Чакрабон
| Чакрабон |
Чакрабон Пуванат, принц Питсанулок (тайск. สมเด็จพระอนุชาธิราช เจ้าฟ้าจักรพงษ์ภูวนาถ กรมหลวงพิษณุโลกประชานาถ; 3 марта 1883 — 13 июня 1920) — тайский фельдмаршал, 2-й сын короля Таиланда Рамы V Чулалонгкорна, известен своими связями с Россией.
Биография
Был любимым ребёнком родителей. После получения начального образования в Тайланде был отправлен в Великобританию (1896), где учился до 1898 года. С конца 1897 года изучал русский язык под руководством П. Н. Ардашева, бывшего тогда на стажировке в Англии. Чакрабон был одним из первых сиамцев, выучивших русский язык[1]. Летом 1898 года отправлен в Санкт-Петербург для обучения в Пажеском корпусе. Король Рама V Чулалонгкорн договорился об обучении сына в России во время своего визита в Петербург в 1897 году[2]. Он советовал Николаю II не давать сыну поблажек и воспитывать как настоящего офицера. Окончил Пажеский корпус 10 (23) августа 1902 года лучшим учеником, выпущен в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк корнетом. 9 (22) сентября 1908 года получил чин полковника Российской императорской армии[3]. Был награждён российским орденом Св. Владимира IV степени[3]. По некоторым источникам[2], окончил Академию генштаба.
В России познакомился с Екатериной Десницкой и женился на ней (1907). В 1908 году у них родился сын Чула Чакрабон. По некоторым данным, перед браком с Десницкой, заключённым в Константинополе, Чакрабон крестился в православие[1], но впоследствии вернулся к буддизму.
После возвращения в Сиам назначен начальником Генерального штаба тайской армии. Внёс большой вклад в развитие авиации в стране, основал сиамские королевские ВВС.
После смерти своего отца и вступления на престол бездетного старшего брата Вачиравуда (Рамы VI) Чакрабон стал наследным принцем (1910).
Представлял свою страну во время многих зарубежных визитов, в частности, присутствовал на коронации Георга V в июне 1911 года, по пути в Англию посетил Россию, совершив путешествие через Дальний Восток и Сибирь.
Умер в возрасте 37 лет.
В искусстве
История любви принца Чакрабона и Екатерины Десницкой описана в книге Паустовского «Далёкие годы» (1946), в романе Г. Востоковой «Нефритовый слонёнок» (1989) и в книге их внучки, принцессы Таиланда Нарисы Чакрабон «Катя и принц Сиама». В 2011 году по этой книге в Екатеринбургском театре оперы и балета был поставлен одноимённый балет[4].
Документалистика
- [www.youtube.com/watch?v=6epeRoDVNVA Катя и принц. История одного вымысла]. [tvkultura.ru/article/show/article_id/107337/ Документальный фильм.] Сценарий: С. Алексеев. Режиссёр: Д. Марковцев. 2014 г. Россия-Культура. 25.02.2014. 39 минут.
Напишите отзыв о статье "Чакрабон"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.orthodox.or.th/index.php?content=history&sub_content=orthodox&lang=ru Православие в Таиланде]
- ↑ 1 2 Э. О. Берзин. История Таиланда. М., 1973. — [books.google.com/books?id=_X3-AgAAQBAJ&pg=PA191 С. 191].
- ↑ 1 2 Список полковникам по старшинству. Составлен по 1-е марта 1914 г. — СПб., 1914. — [vivaldi.nlr.ru/bv000020392/view#page=400 С. 332.]
- ↑ [www.e1.ru/news/spool/news_id-346330 В Екатеринбурге состоялась премьера балета о Чакрапонге.]
Ссылки
- Чакрабон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Чакрабон на Викискладе? |
|---|
Отрывок, характеризующий Чакрабон
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
