Цюрихский договор (1859)

Цюрихские договоры 1859 года — договоры между Французской империей, Австрийской империей и Сардинским королевством.

История

Подписаны 10 ноября 1859 года в Цюрихе. Война между Австрией с одной стороны и Францией и Сардинией — с другой, ознаменовавшаяся крупными успехами французов (победа при Мадженте 4 июня 1859 года, разгром австрийцев при Сольферино 24 июня 1859 года), была неожиданно прервана французским императором Наполеоном III из опасения международных осложнений и из страха перед итальянской национальной революцией. 8 июля 1859 года в Виллафранке было подписано соглашение о прекращении военных действий, а 11 июля 1859 года — прелиминарный мирный договор. 16 октября 1859 года в Цюрихе открылась мирная конференция, на которой и были подписаны Цюрихские договоры.

В основу Цюрихских договоров были положены Виллафранкские прелиминарии. Цюрихские договора включают: 1) австро-французский мирный договор, 2) франко-сардинский договор, 3) общий австро-франко-сардинский мирный договор.

По условиям Цюрихского договора Австрия уступала Франции Ломбардию (кроме крепостей Пескиеры и Мантуи), а Франция передавала эту область Сардинии (такая процедура, принятая по просьбе Австрии, означала, что Австрия не считает Сардинию победительницей).

Герцоги Моденский, Пармский и великий герцог Тосканский должны были вновь водвориться в своих владениях. Из итальянских государств предположено было создать итальянскую конфедерацию под почётным председательством римского папы, которому Франция и Австрия обязались настоятельно посоветовать провести необходимые реформы в его владениях. Венеция, остающаяся за Австрией, должна была войти в состав конфедерации в качестве равноправного члена. Сардиния принимала на себя финансовые обязательства и государственные долги Ломбардии и кроме того выплачивала Франции 60 миллионов флоринов "для уменьшения тягот, вызванных войной". Жителям переходящей к Сардинии территории предоставлялось право оптации в пользу Австрии, а ломбардским выходцам, живущим в Австрии, — в пользу Сардинии. Цюрихские договоры представляли собой попытку свести все изменения, вызванные войной и итальянским национально-революционным движением, к передаче Сардинии одной только Ломбардской области. Сардинское правительство не было удовлетворено столь скромными результатами войны, но Сардиния была слишком слаба для самостоятельной борьбы против Австрии. Планируемая конфедерация, формально демонстрируя итальянское единство, должна была по мысли Наполеона III на деле закрепить раздробленность Италии.

Однако Цюрихские договоры не могли помешать объединению Италии. Все попытки реставрации мелких государей и планы создания конфедерации потерпели крах. Из условий Цюрихских договоров были осуществлены только пункты, относящиеся к Ломбардии. Модена, Парма, Тоскана и входившая в состав Церковной области Болонья по решению своих парламентов в течение зимы 1859—1860 присоединились к Сардинии. Наполеон III не был в состоянии воспрепятствовать этим присоединениям, но в качестве платы за их признание потребовал уступки Ниццы и Савойи в пользу Франции.

Литература

• Цюрихский мир // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Цюрихский договор (1859)

Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.