Чапанная война

Не следует путать с чаппанским восстанием 1921 года.

Чапанная война
Основной конфликт: Гражданская война в России
Дата	Март — начало апреля 1919 года
Место	Симбирская губерния, Самарская губерния
Причина	Диктатура РКП(б). Продразвёрстка.
Итог	Победа большевиков.
Противники
Повстанцы РСФСР РСФСР
Командующие
А. В. Долинин М. В. Фрунзе
Силы сторон
100-150 тыс. человек Повстанцы были плохо вооружены батальон губернского ЧК курсанты школы красных командиров рабочий продовольственный полк регулярные части Красной армии отряды ЧОН Отряды ЧОН и регулярные войска РККА были хорошо вооружены
Потери
неизвестно неизвестно

Чапанная война или чапанка (чапанное восстание) — одно из самых крупных крестьянских восстаний против большевиков в России. Происходило на территории Сызранского, Сенгилеевского, Карсунского уездов Симбирской и Ставропольского и Мелекесского уездов Самарской губерний в марте 1919 г.

Получило название по одежде восставших: чапан — зимний армяк, из овчины, подпоясываемый кушаком особый халат, популярная одежда среди крестьян региона во время холодов.

Причины восстания

Было вызвано политикой большевистского правительства: политическая и продовольственная диктатура, продразвёрстка, грабёж деревни. В начале 1919 в деревнях и сёлах Симбирской губернии находилось 3500 рабочих из продотрядов и 1700 продармейцев, присланных из городов центра страны для заготовок хлеба. К февралю 1919 г. у симбирских крестьян было изъято свыше 3 млн пудов хлеба. Между тем в это же время началось взимание [historystudies.org/2012/06/sokolov-e-n-chrezvychajnyj-revolyucionnyj-nalog-1918-goda-ideya-i-praktika/ чрезвычайного налога, введённого правительством в декабре 1918 г]. Среди крестьян сформировалось мнение, что их обрекают на голодную смерть.

Ход восстания

Восстание началось 3 марта 1919 года в селе Новодевичьем Сенгилеевского уезда Симбирской губернии (св. 1 тыс. дворов, нас. 8,5 тыс. человек). Поводом послужили грубые действия уполномоченных по сбору налога, прибывших в село с требованием поставок государству хлеба и скота. Сбежавшиеся к церкви крестьяне ударили в набат, что послужило сигналом к началу восстания. Жители Новодевичьего арестовали членов волисполкома, коммунистов, уполномоченных, захватили телеграф и разоружили отряд красноармейцев (50 человек).

4 марта состоялся съезд, переизбравший волисполком. Тогда же в Новодевичье на выручку к арестованным коммунистам прибыл отряд под командованием начальника уездного ЧК Казимирова и краскома Павлова. Однако красноармейцы перешли на сторону крестьян, а Казимиров и Павлов были взяты в плен. Чекист В. Казимиров со своим помощником, краском Павлов и, арестованный накануне, инструктор Сенгилеевского упродкома были расстреляны и их тела бросили в волжскую прорубь.

После чего крестьяне организовали свой штаб и совет для руководства восстанием. В тот же день ближайшие к Новодевичьему села: Усолье, Усинское, Ягодное — присоединились к восстанию. 5 марта 1919 посланный против повстанцев из Сенгилея красноармейский отряд в с. Ягодное попал в окружение и был разоружён, а его командир Гринберг расстрелян. Красноармейцы перешли на сторону повстанцев.

После этой победы на территории Симбирской и Самарской губерний, как солома, вспыхнул огонь крестьянской войны. Крестьяне свергали большевистскую власть, в освобождённых сёлах разгоняя комитеты бедноты и уничтожая чекистов и коммунистов. Оружия у восставших было мало, в ход шли самодельные пики, вилы, топоры и даже палки. Восстание получило название «чапанное» — по зимней крестьянской одежде домашнего изготовления.

Из Ягодного повстанцы повели наступление на г. Ставрополь через сёла Подстёпки, Московку, Никольское и Борковку. 7 марта город был взят без боя. Здесь вся полнота власти перешла к избранным горожанами коменданту — жителю села Ягодное Ставропольского уезда Алексею Долинину и его помощникам — Белоусову и Бастрюкову. Ставропольский исполком через свою газету «Известия» обратился к гражданам с воззванием: «Вся власть трудовому народу! Долой засилие коммунистов!». Воззвание заканчивалось словами: «Товарищи — Граждане, спешите оказать поддержку Народной власти. Жертвуйте, кто что может. Да здравствуют Советы! Да восторжествует Воля Народа!». Восставшие намеревались захватить Сызрань, Самару и выйти на соединение с наступавшей с востока армией Колчака. Общая численность вовлечённых в чапанную войну составляла от 100 до 150 тысяч человек.

После взятия Ставрополя восстание перекинулось на левый берег Волги, под угрозой оказалась уже не только Сызрань, но и Самара.

В Самаре 7 марта по инициативе председателя губкома партии В. В. Куйбышева и командующего 4-й армией Восточного фронта М. В. Фрунзе был образован революционно-полевой штаб, затем военно-революционный комитет. Этим органам были подчинены группы агитаторов и все воинские части. Ими же был разработан план наступления на очаги восстания. Предполагалось, не ввязываясь в локальные бои с многочисленными крестьянскими отрядами, нанести удар основными силами по штабу повстанцев в Ставрополе и тем самым обезглавить восстание.

Сформированный в Симбирске штаб внутреннего фронта направил против восставших карательные части, состоявшие в основном из продотрядников, резервистов и чекистов. Но сил для подавления восстания оказалось недостаточно, повстанцам удалось разбить несколько отрядов карателей. Так 8 марта в селе Усинское отряд из 110 продотрядовцев и красноармейцев попал в засаду и был поголовно истреблен. Пришлось привлекать регулярные части Красной армии и отряды ЧОН (части особого назначения), составленные из мадьяр и австрийцев.

9 марта в Самаре восстал запасной полк Красной армии, перебив комиссаров. Против запасного полка направили батальон губернского ЧК, курсантов школы красных командиров, рабочий продовольственный полк, 2 батареи, пулеметную роту. Мятежники были не вооружены, они потеряли время, захватывая городской цейхгауз. Их окружили и разгромили. К 10 марта «чапанное» восстание достигло своего наивысшего размаха, охватив всё Среднее Поволжье. В тот же день большевики, подтянув регулярные части Красной армии с пулемётами и артиллерией, начинают решительное наступление на повстанцев. Наступление на центр восстания г. Ставрополь повели с двух сторон — от Сызрани и Самары.

Плохо организованные и слабо вооруженные крестьянские отряды несмотря на отчаянное сопротивление - каждое село на пути к Ставрополю красноармейцам приходилось брать штурмом — не могли сдержать натиск регулярных войск. 13 марта красные пробились к городу и после ожесточённого боя, длившегося более суток, захватили его утром 14 марта. Всё руководство восстанием погибло, кроме Долинина, который сумел пробиться с остатками защитников Ставрополя из окружения. Его помощники, Белоусов и Бастрюков, попали в плен и были расстреляны. В тот же день пало село Новодевичье. Последний крупный бой произошел 17 марта, когда крестьянский отряд в 2 тысячи человек, пытавшийся взять уездный город Карсун, был разбит частями Красной Армии, посланными из Симбирска.

Командарм М. В. Фрунзе о своих «успехах» в борьбе против крестьян докладывал В. И. Ленину: «При подавлении восстания убито, пока по неполным сведениям, не менее 1000 человек. Кроме того, расстреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором восставшими сначала был истреблён наш отряд в 110 человек, сожжено совершенно».

Разгромив основные силы повстанцев, большевики обрушили массовые репрессии на жителей восставших сёл и деревень: крестьян сгоняли в концлагеря, расстреливали, вешали и топили в реке, деревни сжигались. После падения Ставрополя и Новодевичьего восстание распалось на разрозненные очаги, которые продолжали вести борьбу с Красной армией до конца марта — начала апреля 1919 года.

Итоги и последствия

Самарский губисполком 13 мая 1919 г. направил в Совнарком РСФСР доклад, в котором отметил две основные причины мятежа: реквизиции и мобилизации, проводимые без учета нужд крестьян, и злоупотребления должностных лиц. Злоупотребления на местах были настолько велики, что Самарский губисполком в период подавления восстания был вынужден обратиться с воззванием, в котором было обещано, что «все должностные лица, злоупотребляющие своей властью, будут немедленно предаваться военно-революционному суду».

В апреле 1919 г. сотрудники ЧК в отчетах писали Ф. Э. Дзержинскому, что «крестьяне восставших селений в подавляющем большинстве по имущественному состоянию — середняки; кулаков же на каждое село в среднем не более 5-10 человек».

6 апреля 1919 г., когда «чапанное» восстание в основном было подавлено, Л. Д. Троцкий, выступая в Самаре, подчеркнул, что «восстание крестьян в Поволжье — это грозное предостережение для нас».

Реабилитация

В целях восстановления исторической справедливости, законных прав граждан России, репрессированных в связи с обвинением в участии в крестьянских восстаниях 1918—1920 годов, и в соответствии с выводами комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий, постановляю:

1. Осудить политические репрессии в отношении крестьян — участников восстаний 1918—1922 годов;
2. Признать нарушением основных прав человека и гражданина репрессии в отношении участников крестьянских восстаний 1918—1920 годов;
3. Установить, что крестьяне — участники восстаний 1918—1922 годов — не могут быть признаны участниками бандформирований в трактовке пункта «в» статьи 4 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий»;
4. Признать детей, подвергшихся репрессиям за участие их родителей в крестьянских восстаниях 1918—1922 годов, подлежащим реабилитации.

— Президент РФ Ельцин Б. Н.

Ссылки

• Гражданская война и военная интервенция в СССР, М.: Советская энциклопедия, 1983.
• Ульяновская — Симбирская энциклопедия : в 2 т. — Ульяновск : Симб. кн., 2000—2004.
• Индиряков В. И., старший советник юстиции. Чапанная война.
• [drugoigorod.ru/chapannaya/ История Чапанной войны.]
• [www.vdmst.ru/10-03-2006/3014 Иванов. Валерий Чапанное восстание // Городские ведомости — газета города Тольятти № 21 (491), 2006.]
• [новодевичье.рф/istoriya-sela/krestyanskie-vosstaniya-chapanka/ Крестьянские восстания // Краеведческий сайт села Новодевичье]
• [xn--b1aafebr4aib8g9b.xn--p1ai/poeziya-i-proza/chapanka-glavy-iz-romana-budylina-n-v/ Будылин Н. В., Чапанка, роман. Сызрань, 1995 г]

Отрывок, характеризующий Чапанная война

– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.