Чайка (монумент)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Достопримечательность
«Чайка»
Чайка в 2012 году
Страна	Латвия
Город	Даугавпилс
Автор проекта	Даугавпилсский молочный комбинат
Дата постройки	1976 год

«Чайка» — монумент при въезде в Даугавпилс со стороны Риги. Находится в Ликсненской волости Даугавпилсского края 1 км от района Межциемс. Построен к празднованию 700-летия города.

История создания

Перед празднованием 700-летия города со стороны Горисполкома поступило предложение предприятиям поучаствовать в конкурсе на оформление въездов в Даугавпилс. Одним из участников проекта стал молочный комбинат. В результате эскиз, предложенный комбинатом, удостоился чести украшать главный въезд в Даугавпилс — со стороны столицы республики. Эскиз «Чайки» принадлежит рядовому художнику-оформителю даугавпилсского Молочного комбината по фамилии — Фелстер.

Строительство

В 1976 году эскиз утвердили. Разрабатывать проект монумента по выбранному эскизу доверили проектному институту Латвии. В ЖБК Балттрансстроя заказали основу каркаса. Каркас сделали из очень трудоемкого металла, обработали специальным раствором, а потом два сваренных крыла перевезли на территорию Молочного комбината, чтобы обшить его металлом. Работы по возведению «Чайки» выполняли работники даугавпилсского Молочного комбината (директором которого в то время был Алексей Жаринов, а главным инженером — Раймонд Бружевич. Для обшивки каркаса была взята пищевая нержавеющая сталь, которой в достатке располагал Молочный комбинат. Лист стали марки 1h18n10t — хромоникелевый сплав, используемый в пищевой промышленности. На обшивку монумента пошло более 2 тонн металла. Под монумент сначала вырыли котлован, куда было залито 30 кубометров бетона, чтобы такая масштабная установка держалась устойчиво. Работы по установке объекта на месте проходили более трех месяцев. Был разработан особый проект установки, так как нужно было монтировать двумя кранами. Буквы — DAUGAVPILS — сварены из того же металла, швы аккуратно зачищены и смотрятся как одно целое. Размах крыльев «Чайки» составил более 30 метров.

Отрывок, характеризующий Чайка (монумент)

Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.