Чагин, Пётр Иванович

Пётр Иванович Чагин
С. А. Есенин, П. И. Чагин. 1924 г., сентябрь. Баку.
Имя при рождении:	Пётр Иванович Болдовкин
Род деятельности:	журналист, партийный и издательский работник, литературный деятель.
Дата рождения:	9 июня 1898(1898-06-09)
Дата смерти:	28 октября 1967(1967-10-28) (69 лет)
Награды и премии:	ряд медалей

Пётр Иванович Чагин (настоящая фамилия Болдовкин) (9 июня 1898- 28 октября 1967) — советский журналист, партийный и издательский работник, литературный деятель.

Биография

П. И. Болдовкин с 1914 по 1917  обучался на историко-филологическом факультете Московского университета. В 1917 г. был призван в армию — юнкером Петергофской школы. Его первые литературные опыты относятся к 1917. Выступал с заметками, рецензиями, стихами в газете «Социал-демократ» и журнале «На рельсах», которые подписывал псевдонимом «Алексеев» или «Чагин».

С 1917 года активно занялся революционной деятельностью, в связи с чем ушёл с 3-го курса. В июле того же года вступил в РСДРП. Участник Октябрьской революции. Был командиром красногвардейского отряда. Принимал участие в установлении Советской власти в Москве, в ходе боёв получил тяжёлое ранение (простреленная навылет грудь). Попал в госпиталь. После выздоровления, был избран членом президиума и секретарём Замоскворецко-Даниловского районного совета депутатов.

Депутат VII съезда РКП(б) в 1918 году, позже в 1925 — XIV съезда ВКП(б).

После окончания гражданской войны — на партийной работе. В начале августа 1918 г. по направлению Я. Свердлова и заведующей секретариатом ЦК партии Е. Стасовой для организации и укрепления Советской власти, Чагин был направлен в Николаевский уезд Самарской губернии — село Екатериненштадт (Екатериноград). Был председателем немецкой организации РКП(б). С 1919 по 1920 возглавлял райком и обком РКП(б) немцев Поволжья. Одновременно работал редактором двух центральных областных газет «Нахрихтен» и «Известия» — на немецком и русском языках. В апреле 1919 года по предложению большевика Петра Чагина бывшая немецкая колония Екатериненштадт была переименована в Марксштадт (после 1942 года — город Маркс Саратовской области). Переведенный в Баку в 1921 году из области немцев Поволжья, Чагин сначала заведовал Бакинским отделом народного образования, затем — агитотделом ЦК партии Азербайджана. С 1922 по 1925 год П. И. Чагин переведен на работу вторым секретарём ЦК Компартии Азербайджана, заместителем С. М. Кирова. Одновременно — редактор газеты «Бакинский рабочий». Член Закавказского крайкома ВКП(б).

В январе—февраль 1924 года Пётр Иванович Чагин участвовал в работе II Всесоюзного съезда Советов.

С 1926 года стал заниматься только редакционно-издательской деятельностью:

• редактор «Красной газеты» (Ленинград), затем газеты «Заря Востока» (Тифлис)
• январь-май 1933 — редактор журнала «Рабочий и театр» в Ленинграде
• 1933—1938 — управляющий издательств АН СССР

В августе 1937 отстранен от работы решением Президиума АН «за крупные недостатки в работе издательства», уволен с 20 ноября 1938

• 1939—1946 — исполняющий обязанности директора издательства Гослитиздата (Государственного издательства художественной литературы) (позже «Художественная литература»). Редактор знаменитого «бесцензурного» «Избранного» С. Есенина.
• 1946—1950 — директор издательства «Московский рабочий»
• 1951—1956 — директор издательства «Советский писатель»
• 1956—1958 — заместитель главного редактора журнала «Дружба народов»

Любил поэзию и хорошо разбирался в многочисленных литературных течениях и группировках, возникавших в первые послереволюционные годы: символистов, футуристов, имажинисты, конструктивистов, экспрессионистов, биокосмисты, ничевоках и др. Дружил со многими поэтами и писателями (Демьяном Бедным, В. Маяковским, С.Есениным, М. И. Цветаевой и многими другими).

В 1924-1925 годах был одним из ближайших друзей С. Есенина. Автор предисловия к сборнику стихов Есенина «Русь советская» (Баку, 1925). Есенин с вниманием прислушивался к его литературным советам. Свой сборник «Персидские мотивы» он написал с посвящением: «С любовью и дружбою Петру Ивановичу Чагину». Ему же посвящено стихотворение «Стансы».

Дни, как ручьи, бегут

В туманную реку.
Мелькают города,
Как буквы по бумаге.
Недавно был в Москве,
А нынче вот в Баку.
В стихию промыслов
Нас посвящает Чагин.

— Сергей Есенин. «Стансы». Посвящается П.Чагину

Бытует легенда, что стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ…» также навеяно фамилией Чагин. «Чагинэ» — так звучало имя героини в первоначальном наброске поэта.

Библиография

• Воспоминаний о С. М. Кирове (1934, 1967), Д. Бедном (1955), С. А. Есенине.
• статьи о Д.Бедном, С. А. Есенине, В. И. Ленине, И. А. Менделевиче, Л. Н. Сейфуллиной, А. Н. Толстом 1955—1960.

П. Чагин — автор рецензий на рукописи: А. А. Гузявичуса, А. А. Игнатьева, А. А. Исбаха, С. И. Малашкина, П. Д. Маркиша, В. Ф. Наседкина, Ю.Смуула, Н. Д. Телешова, В. Б. Шкловского ([1930-е] — 1960) и др.

Стихотворения, посвященные П. И. Чагину писали К.Алтайский, Е. А. Благинина, С. Я. Маршак, А. М. Чачиков (1941—1958).

Многие писатели и поэты дарили ему свои книги с дарственными надписями. В архиве Чагина хрантся такие книги от С. Я. Алымова (1949), Н. Н. Асеева (1939), А. И. Безыменского (1950), В. П. Беляева (1950), Д. Д. Благого (1943), С. А. Васильева (1948), А. Т. Венцловы (1957), П. П. Вершигоры (1952), Г. О. Винокура (1943), В. П. Волгина (1940), И. А. Груздева (1930), А. А. Жарова (1926), К. Л. Зелинского (1959), В. М. Инбер (1942), С. И. Кирсанова (1938), Ю. Н. Либединского (1958), С. И. Малашкина (1958), Х.-М. Мугуева (1938), С. А. Обрадовича (1954), С. Г. Острового (1960), А. Е. Решетова (1952), Г. Е. Рыклина (1948), М. Ф. Рыльского (1953), В. М. Саянова (1931), П. В. Сытина (1958), Н. С. Тихонова (1943), К. А. Федина (1944), И. Л. Френкеля (1954), М. С. Шагинян (1950), Г. П. Шторма (1954), Ю. И. Яновского (1949) и др. Всего 121.

Интересные воспоминания о Чагине оставила в книге посвященной М. И. Цветаевой «Скрещение судеб» М. И. Белкина

Он и вообще любил литераторов. Любил стихи, любил острое словцо, любил слушать всякие байки, любил застолье; было в нем что-то французистое, легкое, этакий распутный сластолюбец-рантье и уж никак не партийный деятель! Маленький, плотный, четырехугольный, с брюшком, с очень крупными, мясистыми чертами лица, отвислой чувственной губой, большими выпуклыми глазами, прикрытыми толстыми лепешками век; казалось, под этими тяжелыми веками глаза всегда дремали, оживляясь только после доброй порции коньяка… Имей он своё издательство, он бы обязательно прогорел, ибо ему было трудно отказать автору в авансе! За что, между прочим, и был снят из Гослита. Он слишком много назаключал авансовых договоров, не требуя с авторов рукописей. Попросту в тяжелые военные годы подкармливал писателей…

— [www.synnegoria.com/tsvetaeva/WIN/belkina/belkB08.html Мария Белкина «Скрещение судеб]

В 1948  г. к своему 50-летнему юбилею П. И. Чагин получил более 500 поздравлений. Константин Федин посвятил юбиляру такие строки:

«Желаю Вам издать тысячу отличных книг. Желаю Вам открыть десять талантливых писателей! Желаю Вам быть крёстным отцом одного великого русского поэта»

.

Награды

• Орден Трудового Красного Знамени
• ряд медалей.

В 1958 г. вышел на пенсию. Умер Пётр Иванович Чагин в 1967 году.

Младший брат — Василий Иванович Болдовкин (1903—1963) — комендант Советского посольства в Тегеране (1923—1928), дипломатический курьер, близкий друг С. Есенина. Написал книгу «Воспоминания о Сергее Есенине». Другой брат Николай Иванович Болдовкин похоронен в братской могиле, погибших в 1918—1921 гг. красноармейцев в городе Марксе.

Память

• Именем П. И. Чагина названа улица в г. Марксе (Саратовская область).
• В телесериале «Есенин» (2005) роль Петра Ивановича Чагина сыграл актёр Алексей Маклаков.

Ссылки

• [baza.vgdru.com/1/5370/ Чагин Петр Иванович 1898—1967]

Отрывок, характеризующий Чагин, Пётр Иванович

– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать: