Цыба, Александра Андреевна
| Цыба Александра Андреевна | ||||
| Дата рождения: | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место рождения: |
п. Сухсити Челябинской области | |||
| Гражданство: | ||||
| Награды и премии: |
Александра Андреевна Цыба (род. 1928) — оператора прокатного стана, Герой Социалистического Труда (1966). БиографияРодилась в 1928 году в п. Сухсити Челябинской области В 1945 году окончила ремесленное училище № 13 (ныне Профессиональный лицей № 13) г. Магнитогорска. Получив профессию оператора прокатного стана, семнадцатилетней девушкой пришла работать в сортопрокатный цех Магнитогорского металлургического комбината. Двадцать восемь лет посвятила Александра Андреевна ответственному труду оператора прокатного стана на родном комбинате. С 1951 года она передавала секреты профессионального мастерства молодым рабочим, являясь их шефом-наставником. Оператор главного поста прокатного стана А. А. Цыба активно участвовала в общественной жизни цеха, комбината, города. В 1966 году ей было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот». С 1974 года работала мастером производственного обучения в Профессиональном лицее № 13. Напишите отзыв о статье "Цыба, Александра Андреевна"ЛитератураВыпускники и работники учреждений начального профессионального образования Челябинской области — Герои Социалистического Труда \ ГУ ПОиН адм. Челяб. обл., ЧелИПРО; сост.: Н. И. Голендухин, Ф. М. Крылов, Е. М. Донских — Челябинск, 1999. — 63 с.: ил. К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан) | |||
Отрывок, характеризующий Цыба, Александра Андреевна
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
