Чарли Пэйс

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Чарли Пэйс
Charlie Pace
Доминик Монаган в роли Чарли Пэйса
Первое появление на экране	Пилот. Часть 1
Последнее появление на экране	Конец
Центральные серии	Пилот. Часть 2 Мотылёк Возвращение домой Исход. Часть 2 Огонь + вода Избранное
Сезоны	1, 2, 3, 4, 6
Информация
Возраст	28
Профессия	рок-музыкант
Список персонажей

Чарли Пэйс (англ. Charlie Pace) — вымышленный персонаж и один из главных героев американского телесериала «Остаться в живых». Друг Клэр.

Биография

До авиакатастрофы

Чарли — младший сын в семье, у него есть старший брат Лиам. В детстве на Рождество мать подарила ему пианино. Чарли рано научился плавать. Поначалу он боялся войти в бассейн, но отец смог его уговорить. В молодости он пел на улице и однажды встретился там с Десмондом. («Вспышки перед глазами», 8-я серия 3-го сезона) Однажды, возвращаясь домой, он спас женщину (Надью) от грабителя. За это она назвала его героем. («Избранное», 21-я серия 3-го сезона). Позднее, Чарли с братом организовал музыкальную группу DriveShaft, где был басистом. Поначалу у братьев ничего не получалось, но однажды группа заключила контракт на запись песни, ставшей хитом «You All Everybody». Чарли единственный член группы, который не принимал наркотики. Во время тура в Финляндии Лиам дарит Чарли кольцо — фамильную реликвию, которое передаётся старшему ребёнку. Во время тура Чарли обвиняет Лиама в том, что он себя разрушает героином и требует прекратить тур. Лиам, говоривший до этого, что Чарли — самый важный человек в группе, в ярости говорит, что «он» (Лиам) это группа, а имени басиста никто не знает. Находясь в депрессии, Чарли начинает принимать наркотики. После рождения племянницы, Чарли навещает новорожденную, в то время как Лиам не приезжает посмотреть на дочь. Слава группы начинает забываться. Лиаму удаётся подбодрить Чарли, и тот начинает работу над новой песней. Чарли возвращается в прежний дом и обнаруживает, что Лиам продал его пианино, чтобы оплатить лечение в клинике для наркозависимых в Сиднее. Чарли решается на кражу, чтобы добыть денег на героин. Он очаровывает состоятельную девушку Люси, чтобы обворовать её, но влюбляется и решает работать на её отца. Всё рушится, когда Люси узнает о его изначальных намерениях. Позднее, Чарли узнаёт о возможности для DriveShaft провести восьминедельный совместный тур и летит в Сидней, чтобы встретиться с братом. Он пытается убедить Лиама воссоздать группу, но тот отказывается. В утро отлёта Чарли просыпается на кровати в своём номере с женщиной и ищет дозу героина. («Исход. Часть 2», 24-я серия 1-го сезона)

На острове

Сезон 1

Чарли оказывается среди пассажиров, упавших вместе с фюзеляжем. В первый вечер после катастрофы Чарли бродил среди обломков самолета. Он увидел Клэр Литтлтон и подошёл к ней. Он предложил ей свой плед, хотя у неё уже был один, объяснив это тем, что она (все ещё беременная Аароном) должна согревать двоих. Она взяла плед, и они разговорились. Чарли в шутку спросил, первая ли это авиакатастрофа в жизни Клэр, а затем подбодрил девушку, уверив в том, что их обязательно спасут. Так начались их романтические отношения. («Избранное», 21-я серия 3-го сезона)

Вскоре после крушения Чарли осознал, что сильно нуждается в дозе. Он навязался Джеку и Кейт и отправился с ними на поиски передатчика из переднего отсека самолета. Пока Джек и Кейт осматривали разрушенную кабину пилота, Чарли искал в туалете свою героиновую заначку. («Пилот. Часть 1», 1-я серия 1-го сезона)

После того, как передатчик починили, Кейт собрала группу выживших, в том числе Чарли. Они вскарабкались на отвесную скалу, где услышали позывные Руссо с просьбой о спасении. Во время похода на группу напал полярный медведь, которого убил Сойер. («Пилот. Часть 2», 2-я серия 1-го сезона)

На четвёртый день Чарли увидел тонущую в море женщину. Он со всех ног побежал к Джеку за помощью, так как, по собственному признанию, не умел плавать. («Белый кролик», 5-я серия 1-го сезона) Однако в конце третьего сезона выясняется, что Чарли прекрасно плавает и научился этому ещё в детстве. («Через зеркало», 22-я серия 3-го сезона)

После того, как первый шок после крушения отступил, Чарли стал очень дружелюбным и подружился со многими выжившими, в том числе с Саидом, Джеком и Хёрли. Джон Локк помог Чарли завязать с наркотиками, предлагая отдать дозу в обмен на его любимую гитару. («Дом восходящего солнца», 6-я серия 1-го сезона)

Сначала Чарли был благодарен, но вскоре начал страдать из-за ломки и начал упрашивать Локка отдать ему наркотик. Локк ответил Чарли, что он может попросить героин трижды. И на третий раз он его отдаст. Джон сдержал своё обещание. Но когда Чарли получил назад наркотики, то бросил их в огонь. Так начался долгий и болезненный путь борьбы с ломкой.

В тот же день Чарли поссорился с Джеком в пещерах, спровоцировал обрушение одной из них, в результате чего Джек оказался под грудой камней. Чарли вызвался пролезть через неё и спасти Джека, что ему удалось («Мотылёк», 7-я серия 1-го сезона).

Чарли быстро подружился с Клэр Литтлтон, беременной девушкой, с которой он познакомился в первый же вечер. Он решил оберегать её и помогать ей. Затем Чарли переселился в пещеры вместе с группой других выживших. А когда Клэр не захотела уходить и изъявила желание остаться на пляже, он убедил её. В качестве убедительного «аргумента» он использовал воображаемое ореховое масло (он знал, как Клэр его любит). Ему удалось раздобыть пустую баночку.

Чарли начал испытывать к Клэр привязанность, которая переросла в настоящую любовь.

Вместе с Джеком и Хёрли Чарли нашёл способ доставки в лагерь пресной воды.

Когда Клэр начали постоянно сниться кошмары, в частности, о том, что на неё нападают среди ночи, Чарли всерьез забеспокоился. Девушка уверяла, что это не сны, и что нападения происходили на самом деле. Чарли ей верил и не соглашался с теми, кто говорил, что это только последствия стресса и никакой опасности на самом деле нет.

Он оказался прав в том, что верил Клэр: Итан Ром, Другой, притворявшийся одним из выживших в катастрофе, подстерегал Клэр и Чарли в джунглях. Он напал на них и похитил Клэр. («Взращённый другим», 10-я серия 1-го сезона)

А Чарли повесил за шею на ветке и оставил умирать. Кейт и Джек нашли его и Джек сумел вернуть Чарли к жизни. Чарли отказался рассказывать, что именно произошло («У всех лучших ковбоев были проблемы с родителями», 11-я серия 1-го сезона).

После похищения Чарли отстранился от остальных выживших, отказываясь говорить что-либо о происшествии в джунглях. Роуз помогла Чарли примириться с мыслью о похищении Клэр. Она рассказала ему, как сама верит в то, что её муж все ещё жив, хотя никаких подтверждений тому нет: в тот момент, когда самолет развалился в воздухе на части, находился в хвостовом отсеке («Что бы в этом кейсе ни было», 12-я серия 1-го сезона).

Когда Локк и Бун пришли в лагерь после того, как в обстановке строгой секретности целый день копали в джунглях, Клэр неожиданно вернулась. Она вышла из джунглей, не помня ничего о том, что было после крушения. Она забыла и о своей дружбе с Чарли. А он не сказал ей, что случилось, и не объяснил, почему все на неё так странно смотрят.Но Клэр удается все выяснить с помощью Шеннон. Клэр соглашается стать «наживкой»: с её помощью выжившие надеялись поймать и допросить Итана. План провалился: Чарли убил его шестью выстрелами в грудь (Возвращение домой», 15-я серия 1-го сезона). Саид поговорил с Чарли и сказал ему, что «то, что случилось с Итаном, будет с тобой до конца твоих дней». Саид говорит, что Чарли не одинок, и что об этом ему не следует забывать. Вскоре после этого Клэр родила здорового мальчика, которого назвала Аарон («Не навреди», 20-я серия 1-го сезона).

Через пару дней после этого в лагерь выживших пришла Даниэль Руссо. Она рассказала о том, что её дочь Алекс много лет назад забрали Другие. И теперь она пришла предупредить, что Другие придут за Аароном. («Исход. Часть 1», 23-я серия 1-го сезона) Однако затем Руссо резко поменяла свою позицию, напала на Клэр и украла её ребёнка, надеясь обменять Аарона у Других на свою пропавшую дочь. Чарли и Саид бросились догонять её – Чарли пообещал Клэр, что вернет ребёнка. Во время преследования Чарли угодил в ловушку Руссо и был ранен. Они остановились у старого самолета, потерпевшего крушение на Острове. Саид рассказал Чарли, что внутри найдены статуэтки Девы Марии с героином. В ту же ночь им удалось поймать Руссо и спасти Аарона. Озлобленный Чарли назвал Руссо жалкой – точно таким же эпитетом его окрестила Лили в ночь перед вылетом. Они с Саидом вернулись в пещеры, и Чарли вернул Аарона счастливой матери. Но идилическую картину воссоединения омрачил один факт: статуэтка Девы Марии в рюкзаке Чарли («Исход. Часть 2», 24-я серия 1-го сезона).

Сезон 2

Чарли не сразу узнаёт о люке и злится на Хёрли, когда тот не даёт ему арахисового масла для Клэр. Позднее Мистер Эко ссорится с Чарли из-за статуэток. Чарли отводит Эко к самолёту, где он их нашёл, и вместе с ним сжигает их. Тем не менее, он оставляет себе дозу и прячет её в джунглях. Вскоре Чарли начинают сниться сны, в которых Аарон тонет. Он ищет поддержки у Эко и Локка. Лок подозревает его в употреблении наркотиков. После этого, Чарли похищает ребёнка и пытается крестить его. Его ловят, Локк его избивает. После такого унижения Чарли помогает Сойеру стащить медикаменты и оружие; он инсценирует попытку похищения Сун Другими. Сойер предлагает ему героин в качестве вознаграждения, но Чарли отказывается, удовлетворённый унижением Локка.

Саид рассказывает Чарли о заложнике в люке, Генри Гейле. Они вместе с Аной-Люсией отправляются в джунгли на поиски воздушного шара Генри. На следующий день они находят шар и могилу, которую он им описал. Однако Саид решает раскопать могилу и обнаруживает, что похороненный там человек и есть Генри Гейл. Чарли помогает Эко строить церковь. Когда Эко отказывается от дальнейшего строительства, Чарли продолжает без него. Найдя коробку с вакциной, он решает отдать её Клэр и Аарону. Вскоре после этого Чарли находит спрятанные статуэтки с героином и выкидывает их в море, освобождаясь от зависимости. Позже Мистер Эко просит помочь Чарли подорвать дверь в люке. Чарли показывает Эко, где находится динамит. Он спускается с ним в люк и через дверь говорит Локку о намерениях Эко. Ему удаётся спастись от взрыва. Он выбирается из люка за секунду до того как Десмонд поворачивает ключ. В эту же ночь он восстанавливает свои отношения с Клэр, они целуются.

Сезон 3

На следующий день после того, как люк схлопнулся, Чарли сторожит палатку, в которой Локк видит галлюцинации. Вдвоём они отправляются на поиски Эко, которого находят в пещере белого медведя. Они относят его в лагерь. Во время грозы прямо перед палаткой Чарли и Клэр Десмонд ставит громоотвод, в который ударяет молния. Позднее, он бежит на берег и спасает Клэр из воды. Чарли и Хёрли напаивают его, чтобы выяснить, как он догадался о молнии и о Клэр. Поначалу Десмонд увиливает от ответа, но потом говорит Чарли, что на самом деле спасает его и что Чарли должен умереть. После этого Чарли находится в депрессии, но Хёрли поднимает ему настроение поездкой на автомобиле, найденном в джунглях. Когда Сун говорит, о том, что Никки и Пауло могли быть убиты Другими, Чарли сознаётся ей, что это он утащил её в джунгли. Чарли заботится об Аароне, когда Клэр заболевает. Поначалу он не хочет принимать помощи от Джульет. Впоследствии, Чарли вместе с Десмондом, Хёрли и Джином отправляется в поход, где они находят упавшую парашютистку Наоми. По возвращении в лагерь, они ничего не говорят Джеку, но Чарли говорит о Наоми Саиду. Когда Джек сообщает о своём плане спасения, Чарли добровольно соглашается поплыть с Десмондом на станцию «Зеркало», хотя знает, что должен погибнуть там. Ему удаётся отключить оборудование, блокирующее сигналы, и связаться с Пенелопой Уидмор. Он узнаёт, что Пенни не знает ни о какой лодке со спасателями, и в этот момент Михаил при помощи гранаты взрывает иллюминатор в комнате связи. Она начинает заполнятся водой и Чарли закрывается изнутри, чтобы спасти Десмонда. Через стекло в двери он показывает Десмонду надпись на ладони, сделанную фломастером,— «Not Penny's Boat» (русск. «Эта лодка не Пенни»).

После спасения Шестёрки Oceanic

Спустя некоторое время после спасения шестерки Ошеаник, Чарли начал видеться Хёрли. Впервые Хёрли увидел его в магазине и бросился бежать. Он вскочил в машину и погнал с бешеной скоростью, круша все на своём пути. В итоге его забрала полиция. Затем он был отправлен в психушку - Психиатрический Институт Святой Розы, где уже лечился до своего попадания на остров. Там Чарли снова наведался к Хёрли. Другой пациент указал в ту сторону, где появился Чарли, и сказал: "К тебе пришли". Возможно, он тоже его видел. Но с определенностью это не было показано. Чарли сказал Хёрли, что "они ждут" его. Хёрли зажмурился и начал, перебивая Чарли, повторять: "Тебя здесь нет!", а затем сосчитал до пяти. Когда он открыл глаза, Чарли и правда не было. Он исчез («Начало конца», 1-я серия 4-го сезона).

Отрывок, характеризующий Чарли Пэйс

Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя: