Чапаев, Аркадий Васильевич

Аркадий Васильевич Чапаев
Дата рождения	12 августа 1914(1914-08-12)
Место рождения	Мелекесс, Симбирская губерния, Российская империя
Дата смерти	7 июля 1939(1939-07-07) (24 года)
Место смерти	Борисоглебск, Воронежская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Военно-воздушные силы РККА
Годы службы	1932—1939
Звание
Часть	90-я тяжелобомбардировочная эскадрилья; ВВИА РККА им. Н. Е. Жуковского
Связи	отец — В. И. Чапаев брат — А. В. Чапаев

Арка́дий Васи́льевич Чапа́ев (12 августа 1914, Мелекесс — 7 июля 1939, Борисоглебск Воронежская область) — советский военный лётчик, командир звена 90-й тяжелобомбардировочной эскадрильи ВВС РККА, капитан (1939, посмертно), член Центрального исполнительного комитета АССР немцев Поволжья. Младший сын легендарного героя Гражданской войны — Василия Ивановича Чапаева.

Биография

Родился Аркадий 12 августа 1914 года (по др. данным 1912 г.) в городе Мелекессе (ныне город Димитровград) в семье Василия Ивановича Чапаева и его жены, поповской дочери Пелагеи Никаноровны Метлиной. Кроме Аркадия в семье были и другие дети, брат Александр и сестра Клавдия.

Отец, В. И. Чапаев, часто находился в разъездах, после на службе, поэтому Пелагея растила детей одна.

Весной 1914 года отец ушёл на фронт, где 5 сентября 1919 года погиб. Вслед за отцом умерла и мать.

Аркадия, его брата и сестру, взяла на воспитание вдова близкого боевого товарища отца — Пелагея Камишкерцева. Живя в семье Камишкерцевой, Аркадий благополучно окончил школу.

Служба в авиации и политика

Ещё мальчишкой Аркадий полюбил авиацию. Учась в школе, он посещал авиационный кружок и, будучи семиклассником, совершил первый свой полёт, на планере, в качестве пассажира.

После школы Аркадий поступил в Ленинградскую военно-теоретическую школу лётчиков ВВС РККА, затем в военную школу лётчиков в городе Энгельсе.

Во время учёбы Аркадий стал активно заниматься общественной работой, сочетая её с отличной учёбой. Его избрали депутатом горсовета Энгельса (в то время столицы автономной республики немцев Поволжья). По архивной справке, бюро Энгельского горкома ВКП(б) рекомендовало Аркадия Чапаева кандидатом в члены Правительства Немреспублики. Кроме того Аркадий являлся членом Центрального исполнительного комитета АССР немцев Поволжья.

В начале 1935 года в Москве проходил VII Всесоюзный съезд Советов. Делегатом съезда Немреспублика направила Аркадия Чапаева. В перерыве Аркадий был вызван на беседу к И. В. Сталину. На беседе Сталин расспрашивал, как поживает семья прославленного полководца, обещал оказать содействие. Аркадий не любил праздно проводить время, много ездил по стране и на встречах с рабочими, колхозниками, молодёжью рассказывал о своём героическом отце, о боевом пути Чапаевской дивизии. На эту же тему выступал в печати.

Закончив школу лётчиков, и до конца марта 1937 года, А. Чапаев служил младшим лётчиком в 89-й тяжелобомбардировочной эскадрилье. Через полгода командиром бомбардировщика в 90-й эскадрилье, а ещё через год — командиром звена тяжёлых бомбардировщиков.

Осенью 1938 года Аркадий Чапаев поступил слушателем в Военно-воздушную академию РККА имени Н. Е. Жуковского, где вплотную занимался лётной практикой и испытаниями новой техники. Здесь Аркадий познакомился со многими выдающимися пилотами того времени. Очень тёплые отношения он поддерживал с В. П. Чкаловым и А. В. Беляковым.

Вместе с Чкаловым Аркадий участвовал в разработке новых схем испытательных полетов. Его очень интересовали новые, перспективные авиационные разработки, в частности, привлекала идея автожиров.

Когда 15 декабря 1938 года Чкалов погиб, сообщить эту горькую весть его семье поручили Аркадию Чапаеву. Естественно, гибель друга оставила в душе самого Аркадия неизгладимые впечатления, Аркадий жил с Чкаловым в одном подъезде и общался с ним ежедневно.

Гибель пилота

В конце июня 1939 года А. Чапаева направили в Борисоглебск, на базу Борисоглебской лётной школы, для прохождения практики. 7 июля молодым пилотам, для перевода на второй курс, предстояло сдать экзаменационной комиссии технику лётного мастерства.

На предусмотренное программой обучения задание Аркадий вылетел на истребителе «И-16». Его зачётный полёт проходил поначалу безукоризненно. Лётчик одну за другой выполнял фигуры высшего пилотажа. Но вдруг неожиданно самолёт сорвался в штопор и врезался в озеро Большой Ильмень.

Озеро неглубокое, но скорость, с которой падал самолёт, была такова, что всей своей массой и вместе с лётчиком он ушёл глубоко в илистое дно. Самолёт вытащили тросами и верёвками, а тело Аркадия из сплющенной кабины вырезали с помощью автогена.

Специальная комиссия долго изучала обстоятельства авиакатастрофы, но к единому мнению члены комиссии так и не пришли. До сих пор существует несколько версий случившегося:

• Официальная версия — при отказе двигателя пилот пытался отвернуть падающий самолёт от населённого пункта и направил его в озеро;
• Версия попытки спасти самолёт — при отказе двигателя пилот до последнего пытался выровнять сорвавшийся в штопор истребитель, но не успел. Этой версии придерживалось большинство свидетелей произошедшего, в частности, однокурсник Аркадия, Герой Советского Союза Леонид Иванович Горегляд;
• Версия потери сознания пилотом — версия, высказанная командиром отряда слушателей академии Подмогильным;
• Версия саботажа — одна из наиболее предпочтительных и распространённых версий того времени. «Враги народа» открутили важную гайку у самолёта или насыпали соли в бензобак;
• Версия самоубийства пилота — версия, высказанная писательницей Евгенией Артуровной Чапаевой, родственницей Чапаевых, в её книге «Мой неизвестный Чапаев». В книге говорится, что личная жизнь у Аркадия Чапаева не складывалась. Женился он очень неудачно, на невероятно ревнивой и склочной женщине Зое (факт, пересказанный дочерью В. И. Чапаева Клавдией, сестрой Аркадия). Чапаева Е. А. утверждает, что в свой последний полёт Аркадий уходил после очередной ссоры с женой, во взвинченном состоянии, что не исключает вероятности самоубийства пилота.

Через три дня после гибели А. Чапаева нарком обороны СССР Климент Ворошилов подписал приказ № 02900, где говорится: «Слушателю первого курса командного факультета Военно-Воздушной академии РККА старшему лейтенанту Чапаеву Аркадию Васильевичу присвоить воинское звание капитан».

Похоронили А. В. Чапаева с воинскими почестями на городском кладбище Борисоглебска. На могиле установлен памятник работы архитектора В. Тучина. На постаменте, кроме прочего, надпись:

«вылетел 6.07.1939 г. на истребителе И-16, отказал двигатель, летчик пытался отвернуть падающий самолет от населенного пункта. Сам погиб, а людей спас».

Ссылки

• [www.bvvaul.ru/profiles/3127.php Чапаев Аркадий Васильевич (Сайт Борисоглебского ВВАУЛ)]
• [panaramko.ru/v-p-chkalov/neizvestn-chk/112-chapaev.html Сын легендарного героя Гражданской войны (SITE SLOGAN Чкаловск)]
• [chapaev.ru/18/Posleslovie--Sudba-chapaevtsev-i-rodstvennikov-CHapaeva Евгения Чапаева. Мой неизвестный Чапаев. М.: Корвет, 2005]
• [wikella.ru/post202603944/ «О брате Аркадия — Александре Чапаеве» (LiveInternet)]

Отрывок, характеризующий Чапаев, Аркадий Васильевич

Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?