Чандрагупта Маурья

Чандрагупта Маурья चन्द्रगुप्त मौर्य<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Позднейшая статуя Чандрагупты. Храм Лакшми-Нараян.</td></tr>
Супруга:	Дурдхара и дочь Селевка I

О правителе династии Гуптов см. Чандрагупта I

Чандрагу́пта Мау́рья (хинди चन्द्रगुप्त मौर्य; в греческой транскрипции Сандрокотт (греч. Σανδροκόττος), в латинской Андрокотт) — первый в истории объединитель Индии, основавший империю Маурьев (правил в 322—298 годах до н. э.). О событиях его царствования немало упоминаний в индийских, цейлонских, греческих и даже римских источниках.

Чандрагупта считается первым царём из варны кшатриев из Магадхи. Многие историки полагают, что принадлежность к варне кшатриев «приписана» Чандрагупте, и, соответственно, весьма сомнительна.

Ранние годы

Чандрагупта Маурья родился около 340 года до н. э. До нашего времени дошли противоречивые сведения о его происхождении. Некоторые из историков считают, что он был незаконнорожденным ребенком принца Нанда и его служанки Мура; однако другие источники (в том числе «Артхашастра» и Пураны) утверждают, что Чандрагупта был более низкого происхождения, выходцем из кшатриев — например, из клана мория древней республики Пиппаливана.

Чтобы стать царём, Чандрагупте пришлось выдержать упорную борьбу с Нандами, а также с греческими гарнизонами, оставленными в Индии Александром Македонским. В индийских и античных источниках сохранились многие интересные свидетельства о различных этапах борьбы Чандрагупты за власть, хотя среди исследователей ведутся жаркие споры о последовательности этой борьбы.

Согласно традиции, в ранние годы Чандрагупта учился в Таксиле, где он встретился со своим наставником Чанакьей. Они разработали в Таксиле план захвата магадхского престола. Чанакья вместе с Чандрагуптой начали собирать войско. Воины нанимались в разных областях, и вскоре была создана огромная армия под руководством Чандрагупты.

У Плутарха (46—126) имеется сообщение о встрече юного Чандрагупты с Александром Македонским. Эта встреча, если она в действительности была, могла произойти уже после первого столкновения Чандрагупты с нандским царем. Чандрагупта, по словам Плутарха, очень нелестно отзывался о нандском царе Аграмесе и склонял на свою сторону Александра, убеждая его направить армию на восток, против всеми презираемого индийского царя. Однако Александр, как известно, не предпринял похода вглубь Индии и был вынужден двинуться обратно на запад.

Борьба с Нандами и восхождение на трон

Первая попытка Чандрагупты свергнуть Нандов была неудачной, так как он не обеспечил своего тыла. В этот период Чандрагупта, естественно, не мог выступить и против очень сильной армии греко-македонцев. Впоследствии, когда основное войско Александра покинуло Индию, для Чандрагупты сложились довольно благоприятные условия.

Александр разделил завоеванную им территорию на сатрапии, отдав часть земель и индийским правителям. Вскоре стали вспыхивать восстания, направленные против македонцев, начались столкновения за власть между сатрапами, особенно после смерти Александра в 323 году до н. э. В этот период Чандрагупта, находясь в Пенджабе, был готов начать борьбу с остатками македонских гарнизонов. А когда в 317 году до н. э. последний сатрап Эвдем вынужден был уйти из Индии, Чандрагупта стал фактическим правителем Пенджаба. В это же время был убит один из главных его конкурентов — могущественный индийский царь Пор, который управлял большой территорией, полученной им в своё время от Александра. Основное внимание теперь было направлено на захват магадхского престола, и Чандрагупта, заручившись поддержкой некоторых республиканских объединений Северо-Западной Индии, двинул свои войска против Нандов.

Борьба с Нандами была очень упорной. Нандские цари имели огромную армию, и в решающем сражении, как рассказывалось в буддийском сочинении «Милинда-панха» (явно преувеличенно), погибло 1 млн солдат, 10 000 слонов, 100 000 лошадей и 5000 колесничих.

Коронация Чандрагупты произошла после 317 года до н. э. Эта датировка хорошо согласуется с данными индийских (буддийских, джайнских) и античных источников, хотя многие исследователи относили начало Маурийской династии к более раннему времени.

Империя Нанда в период своего расцвета.

Империя Маурьев при её основании Чандрагуптой после завоевания империи Нанда.

Границы империи Чандрагупты в период наивысшего расцвета.

Экспансия

Получив власть, Чандрагупта воспользовался войском своих предшественников, и набрал 400 000 воинов с 4000 слонами. С этими силами он занял всю северную Индию, установив империю от Бенгальского залива до Аравийского моря. Затем он двинулся к реке Инд и занял также значительную территорию в Центральной Индии.

Из античных источников известно о столкновении Чандрагупты с Селевком Никатором — бывшим сподвижником Александра, а затем царем Сирии — и заключении между ними мира. По мирному договору Чандрагупта передал Селевку 500 боевых слонов, а к Маурьям отошли Пароламис, Арахосия и Гедросия.

Селевк послал ко двору Чандрагупты своего посла Мегасфена, который написал о своем пребывании в столице Чандрагупты сочинение в четырёх книгах — «Индику». Слава о Чандрагупте разнеслась по всему эллинистическому миру, и послы к нему были направлены из Египта Птолемеев и из Сирии.

Вместе со своим главным советником Чанакьей (обычно отождествляемым с Каутильей, автором «Артхашастры») Чандрагупта провёл ряд экономических и политических реформ, установив сильную централизированную администрацию — Мантрипаришад. Период его правления, отмеченный важным вкладом в развитие искусства и архитектуры, был также временем важных социальных и религиозных реформ, когда буддизм и джайнизм усилили свои позиции.

Смерть

Согласно многочисленны позднейшим джайнским источникам, в конце жизни Чандрагупта отказался от трона и принял аскезу, руководствуясь указаниями джайнского учителя Ачарья Бхадрабаху, закончив жизнь от добровольного голодания в Шраванабелагола в провинции Карнатака, где до сих пор стоит храм около пещеры, где он умер. Ему наследовал его сын Биндусара, а внук Ашока стал самым известным индийским правителем древности.

Предшественник: Династия Нанда

Империя Маурьев (322—298 до н. э.)

Наследник: Биндусара

В кинематографе и на ТВ

• «Chanakya Chandragupta» (1977) — фильм на языке телугу, посвящённый истории Чандрагупты и его сподвижника Чанакьи.
• «Chandragupta Maurya» (2011—2012) — исторический телесериал, в котором роль главную роль сыграл Ашиш Шарма. Транслировался на Imagine TV.

Литература

• Бонгард-Левин Г. М. Аграмес-Уграсена -Нанда и воцарение Чандрагупты // Вестник древней истории.1962. № 4. С.1-21.
• Апте Х. Н.. Чандрагупта. Роман. Ленинград, 1969.
• Krom N.J. Seleucos and Chandragupta // Hermes, 1909. 44. S. 154—157.
• Nilakantha Shastri, K. A. The Age of Nandas and Mauryas, Banaras, 1952.
• Mookerji R.K. Chandragupta Maurya and His Time. Delhi, 1953.
• Kosambi,D.D. An Introduction to the Study of Indian History, Bombay: Popular Prakashan, 1985
• Bhargava, P.L. Chandragupta Maurya, New Delhi:D.K. Printworld, 160 pp., 2002.
• Habib, Irfan. and Jha, Vivekanand. Mauryan India: A People’s History of India,New Delhi:Tulika Books, 2004; 189pp
• Vishakadatta, R.S. Pandit.Mudraraksasa (The Signet Ring of Rakshasa), New Delhi:Global Vision Publishing House, 2004, ISBN 81-8220-009-1, edited by Ramesh Chandra

Ссылки

• [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000015/st007.shtml Империя Маурьев — История Индии (Антонова К. А., Бонгард-Левин Г. М., Котовский Г. Г.)]
• [www.1911encyclopedia.org/Chandragupta_Maurya 1911encyclopedia.org article on Chandragupta Maurya]

Отрывок, характеризующий Чандрагупта Маурья

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.