Чемпионат мира по хоккею с шайбой 1973
Поделись знанием:
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
(перенаправлено с «ЧМ по хоккею с шайбой 1973»)
| Чемпионат мира и Европы по хоккею с шайбой 1973 | |
|---|---|
| Подробности турнира | |
| Страна проведения |  СССР
|
| Города проведения | Москва |
| Время проведения | 31 марта — 15 апреля |
| Число команд | 6 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
СССР (12-й титул) |
 Второе место
|
 Швеция
|
 Третье место
|
 Чехословакия
|
| Статистика турнира | |
| Сыграно матчей | 30 |
| Забито голов | 258 (8.6 за игру) |
| Бомбардир(ы) | Петров (18 голов)
|
| Хронология | |
|
| |
Чемпионат мира и Европы по хоккею с шайбой 1973 года проходил в Москве (в Лужниках) с 31 марта по 15 апреля. СССР второй раз (после 1957 года) стал местом проведения мирового первенства. В чемпионате участвовали 6 сборных (СССР, Швеция, Чехословакия, Финляндия, Польша, ФРГ). В групповом турнире каждая команда провела по два матча с каждым соперником. В чемпионате не принимали участия сборные США и Канады. Хоккеисты США выступали в группе Б, а канадцы с 1970 по 1976 не участвовали в чемпионатах из-за разногласий с Международной хоккейной федерацией об участии хоккеистов НХЛ в сборной[1]. В составе сборной СССР Александр Рагулин завоевал десятую золотую медаль первенства мира (это достижение смог повторить только Владислав Третьяк через десять лет).
Содержание
Результаты
1 круг
| Дата | Встреча | Счёт |
|---|---|---|
| 31 марта | Чехословакия — Польша | 14:1 (3:0, 6:0, 5:1) |
| 31 марта | СССР — ФРГ | 17:1 (7:1, 6:0, 4:0) |
| 1 апреля | Польша — Швеция | 2:11 (1:3, 1:2, 0:6) |
| 1 апреля | ФРГ — Финляндия | 3:8 (1:3, 0:3, 2:2) |
| 2 апреля | Швеция — Чехословакия | 2:0 (0:0, 0:0, 2:0) |
| 2 апреля | Финляндия — СССР | 2:8 (0:3, 2:1, 0:4) |
| 3 апреля | Чехословакия — ФРГ | 4:2 (1:0, 2:1, 1:1) |
| 3 апреля | СССР — Польша | 9:3 (2:1, 4:1, 3:1) |
| 4 апреля | ФРГ — Швеция | 2:8 (1:1, 0:4, 1:3) |
| 4 апреля | Польша — Финляндия | 0:5 (0:2, 0:1, 0:2) |
| 5 апреля | Финляндия — Швеция | 2:3 (1:0, 0:0, 1:3) |
| 5 апреля | Чехословакия — СССР | 2:3 (1:1, 0:1, 1:1) |
| 6 апреля | Польша — ФРГ | 2:4 (2:1, 0:2, 0:1) |
| 7 апреля | Финляндия — Чехословакия | 2:4 (1:3, 1:1, 0:0) |
| 7 апреля | Швеция — СССР | 1:6 (0:4, 1:2, 0:0) |
2 круг
| Дата | Встреча | Счёт |
|---|---|---|
| 8 апреля | Польша — Чехословакия | 1:4 (0:1, 0:2, 1:1) |
| 8 апреля | ФРГ — СССР | 2:18 (1:9, 0:2, 1:7) |
| 9 апреля | Швеция — Польша | 7:0 (1:0, 2:0, 4:0) |
| 9 апреля | Финляндия — ФРГ | 2:1 (0:0, 0:1, 2:0) |
| 10 апреля | Чехословакия — Швеция | 3:3 (1:0, 1:2, 1:1) |
| 10 апреля | СССР — Финляндия | 9:1 (3:0, 3:1, 3:0) |
| 11 апреля | ФРГ — Чехословакия | 2:7 (1:2, 0:3, 1:2) |
| 11 апреля | Польша — СССР | 0:20 (0:6, 0:5, 0:9) |
| 12 апреля | Швеция — ФРГ | 12:1 (2:1, 6:0, 4:0) |
| 12 апреля | Финляндия — Польша | 1:1 (0:1, 1:0, 0:0) |
| 13 апреля | Швеция — Финляндия | 2:1 (0:1, 1:0, 1:0) |
| 13 апреля | СССР — Чехословакия | 4:2 (2:1, 1:0, 1:1) |
| 14 апреля | ФРГ — Польша | 1:4 (1:1, 0:0, 0:3) |
| 15 апреля | Чехословакия — Финляндия | 8:0 (3:0, 0:0, 5:0) |
| 15 апреля | СССР — Швеция | 6:4 (2:1, 2:2, 2:1) |
Итоги
| Место | Команда | И | В | Н | П | Ш | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
СССР
|
10 | 10 | 0 | 0 | 100 — 18 | 20 |
|
Швеция
|
10 | 7 | 1 | 2 | 53 — 23 | 15 |
|
Чехословакия
|
10 | 6 | 1 | 3 | 48 — 20 | 13 |
| 4 |  Финляндия
|
10 | 3 | 1 | 6 | 24 — 39 | 7 |
| 5 |  Польша
|
10 | 1 | 1 | 8 | 14 — 76 | 3 |
| 6 |  ФРГ
|
10 | 1 | 0 | 9 | 19 — 82 | 2 |
Бомбардиры
| Игрок | Сборная | Голы | Пасы | Очки (г+п) |
|---|---|---|---|---|
| Владимир Петров | |
|
|
|
| Борис Михайлов | |
|
|
|
| Валерий Харламов | |
|
|
|
| Александр Мартынюк | |
|
|
|
| Александр Якушев | |
|
|
|
| Александр Бодунов | |
|
|
|
| Матс Ольберг | |
|
|
|
| Иржи Голик |  |
|
|
|
| Александр Гусев | |
|
|
|
Лучшие игроки
- Вратарь — Иржи Голечек (Чехословакия)
- Защитник — Валерий Васильев (СССР)
- Нападающий — Борис Михайлов (СССР)
Символическая сборная турнира
- Иржи Голечек (Чехословакия);
- Бёрье Сальминг (Швеция) — Александр Гусев (СССР);
- Валерий Харламов (СССР) — Владимир Петров (СССР) — Борис Михайлов (СССР).
| Чемпион мира по хоккею с шайбой 1973 г. |
|---|
| СССР двенадцатый титул |
| Чемпион Европы по хоккею с шайбой 1973 г. |
|---|
| СССР пятнадцатый титул |
См. также
Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по хоккею с шайбой 1973"
Примечания
- ↑ [hockey.sport-express.ru/world/2016/np/2000-04-05/8_2/ 40-й чемпионат мира по хоккею. 1973 год. Москва // Спорт-экспресс 05.04.2000]
Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по хоккею с шайбой 1973
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
