Чайна-таун (Лондон)

Ло́ндонский ча́йна-та́ун — поселение китайцев в Лондоне. В разное время словом чайна-таун обозначали различные кварталы в пределах города, в настоящее время чайна-таун сосредоточен в окрестностях Джеррард-стрит в увеселительном квартале Сохо.

История

Первый лондонский чайна-таун был расположен в районе лондонских доков Лаймхаус в рабочем Ист-Энде. В начале XX века китайское население Лондона было сконцентрировано в портовом районе, поскольку основным видом заработка считалось обслуживание прибывающих в Доклендс китайских моряков. Этот район имел дурную репутацию, здесь торговали опиумом, а жители поселялись в трущобах. Большая часть квартала была разрушена во время Лондонского блица в период Второй мировой войны, однако некоторые пожилые китайцы до сих пор проживают на этом месте. После окончания Второй мировой войны благодаря возросшей популярности китайской кухни и наплыву иммигрантов из Гонконга стали одним за другим появляться китайские рестораны.

Современный лондонский чайна-таун в Вест-Энде зародился в 1970-х годах. До того времени этот район относился к Сохо и был занят кофейнями, ресторанами с разнообразными кухнями и супермаркетами. Их постепенно вытеснили китайские магазинчики и рестораны.

Настоящее время

Китайское население в первую очередь работает в чайна-тауне, однако здесь есть и жилые комплексы. Основную прибыль в чайна-тауне приносит ресторанный бизнес, а также торговля продуктами питания, сувенирами, китайскими лекарствами и прессой. Вывески ресторанов и магазинов, также как и уличные таблички, продублированы иероглифами.

Ежегодно в чайна-тауне проходит церемония празднования китайского Нового года.

Население

Большой жилой комплекс, в котором проживает китайское население Лондона, был построен в 1980-х и назван Vale Royal House. Под комплексом находится большая автомобильная стоянка.

В чайна-тауне проживает большое число нелегальных рабочих, которые получают зарплату ниже установленной законом заработной платы. Некоторые представители китайской диаспоры в Лондоне предположительно связаны с преступной организацией Триада.

Ссылки

• [www.chinatownlondon.org/ www.chinatownlondon.org]  (англ.)
• [www.portcities.org.uk/london/server/show/ConNarrative.127/chapterId/2614/Chinese-in-the-Port-of-London.html London’s first Chinatown] (англ.). PortCities. Проверено 15 января 2010. [www.webcitation.org/67v4TUCDY Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Чайна-таун (Лондон)

Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.