Цьмикевич, Леслав

Леслав Цьмикевич
Общая информация
Родился	25 августа 1948(1948-08-25) (75 лет) Вроцлав, Польша
Гражданство	Польша
Рост	173 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1960—1965	Лётник (Вроцлав)
Клубная карьера*
1965—1970	Шлёнск	? (?)
1970—1979	Легия	225 (14)
Клубная карьера (Indoor soccer)*
1980	Нью-Йорк Эрроуз	6 (1)
1980—1981	Чикаго Хорайзонс	11 (12)
Национальная сборная**
1970—1979	Польша	57 (0)
Тренерская карьера
1982—1985	Мотор (Люблин)
1985—1986	Сталь (Жешув)
1986	Гурник (Забже)
1986—1988	Хутник (Краков)
1988—1989	Погонь (Щецин)
1989—1990	Гвардия (Варшава)
1993	Польша
1994—1995	Радомско
2000—2001	Польша (мол.)
2005—2006	Тур (Турек)
Международные медали
Олимпийские игры
Золото	Мюнхен 1972	футбол
Серебро	Монреаль 1976	футбол
Чемпионаты мира
Бронза	ФРГ 1974
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ле́слав Цьмике́вич (польск. Lesław Ćmikiewicz; 25 августа 1948 (официальная дата рождения, согласно собственным утверждениям родился 3 мая 1947), Вроцлав, Польша) — польский футболист и футбольный тренер.

Карьера

Клубная

Родился в семье выходцев с Восточных Кресов, после войны осевших во Вроцлаве. Воспитанник вроцлавского клуба «Лётник». Цьмикевич в течение пяти лет играл за «Шлёнск», а в 1970 году перешёл в «Легию», с которой выигрывал Кубок Польши и становился призёром чемпионата, был капитаном команды.

В начале 80-х уехал в США, выступал в клубах MISL «Нью-Йорк Эрроуз» и «Чикаго Хорайзонс».

В сборной

Леслав Цьмикевич играл в сборной Польши с 1970 года. В 1972 году участвовал во всех матчах олимпийского турнира игр в Мюнхене, где сборная Польши стала чемпионом. Также играл на чемпионате мира-1974 и Олимпиаде в Монреале. Последний матч за сборную Цьмикевич провёл 18 апреля 1979 года, когда в Лейпциге поляки уступили сборной ГДР. Всего в составе сборной Польши принимал участие в 57 матчах, не забил ни одного мяча.

Тренерская

Тренерскую карьеру Цьмикевич начал в 1981 году, став помощником Казимежа Гурского в «Легии». Самостоятельно работал с «Мотором» (Люблин), «Сталью» (Жешув), «Гурником» (Забже), «Хутником» (Краков), «Погонью» (Щецин), «Гвардией» (Варшава). В 1989 году стал помощником Анджея Стрейляу в сборной Польши, а после отставки Стрейляу осенью 1993 года стал главным тренером сборной, которая под его руководством проиграла 3 последних отборочных матча чемпионата мира-1994 и не попала в финальную стадию. После сборной тренировал «Радомско», а в 2000 году возглавил молодёжную сборную Польши, но не смог вывести её в финальный турнир молодёжного чемпионата Европы-2002. В сезоне 2003/04 помогал Стефану Маевскому в «Амике». Несколько лет Леслав Цьмикевич был ассистентом Казимежа Гурского в команде ветеранов «Орлы Гурского», составленной из игроков сборной Польши 1970-х годов. В сезоне 2005/06 тренировал «Тур» из Турека, ушёл в отставку 26 апреля 2006 года после поражения от «Здруя». С октября 2006 года до лета 2008 года работал вторым тренером в «Краковии», где снова помогал Маевскому.

Достижения

• Бронзовый призёр чемпионата мира: 1974
• Олимпийский чемпион: 1972
• Серебряный призёр летних Олимпийских игр: 1976
• Серебряный призёр чемпионата Польши: 1970/71
• Бронзовый призёр чемпионата Польши: 1971/72
• Обладатель Кубка Польши: 1972/73

Ссылки

• [www.90minut.pl/kariera.php?id=8099 Профиль на сайте 90minut.pl] (польск.)
• [fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=47847 Статистика на сайте FIFA] (англ.)
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=18171 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/cm/leslaw-cmikiewicz-1.html Леслав Цьмикевич] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.weltfussball.de/spieler_profil/leslaw-cmikiewicz/ Профиль на сайте weltfussball.de]  (нем.)
• [www.footballdatabase.eu/football.joueurs.leslaw.cmikiewicz.55539.fr.html Профиль на сайте FootballDatabase.eu]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Цьмикевич, Леслав

– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.