Чарторыйская, Мария Анна

Мария Чарторыйская
польск. Maria z Czartoryskich
Портрет Марии Чарторыйской
Род деятельности:	герцогиня Вюртембергская
Дата рождения:	15 марта 1768(1768-03-15)
Место рождения:	Варшава, Речь Посполитая
Подданство:	Речь Посполитая герцогство Вюртемберг
Дата смерти:	21 октября 1854(1854-10-21) (86 лет)
Место смерти:	Париж, Королевство Франция
Отец:	Адам Казимир Чарторыйский
Мать:	Изабелла Флемминг
Супруг:	Людвиг Вюртембергский
Дети:	Адам

Княжна Мария Анна Чарторыйская (польск. Maria Anna z Czartoryskich), в браке Мария Вюртембергская-Монбельярская (нем. Maria von Württemberg-Mömpelgard; 15 марта 1768 года, Варшава, Речь Посполитая — 21 октября 1854 года, Париж, Королевство Франция) — польская патриотка, писательница и филантроп, дочь князя Адама Казимира из рода Чарторыйских, в замужестве — герцогиня Вюртембергская-Монбельярская (развелась в 1793 году).

Биография

Мария Анна Чарторыйская родилась 15 марта 1768 года в Варшаве, в Речи Посполитой в семье Адама-Казимира Чарторыйского и Изабеллы, урождённой Флеминг. Её настоящим отцом был король Станислав Август Понятовский. Детство она провела в Синем дворце в Варшаве. В 1782 году переехала с родителями в Пулавы.

28 сентября 1784 года в Седльце Мария Чарторыйская вышла замуж за принца Людвига Вюртембергского, родственника королей Пруссии и императоров России, гетмана армии Великого княжества Литовского. Во время войны в 1792 году он предал Речь Посполитую, и как главнокомандующий армией республики действовал в пользу Пруссии и России. Узнав об этом, Мария Вюртембергская в 1793 году развелась с мужем.

После развода длительное время она жила в Варшаве. С 1798 по 1804 год зиму принцесса проводила в Вене, а лето в Пулавах. В 1808—1816 годах в своём доме в Варшаве ею был открыт литературный салон — «Синие субботы», одним из частых посетителей которого был Юлиан Урсын Немцевич. Она принимала участие в заседаниях «Общества X».

В 1816 году Мария Чарторыйская опубликовала роман «Мальвина, или томление сердца», ставший первым психологическим романом на польском языке. Купила деревню Пилицы, где построила дворец и католическую церковь. Восстановила парк в Пилицах, один из самых красивых в Европе. В смотрители поместья она наняла Францишека Лессела.

Мария Чарторыйская была активным филантропом. Публиковала календари для крестьян. После Ноябрьского восстания переехала в Сеняву в Галиции, в Австро-Венгрию. В 1837 году поселилась в Париже, где жила вместе с братом, Адамом Ежи Чарторыйским и умерла 21 октября 1854 года. Спустя несколько лет после смерти прах Марии Чарторыйской был перезахоронен в родовой усыпальнице князей Чарторыйских в церкви в Сеняве.

Семья

В семье Марии Чарторыйской и Людвига Вюртембергского родился единственный сын, герцог Адам Карл Вильгельм Николаус Пауль Ойген Вюртембергский (1792—1847). После развода родителей он остался с отцом и был воспитан им в атмосфере предубеждения против матери и Польши. Поступил на службу в российскую армию. Участвовал в подавлении Ноябрьского восстания и лично изгнал родных мать и бабушку по линии матери, активных участниц восстания, из родового гнезда князей Чарторыйских в Пулавах.

Источники

• [brockhaus-efron-encyclopedia.info/%D0%AD%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F_%D0%91%D1%80%D0%BE%D0%BA%D0%B3%D0%B0%D1%83%D0%B7%D0%B0_%D0%B8_%D0%95%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%B0/52729/%D0%92%D1%8E%D1%80%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%BD%D1%86%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%B0_%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%8F-%D0%90%D0%BD%D0%BD%D0%B0 Вюртембергская, принцесса Мария-Анна]. Вrockhaus-efron-encyclopedia.info. — Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона.  (рус.)
• [wiersze.wikia.com/index.php?title=Maria_Wirtemberska&useskin=monobook Maria Wirtemberska (właśc. Maria Anna z Czartoryskich księżna von Württemberg-Montbéliard)]. Wikia.com. — Мария Вюртембергская (Мария Анна Чарторыйская, принцесса Вюртембергская-Монбельярская).  (польск.)
• Maria Wirtemberska. [wiersze.wikia.com/index.php?title=Malwina_czyli_domy%C5%9Blno%C5%9B%C4%87_serca&useskin=monobook Malwina czyli domyślność serca]. Wikia.com. — Мария Вюртембергская. «Мальвина, или томление сердца».  (польск.)
• [czartoryski.fm.interia.pl/mariaanna.htm Maria z Czartoryskich Wirtemberska]. Сzartoryski. — Мария Чарторыйская-Вюртембергская.  (польск.)

Отрывок, характеризующий Чарторыйская, Мария Анна

Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.