Чайна-таун (Сан-Франциско)

Чайна-таун (англ. Chinatown — «китайский город») — район Сан-Франциско (штат Калифорния, США). Самый старый и крупнейший китайский квартал Северной Америки.

Расположение

Чайна-таун находится в центре Сан-Франциско. Район ограничен Кирни-стрит и Финансовым районом на востоке, Юнион-стрит и районом Норт-Бич на севере, Ноб-Хиллом на западе и площадью Юнион-сквер на юге. Также в непосредственной близости от Чайна-тауна находятся район Тендерлойн и Французский квартал.

Две главные улицы Чайна-тауна — Грант-авеню, на которой находятся знаменитые ворота, и Стоктон-стрит. К важнейшим площадям относятся Портсмут-сквер и Сент-Мэрис-сквер.

История

Чайна-таун в Сан-Франциско стал основным местом поселения китайских иммигрантов, прибывавших в США в XIX веке через Тихий океан. Большинство китайских иммигрантов того времени работало на крупные компании, нуждавшиеся в дешёвой рабочей силе, например, на строительстве Центральной тихоокеанской и Первой трансконтинентальной железных дорог.

На фоне массовой безработицы 1870-х в Сан-Франциско обострились межнациональные трения. Рост ксенофобии привёл к тому, что был принят «Акт об исключении китайцев» (1882), сильно ограничивший въезд в страну китайцев и практически исключивший возможность иммиграции для китайских женщин. Это привело к падению численности населения Чайна-тауна. После второй мировой войны акт Магнусона вернул китайцам возможность иммигрировать в страну.

Землетрясение 1906 года практически полностью уничтожило Чайна-таун. Во время реконструкции города со стороны консервативных сил звучали предложения перенести китайский квартал подальше от центра города в южный район Хантерс-пойнт. Тем не менее, район был восстановлен на своём прежнем месте.

В середине XX века, после акта Магнусона, наблюдался рост населения Чайна-тауна, в основном за счёт иммигрантов из Гонконга и (позже, после Вьетнамской войны) вьетнамцев китайского происхождения. Это привело к тому, что тайшаньский диалект перестал доминировать в районе.

С притоком извне новых иммигрантов уменьшилось влияние триад — этнических бандформирований, базирующихся в Чайна-тауне и действовавших с конца XIX века. Тем не менее триадам Чайна-таун обязан некоторыми печально знаменитыми событиями своей истории, таким, как «бойня в ресторане „Золотой дракон“» на Вашингтон-стрит, когда пять человек было убито и одиннадцать ранено.

Население

По данным переписи населения 2000 года в пяти микрорайонах, составляющих Чайна-таун и его ближайшие окрестности, проживает в общей сложности 100 574 человека.

Всего китайцы составляют около пятой части населения Сан-Франциско. Кроме Чайна-тауна в городе существуют другие места компактного проживания китайцев, в частности, в районах Ричмонд и Сансет.

Ссылки

• [www.sanfranciscochinatown.com/ Welcome to Chinatown!] (англ.). San Francisco Chinatown. — сайт, посвящённый Чайнатауну в Сан-Франциско. Проверено 21 августа 2009. [www.webcitation.org/66iOwZ1HG Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
  • [www.sanfranciscochinatown.com/history/index.html History of Chinatown] (англ.). San Francisco Chinatown. — история Чайнатауна. Проверено 21 августа 2009. [www.webcitation.org/66iOx8B0x Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
• [www.c-c-c.org/ Chinese Culture Center Of San Francisco] (англ.). Китайский культурный центр Сан-Франциско. Проверено 21 августа 2009. [www.webcitation.org/66iOxe7LF Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Чайна-таун (Сан-Франциско)

– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских