Жамцарано, Цыбен Жамцаранович

Цыбен Жамцаранович Жамцарано
Цыбен Жамцарано
Дата рождения:	1881(1881)
Место рождения:	Судунтуй, Забайкальская область, Российская империя
Дата смерти:	1942(1942)
Место смерти:	Орёл, СССР

Цыбе́н Жамцара́нович Жамцарано́ (1881—1942) — бурятский, монгольский и советский учёный, общественно-политический деятель, один из создателей социалистического строя монголов. Член-корреспондент Академии наук СССР, доктор филологических наук.

Биография

Родился в 1881 году в местности Судунтуй на территории нынешнего Агинского округа в семье зайсана (старосты) Хойто-Агинского родового управления.

Начальное образование он получил, окончив Читинское городское трехклассное училище. Затем обучался в Санкт-Петербурге в гимназии, основанной Петром Бадмаевым. Однако из-за конфликта, вызванного попыткой принудить его к принятию православия, был вынужден оставить гимназию.

1898—1901 — студент Иркутской учительской семинарии. Здесь, в Иркутске, Жамцарано предпринимает первые попытки сбора фольклорного материала бурят. Впоследствии он писал: «Моя детская любовь ко всему народному, к старине, эпосу и шаманству продолжала меня увлекать сильнее и сильнее. Наконец я не выдержал, и с первого же класса Иркутской учительской семинарии, то есть с 1898 года, начал свои пробные поездки по алларским и кудинским бурятам, начал записывать и собирать все, что относилось к эпосу и шаманству».

1901—1902 — учитель Агинского приходского училища.

С 1903 — вольнослушатель Санкт-Петербургского университета.

Объездил районы этнической Бурятии в целях собирания фольклора.

С 1905 начинает общественно-политическую деятельность.

1907—1908 — лектор монгольского языка в Санкт-Петербургском университете.

В 1913 году инициирует издание первого периодического издания в Монголии — «Новое зерцало». До 1917 много путешествует по Монголии, работает при дворе правителя Богдо-гэгэнa VIII.

1917—1918 — член Бурнацкома, второй после Ринчино председатель Бурнацкома (декабрь 1917 года - март 1918 года), комиссар по нацделам Забайкальской области, преподаватель Иркутского университета.

Член Партии социалистов-революционеров, затем — левый эсер. В тот период выступал с позиций нейтралитета бурят в Гражданской войны в России.

Принимал участие в подготовке I съезда Монгольской народной партии, автор устава и так называемой Кяхтинской платформы новой партии (Манифеста МНП).

Как член ЦК МНП (до 1925 года) в июле 1921 года представлял свою партию на III Конгрессе Коминтерна в Москве и был назначен уполномоченным Монгольского временного правительства и ЦК МНП для установления отношений Монголии с РСФСР.

В 1921 году входил в состав первого монгольского народного правительства как "товарищ министра" (замминистра) внутренних дел, до 1932 года работает на различных госдолжностях МНР.

В 1932 выслан из МНР в период «обострения классовой борьбы».

С 1932 по 1937 работает в Институте востоковедения АН СССР в г. Ленинграде. На основе оригинальных источников написал ряд исследовательских трудов. Президиум Академии наук СССР присвоил Ц. Жамцарано ученую степень доктора филологических наук. Вскоре он был избран член-корреспондентом АН СССР.

В 11 августа 1937 арестован. 19 февраля 1940 г. приговорён ОСО при НКВД СССР к 5 годам ИТЛ. Умер в 4 мая 1942 в Соль-Илецкой тюрьме.

Документы и цитаты о Жамцарано

Спецсообщение Н. И. Ежова И. В. Сталину об аресте профессора-монголоведа Ц. Ж. Жамсарано 28.03.1937

Шифровка № 56472. Совершенно секретно

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ

Управление НКВД по Ленинградской области запросило санкцию на арест профессора монголоведа ЖАМСАРАНО Цывен Жамсарановича, работающего в настоящее время в Институте востоковедения Академии наук в Ленинграде, и его ближайшего ученика, аспиранта Академии наук МЕРГЕНА Гомбожан — сына крупного монгольского князя.

На ЖАМСАРАНО имеются следующие материалы: проживая с 1932 года в Ленинграде, ЖАМСАРАНО систематически группирует вокруг себя учащихся монгол, обрабатывает их в японофильском и антисоветском духе.

По материалам следствия арестованной в Ленинграде группы бурят-монгольских студентов — ЖАМСАРАНО изобличается как руководитель бурят-монгольского контрреволюционного центра, существующего в Ленинграде, ставящего целью — свержение Советской власти в Бурят-Монголии, ликвидация советского влияния в Монгольской Народной Республике под японофильским лозунгом объединения всех монгольских народностей в одно самостоятельное государство.

ЖАМСАРАНО проводит вербовки среди учащихся монгол в Ленинграде и направляет своих агентов в Бурятию и Монголию с заданиями организации контрреволюционных повстанческих ячеек среди ламства и феодально-кулацких элементов.

Активным помощником в проводимой ЖАМСАРАНОМ работе является аспирант Академии наук — МЕРГЕН Гомбожан.

Материалами следствия по делу ликвидированного в Иркутске контрреволюционного повстанческого панмонгольского центра подтверждается роль ЖАМСАРАНО как идеолога и непосредственного руководителя этой организации в Бурят-Монголии.

Прошу разрешить арест граждан Монгольской Народной Республики проф. ЖАМСАРАНО и МЕРГЕНА Гомбожана.

Народный комиссар внутренних дел СССР

Генеральный комиссар гос. безопасности ЕЖОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 204. Л. 91—92. Подлинник. Машинопись.

На первом листе имеется резолюция: «За арест. Ст.»

— ЛУБЯНКА: Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937-1938. —М.: МФД, 2004

Автор трудов

• Айдурай Мэргэн/ Подготовил текст, перевод, — Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1979. — 128 с.
• Аламжи Мэргэн молодой и его сестрица Агуй Гохон: Бурятский героический эпос / Сказитель Е. Шаблыков. — Новосибирск. 1991. — 310 с — Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока.
• Буряты и освободительное движение // Сибирские вопросы. — 1907. — № 7. — С.3-10.
• Материалы к изучению устной литературы монгольских племен (Образцы народной литературы бурят — Эхирид и Булгад) // Восточное отделение Император. Рус. Археолог, о-ва. — СПб., 1907. — Т.17. — С. 109—128.
• Монгольские летописи XVII века. — M.;Л, 1936. — 121 с.
• Народническое движение бурят и его критик // Сибирские вопросы. — СПБ, 1907. — № 21. — С. 19-21; № 22. — С.20; № 24.
• О бурятской интеллигенции // Байкал. — 1990. — № 1. — С. 80-82.
• О правосознании бурят // Сибирские вопросы. — 1905. — № 2. — С. 167—184.
• О том как развивалось самосознание и правосознание сибирских инородцев — бурят // Право. — 1905. — № 48-49.
• Образцы народной словесности монгольских племен. Тексты. T.I. Произведения народной словесности. Вып.1. Эпические произведения Эхрит-булгатов. Аламжи-Мэргэн (Былина). — СПб., 1913. — 158 с.
• Образцы народной словесности монгольских племен. Тексты. Т.I. Произведения народной словесности. Вып. II. Эпические произведения Эхрит-булгатов. Айдурай Мэргэн и Иренсей (Былины). — Пг., 1914. — С. 159—502.
• Образцы народной словесности монгольских племен. Тексты. Т.I. Произведения народной словесности. Вып. II. Эпические произведения Эхрит-булгатов. Ха-Ошир Хубун, в двух редакциях (Былина). — Пг., 1918. — С. III—XXXIV; 503—648.
• Образцы народной словесности монгольских длемен. Тексты. Т.II. Произведения народной сло¬весности бурят. Вып.1. Эпические произведения эхрит-булгатов. Гэсэр-Богдо: Эпопея. — Л., 1930. — 166 с.
• Образцы народной словесности монгольских племен. Тексты. Т.II. Произведения народной словесности. Вып.2. Эпические произведения эхрит-булгатов. Ошир-богдо хубун и Хурин-Алтай хубун. — Л., 1931. — 164 с.
• Пайзы у монголов в настоящее время // Зап. Вост. отд-ние Императорского Русского Археологологического общества. Т.22. — СПб., 1914. — С. 155—159.
• Улигер «Хэедээр Мэргэн» / Перевод М. Н. Намжиловой // Улигеры хори-бурят. — Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1988. — С. 22-80.
• Улигеры ононских хамниган. Новосибирск, 1982. — 274 с.
• Этнографические заметки о чахарах //Бурятский комплекс. НИИ СО АН СССР. — Вып.3. — Улан-Удэ, 1960. — Вып.3. — С. 226—295.

Литература

• Бутуханов Д. Б. Жамцарано Цыбен (1881—1942) // Бутуханов Д. Б. 50 просветителей Бурятии. — Улан-Удэ, 1998. — С. 11
• Ванникова Ц. П. Материалы полевых дневников Ц. Жамцарано как источники по изучению буддизма у агинских бурят // Мир буддийской культуры: Материалы междунар. симп. 10-14 сент. 2001 г. Агинское; Улан-Удэ; Чита, 2001. — С. 127—141.
• Конаков А. Коллекция бурятского ученого [Ц. Ж. Жамцарано в Государственном музее этнографии г. Ленинграда] // Правда Бурятии. — 1967. — 24 нояб.
• Кульганек И. В. Жамцарановский песенник из рукописного фонда Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН // Междунар. конгресс монголоведов: (Улан-Батор август 1992 г.) — М., 1992. — Вып.2. — С. 68-75.
• Найдаков В. Ц. Изучение и издание фольк¬лорного наследия Ц. Жамцарано // Монголика: Междунар. ежегодник монголовед, исслед. — Улан-Батор, 1991—1992. — Вып.2 (23), 3 (24). — С. 269—275.
• Решетов A. M. Наука и политика в судьбе Ц. Ж. Жамцарано // ORIENT: Альм. — Вып. 2-3: Исследователи Центральной Азии в судьбах России. — СПБ., 1998. — С. 5-55.
• Решетов A. M. О переписке Ц. Ж. Жамцарано с С. Ф. Ольденбургом и Б. Я. Владимирцовым // ORIENT: Альм. — Вып. 2-3: Исследователи Центральной Азии в судьбах России. — СПБ., 1998. — С. 56-92. — Библиогр. осн. тр. Ц. Ж. Жамцарано. — С. 90-92.
• Тумунов Ж. Т. Распространение светского образования в Аге в 1842—1917 годы: Б. Ц. Жамцарано — основоположник бурятской общественно-политической мысли. — Чита, 2001. — С. 61-73. — Библиогр.: с.91-94 (104 назв.)
• Улымжиев Д. Б., Цэцэгма Ж. Цыбен Жамцарано: научная просветительская и общественно-политическая деятельность в Монголии (1911—1934 гг.). — Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 1999. — 168 с.
• Цыбен Жамцарано: жизнь и деятельность: Докл. и тез. науч. конф., посвящ. 110-летию выдающегося ученого, общественного и научного деятеля бурят-монгольского и халха-монгольского народов Цыбена Жамцарановича Жамцарано / АН СССР. Сиб. отд-ние. Бурят, науч. центр. Бурят, ин-т обществ. наук. — Улан-Удэ, 1991. — 192 с.
• Цибиков Б. Детская любовь ко всему народному: [О первом бурятском докторе филолог, наук, член-корреспонденте АН СССР Ц. Жамцарано] // Бурятия. — 1993. — 2 марта.
• Цибиков Б. Д. Цыбен Жамцарано: (К 80-летию со дня рождения) // Цибиков Б. Д. Буряские ученые национал-демократы. — Улан-Удэ, 2003. — С. 172—198.
• Цибиков Б. Д. Цыбен Жамцараною- Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. — 40 с.
• Цэцэгмаа Ж. Ц. Жамцарано — основатель образовательных учреждений в Монголии // Мир Центральной Азии. Материалы междунар. науч. конф. — Улан-Удэ, 2002, Т.II. история. Социология. — С. 159—163.
• Юсупова Т.И. [nw.academia.edu/YusupovaTatiana] Ц.Ж. Жамцарано - ученый секретарь Ученого комитета Монголии // Вопросы истории естествознания и техники]. 2011. № 4. С. 189-202.

Ссылки

• Баринов Д.А., Ростовцев Е.А. [bioslovhist.history.spbu.ru/component/fabrik/details/1/113.html Жамцарано Цыбен Жамцаранович  //  Биографика СПбГУ]

Отрывок, характеризующий Жамцарано, Цыбен Жамцаранович

– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…