Цыган-премьер (оперетта)

Цыган-премьер
нем. Der Zigeunerprimas
Композитор	Имре Кальман
Автор(ы) либретто	Юлиус Вильгельм Фриц Грюнбаум
Количество действий	3
Первая постановка	11 октября 1912 года
Место первой постановки	Театр Иоганна Штрауса, Вена

«Цыган-премьер» (нем. Der Zigeunerprimas) — оперетта известного венгерского композитора Имре Кальмана. Автор либретто — актёр и помощник режиссёра Карлтеатра Юлиус Вильгельм. Премьера оперетты состоялась 11 октября 1912 года в венском театре Иоганна Штрауса, где заглавную партию исполнил Александр Жирарди. Эта роль стала последней крупной театральной работой знаменитого актера.

Прообразом главного героя послужил реально существовавший скрипач Пал Рац или Рач (1837—1886).

«Цыган-премьер» — третья оперетта Кальмана и первая, написанная им специально для венской публики. Премьеры двух первых оперетт Кальмана, «Татарское нашествие» (венг. Tatárjárás, 1908) и «Отпускной солдат» (венг. Az obsitos, 1910), состоялись в Будапеште на венгерском языке и лишь затем были перенесены на венскую сцену под названиями «Осенние маневры» (нем. Ein Herbstmanöver, 1909) и «Хороший товарищ» (нем. Der gute Kamerad, 1911).

Бродвейская постановка этой оперетты под названием Sari в 1914 году выдержала 151 представление и, по существу, открыла имя Кальмана для американской публики, т. к. «Осенние маневры», поставленные на Бродвее в 1912 году под названием The Gay Hussars, не имели успеха — спектакль прошел всего 44 раза.

Действующие лица

• Пали Рач (венг. Rácz Pali), цыганский скрипач, лирический баритон
• Феккети (венг. Fekete Jószka), старый друг Пали, баритон
• Зари (венг. Sári), дочь Пали, сопрано
• Юлишка (венг. Juliska), воспитанница Пали, лирическое сопрано
• Лачи Рач (венг. Laczi), сын Пали, лирический тенор
• Гастон Ирини, молодой граф, лирический тенор
• Кадо, слуга Гастона, тенор или баритон
• Граф Эстрагон, известный меценат, владелец уникальной коллекции музыкальных инструментов, баритон
• Муштард, хранитель коллекции графа Эстрагона, баритон
• Барон фон Шлезвиг, шеф Тайной полиции
• Поручик Лямке, помощник шефа Тайной полиции
• Франц-Иосиф, император Австро-Венгрии
• Императрица, супруга Франца-Иосифа
• Графиня Ирини, мать Гастона, разговорная роль

Сюжет

Время действия — 1900-е годы.

Первый акт

Дом Пали Рача, известного скрипача и руководителя цыганского оркестра. Когда поднимается занавес, Пали сожалеет об ушедшей молодости, в то время как его старшая дочь Сари накрывает стол для большой семьи (у Пали 16 детей). Пали заботит судьба сына Лачи, тоже скрипача, предпочитающего однако цыганским мелодиям «серьезную» музыку. Пали опасается, что сыну для успеха недостает таланта. Кроме того, Пали, сам того не подозревая, соперничает с Лачи за сердце племянницы Юлишки. Юлишка, будучи обрученной с Пали, тайно любит Лачи. Эти обстоятельства приводят к конфликту Пали с сыном. К старому скрипачу прибывает с визитом его друг и поклонник граф Гастон Ирини. Граф надеется убедить Пали выступить в Париже с концертом для короля Массилии. Пали и рад бы выступить, но неприятные воспоминания о несчастной любви удерживают его от возвращения в Париж. Лачи вызывается поехать вместо отца, чем вызывает гнев старого цыгана. В сердцах, Пали подписывает контракт.

Второй акт

Парижский особняк графа Ирини. Пали приехал в Париж и готовится к концерту. Неожиданно прибывает Лачи, встречается с Юлишкой и они клянутся друг другу в любви. Пали обнаруживает сына, и снова дает волю гневу. Начинается концерт, Пали не могут нигде отыскать, и Лачи выступает вместо отца. Слушатели награждают выступление Лачи овацией. Опоздавший к началу Пали тоже аплодирует сыну, они примиряются. Но следующее за этим выступление самого Пали не находит поддержки у публики.

Третий акт

Дом графини Ирини, бабушки Гастона. Гастон рассказывает графине и её друзьям о своей любви к Сари. Прибывает Сари и также признается графине, что любит её внука. Кроме того, Сари открывает графине правду о взаимоотношениях Пали, Лачи и Юлишки. Появляется Пали и узнает в графине свою старую возлюбленную. Он отказывается от Юлишки в пользу сына и, понимая, что его время ушло, собирается сжечь свою скрипку Страдивари. Графиня останавливает его, и Пали дарит скрипку сыну.

Литература

• Владимирская А. Звездные часы оперетты. — 1-е изд. — Л.: Искусство, 1975.
• Martin, Jessie Wright. Der Zigeunerprimás (The Gypsy Primás) // [etd.lsu.edu/docs/available/etd-06142005-160600/unrestricted/Martin_thesis.pdf#page=52 A Survey of the Operettas of Emmerich Kálmán] / PhD Thesis. — Louisiana State University, 2005. — P. 45—55. (англ.)
• Traubner, Richard. Emmerich (Imre) Kálmán // Operetta. A Theatrical History. — Rev. ed. — N. Y.—L.: Routledge, 2003. — P. 252. — ISBN 0-415-96641-8. (англ.)
• Emmerich Kálmán. Zum 50. Todestag des Komponisten / Übers. von Jan Rolf Müller. — Josef Weinberger, 2003. (нем.)

Ссылки

• [www.muzkom.net/afisha/show.php?aid=94 «Цыган-премьер» в репертуаре Свердловского государственного академического театра музыкальной комедии]
• [www.muzkom.net/interesting/pressa/showart.php?id=320 Оценку спектаклю даст дочь Имре Кальмана]
• Юрий Нагибин. Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана // Музыканты. — М.: Современник — 1986
• Юрий Мазурок  [youtube.com/watch?v=ZTAuJusEk-A Ария Пали Рача / Кальман 'Цыган-премьер' ] Фрагмент из фильма «Карамболина-Карамболетта», Лентелефильм, 1983 год.

Отрывок, характеризующий Цыган-премьер (оперетта)

– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.