Чапек-Ход, Карел Матей

Не следует путать с Карел Чапек.

Карел Матей Чапек-Ход

Карел Матей Чапек-Ход (настоящее имя Матей Чапек; чеш. Karel Matěj Čapek-Chod; 21 февраля 1860, Таус (ныне Домажлице), Австро-Венгрия — 3 ноября 1927, Прага) — чешский прозаик-натуралист и журналист.

Жизнь и творчество

Окончил гимназию в Таусе, изучал право в Карловом университете. В 1880-е годы начал выступать как журналист, издавал в Ольмюце (Оломоуце) и в Праге ряд газет. По совету своего друга Й. В. Сладека в начале литературной деятельности стал подписываться «Карел Матей (К. М.) Чапек» или «Карел Чапек», потому что имя Матей казалось Сладеку «недостаточно литературным».

Сотрудничал в газете «Národní listy» (с 1900). После того, как в 1918 году в редакции газеты появился его полный (с учётом изменения имени) тёзка, в то время гораздо менее известный писатель Карел Чапек, старший коллега для отличия от него изменил и фамилию, взяв псевдоним Чапек-Ход по названию родной местности Ходско и субэтнической группы чехов ходы.

В ряде произведений Чапека-Хода на первом плане социальные мотивы; в романе «Кашпар Лен — мститель» рабочий убивает купца, совратителя своей невесты; в романе «Турбина» изображён крах надежд буржуазного семейства. По оценке советского литературоведа В. К. Житника, «как натуралисту Чапеку-Ходу присущи подробное описание социальной среды, внимание (часто чрезмерное) к отдельным деталям, детерминизм: большинство его персонажей — люди беспомощные, бессильные противостоять разрушающему влиянию окружения, что приводит к краху все стремления героев. Обращаясь к трагикомическим ситуациям, писатель, казалось бы, безучастно опускает своих персонажей с высоты их мечтаний в серую будничность реальности».

Романы Чапека-Хода «Антонин Вондрейц» и «Самый западный славянин» литературовед А. Е. Бобраков-Тимошкин относит к т. н. пражскому тексту; Прага гибельна для главных героев обоих произведений. В первой главе «Самого западного славянина» романтические образы мотивируются тифозным бредом героя, что сам автор иронически отнёс к реалистическому приёму.

Карел Чапек говорил впоследствии своей сестре Гелене об отличии своего художественного метода от натурализма Чапека-Хода:

Понимаешь, люди хотят, чтобы я был всеведущ, но, когда пишешь, невозможно предусмотреть всё… Даже теннисисты упрекают меня, что я не разбираюсь в их игре, и считают, что я не должен был упоминать о ней… Вспоминаю Чапека-Хода; он говаривал, что самой надёжной основой для любого порядочного писателя, желающего создать нечто новое, является крепкая и выносливая задница. Я ему ответил: «Хочу писать, но я отнюдь не Arschmensch!» А он: «Будете жалеть, следовало бы научиться. А это значит, вначале надо ходить и наблюдать, а затем дома сесть и досконально изучить то, о чём хоть мельком упомянешь в своем произведении». Сам он так и делал. У меня, когда я работаю, мысль нельзя остановить, каждую минуту что-то приходит в голову, и скажу тебе, что первые, непроизвольные идеи оказываются самыми лучшими.

—

Произведения

• Собрание сочинений: Spisy, sv. 1—18, Praha, 1921—38.
• Povidky (Рассказы), 1892.
• V třetím dvoře (В третьем дворе), 1895
• Nedělni povídky, 1897.
• Osmero, 1900—1903.
• Patero, 1900—1903.
• Kašpar Lén mstitel (Кашпар Лен — мститель), 1908.
• Z města i obvodu, 1913.
• Antonín Vondrejc (Антонин Вондрейц), 1915.
• Turbína (Турбина), 1916.
• Ad hoc!, 1919.
• Nejzapadnejsi Slovan (Самый западный славянин), 1921.
• Jindrové (Индры), 1921.
• Větrník, 1923.
• Vilém Rozkoč (Вилем Розкоч), 1923.
• Humoreska, 1924.
• Labyrint světa, 1926.
• Řešany (Ржешаны), 1927.
• An der Rotationsmaschine, 1928.

Русский перевод

• [www.toptribute.com/1/wai/14 Новеллы]
• [www.kurzal.com/2/yui/62 Турбина]
• [www.nekto.org/neko/1/edi/64 Каспар Лен — мститель]
• Чапек-Ход К. М. Каспар Лен — мститель. Турбина. Новеллы. — М.: Художественная литература, 1989.

О нём

• Kovárna F. K. M. Čapek-Chod. — Praha, 1936.
• Šach V. K. M. Čapek-Chod. — Praha, 1949.
• Šalda F. X. Posledni K. M. Čapek-Chod. // Kritické projevý, dl 13. — Praha, 1963.
• Haman A. K. M. Čapek-Chod a český naturalismus. // «Česká literatura», 1969, ročn. 17, № 4.

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/kle/Kle-abc/ke9/ke9-7823.htm Краткая литературная энциклопедия. 1978]

Отрывок, характеризующий Чапек-Ход, Карел Матей

– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.