Чаплин, Владимир Михайлович

Владимир Михайлович Чаплин
Дата рождения:	28 июля 1861(1861-07-28)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	10 ноября 1931(1931-11-10) (70 лет)
Место смерти:	Москва
Научная сфера:	теплотехника и вентиляция

Ча́плин Влади́мир Миха́йлович (28 июля 1861 — 10 ноября 1931) — русский и советский учёный и педагог, специалист в области отопительно-вентиляционной техники.

Дед писательницы Веры Чаплиной.

Биография

Потомственный дворянин из рода Чаплиных, восходящего к Льву Чаплину (середина XV века).

В. М. Чаплин в 1883 году окончил Императорское Московское техническое училище, где в 1898 году получил должность профессора. С 1898 по 1909 гг. также преподавал в Московском Училище живописи, ваяния и зодчества. В 1895 году вместе с коллегой по ИМТУ архитектором В. Г. Залесским Чаплин организует торговый дом «В. Залесский и В. Чаплин». Будучи компаньонами, в 1902 году Залесский и Чаплин построили собственный дом на Большой Дмитровке, 16, в котором их семьи имели по отдельному этажу и где располагались помещения их технической конторы. Среди реализованных проектов торгового дома «В. Залесский и В. Чаплин» — системы отопления и вентиляции почти 1500 зданий в десятках городах Российской Империи: Музей изящных искусств имени императора Александра III, Румянцевский музей, Политехнический музей, Аудиторный корпус Московского университета, Императорское Московское техническое училище, Московское училище живописи, ваяния и зодчества, Александровское военное училище, Брестский (Белорусский) вокзал, автозавод А. М. О., Сандуновские бани, гостиница Метрополь, ресторан Эрмитаж, здание страхового общества «Россия», глазная больница им. Алексеевых, странноприимный дом Шереметева, храм Василия Блаженного, склеп великого князя Сергея Александровича в Чудовом монастыре, Перервинский монастырь, Заиконоспасский монастырь, храм Марфо-Мариинской обители — все в Москве; храм-усыпальница Юсуповых в Архангельском, Петербургская городская детская больница, Путиловский завод, Архангельские городские ряды, Нижегородский городской театр, Киевский коммерческий институт, царский дворец в Ливадии, Иркутский завод «Треугольник», детская больница в Баку, фабрика Столыпина в Пензе, храм Казанской Божией матери в Риге, электрическая станция в Рязани, Тамбовский пороховой завод, Волжско-Камский банк в Самаре, Калужское Епархиальное училище, Харьковский университет и многие другие.

В 1903 году В. М. Чаплин создал первую в России систему водяного отопления с побудительной циркуляцией. Предложенная В. М. Чаплиным водо-водяная система отопления явилась прототипом широко применяемых в настоящее время систем отопления перегретой водой от теплофикационных сетей. В том же году он организовал первую в стране кафедру по отоплению и вентиляции на механическом факультете ИМТУ. Председатель Санитарно-технического отдела Политехнического Общества.

В 1903 году получил чин статского советника, награждён орденами Св. Станислава III и II степеней, Св. Анны II степени; в 1908—1914 годах являлся гласным Московской земской управы по 1-му избирательному собранию.

В 1920-е годы Чаплин разработал схему присоединения местных систем к тепловым сетям, которая обеспечивала надежную работу и центральное регулирование. Эта схема применяется и в настоящее время под названием «зависимой со смешением». Чаплин также внёс вклад в развитие и совершенствование печного дела. Предложенный Чаплиным топливник для дров представляет собой камеру с небольшим заглублением, где уложена колосниковая решетка. Такое расположение колосниковой решетки, обеспечивает более равномерное горение и отделение пламени от дыма.

В. М. Чапли­ным были впервые сформулированы основные научно-практические положения промышленной вен­тиляции, её рационального устройства и ис­пользования, которые до сих пор не потеряли своей актуальности.

В. М. Чаплин был автором первого в России учебника по отоплению и вентиляции (1903); в течение 35 лет преподавал основной курс по этой дисциплине в ИМТУ (МВТУ) и архитектурном институте, возглавлял отдел отопления и вентиляции Теплотехнического института, был председателем редакционного совета журнала «Отопление и вентиляция». В 1922 г. Чаплин выступил инициатором подготовки специалистов по отоплению и вентиляции не на механическом, а на инженерно-строительном факультете МВТУ, в дальнейшем преобразованном в Высшее инженерно-строительное училище (ВИСУ).

Владимир Михайлович Чаплин воспитал и выучил на свои средства детей бедных служащих, ставших впоследствии выдающимися людьми. Это Н. С. Ермолаев, профессор по отоплению и вентиляции, и прославленный архитектор с мировым именем К. С. Мельников. Чаплин не только дал возможность Мельникову подготовиться к поступлению в Московское Училище живописи, ваяния и зодчества, но и настоял на архитектурной специализации своего питомца. Вспоминая о своем воспитателе, К. С. Мельников в письме к американскому искусствоведу Ф. Старру, написал: «американцу трудно представить, что в России были и есть натуры, способные бескорыстно творить Добро».

В. М. Чаплин похоронен на Новом Донском кладбище (5-й колумбарий, 3-я секция).

150-летию со дня рождения В. М. Чаплина была посвящена Третья Международная научно-техническая конференция «Теоретические основы теплогазоснабжения и вентиляции», состоявшаяся в 2009 году в Московском государственном строительном университете.

Литература

• Константин Степанович Мельников: Архитектура моей жизни. Творческая концепция. Творческая практика / Сост. А. Стригалёв и И. Коккинаки. — М.: Искусство, 1985
• Т. А. Фиалковская, Н. А. Гельман. Памяти В. М. Чаплина // Водоснабжение и санитарная техника, № 7, 1983
• С. О. Хан-Магомедов. Архитектура советского авангарда. — М.: Стройиздат, 1996
• МГСУ. Факультет «Теплоснабжение и вентиляция». Исторический очерк к 80-летию факультета. — М., 2008 с. 8-9, 37-38, 65-68
• Тавьев М. Ю. Вера Чаплина и её четвероногие друзья. — М., Издательский проект «Архив писателя», 2015. — 5-9, 11-12, 14-15, 28-30 с. — ISBN 978-5-00077-287-4.

Отрывок, характеризующий Чаплин, Владимир Михайлович

Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.