Чарчани, Адиль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Адиль Чарчани
алб. Adil Çarçani
Премьер-министр НСРА
18 декабря 1981 года — 22 февраля 1991 года
Предшественник: Мехмет Шеху
Преемник: Фатос Нано
 
Рождение: 15 мая 1922(1922-05-15)
Фуше-Баде
Смерть: 13 октября 1997(1997-10-13) (75 лет)
Тирана
Партия: Албанская партия труда

Адиль Чарчани (алб. Adil Çarçani; 15 мая 1922, Фуше-Баде — 13 октября 1997, Тирана) — албанский коммунистический политик и государственный деятель, член политбюро ЦК АПТ, премьер-министр НСРА в 19811991 годах. Отстранён от власти в ходе падения коммунистического режима. Привлекался к судебной ответственности за злоупотребления властью, умер под домашним арестом.





Коммунистический комиссар

Родился в мусульманской семье из деревни округа Гирокастара. Считался земляком Энвера Ходжи.

В 20-летнем возрасте вступил в албанскую компартию (АПТ) и присоединился к Национально-освободительной армии. Участвовал в боях против итальянских оккупантов. Занимал пост политкомиссара бригады и дивизии.

Министр и премьер

После прихода коммунистов к власти в Албании в 1944 году Адиль Чарчани был секретарём парторганизаций Шкодера и Дурреса, депутатом Народного собрания. В 1959 назначен министром горнодобывающей промышленности НРА. С 1956 — секретарь ЦК АПТ, с 1961 — член политбюро. В 1965 стал заместителем премьер-министра Мехмета Шеху.

Адиль Чарчани являлся близким сподвижником первого секретаря ЦК АПТ Энвера Ходжи[1]. Известно, что время отдыха Чарчани часто проводил на вилле в Подградеце по соседству с Ходжей[2]. Отличался ортодоксальным сталинизмом, принадлежал к ходжаистской «старой гвардии», наряду с такими деятелями, как Неджмие Ходжа, Ленка Чуко, Мухо Аслани.

При этом Чарчани не считался сильной фигурой, а лишь высокопоставленным исполнителем решений партийного руководства. Он не определял партийно-государственную политику, не руководил партаппаратом и силовыми структурами. Его функцией было хозяйственное управление тяжёлых условиях самоизоляции. Политическая слабость Чарчани особенно бросалась в глаза по контрасту с Шеху. В период вице-премьерства Чарчани называли «ягнёнок — заместитель волка»[3].

Многие албанцы знали Чарчани под прозвищем «Тао-Тао» — некомпетентного, но безвредного медведя из популярного японского мультсериала[4].

17 декабря 1981 года погиб Мехмет Шеху. Официально было объявлено о его самоубийстве. На следующий день главой правительства НСРА был назначен Адиль Чарчани. Он Сохранил должность после смерти Энвера Ходжи, при новом первом секретаре ЦК АПТ Рамизе Алии.

Отставка и арест

В 1990 году в Албании начались массовые антикоммунистические протесты. Поначалу эти события даже способствовали номинальному укреплению позиций Адиля Чарчани: он сменил отстранённую Неджмие Ходжу на посту председателя массовой общественной организации Демократический фронт Албании. Однако консервативно-ходжаистские взгляды Чарчани не оставляли для него политических перспектив.

20 февраля 1991 года демонстранты в Тиране сбросили памятник Ходже. Рамиз Алия попытался сохранить власть за счёт уступок оппозиции, в том числе устранения ортодоксальных ходжаистов. 22 февраля 1991 Адиль Чарчани был отправлен в отставку с поста премьер-министра. Его преемником стал Фатос Нано.

На выборах в марте 1991 Адиль Чарчани был избран в Народное собрание от АПТ и произнёс вступительную речь перед новым составом парламента. Однако значительной политической роли он уже не играл, не занимал видных постов ни в правительстве, ни в Социалистической партии Албании. На выборах 1992 года, отстранивших от власти партию бывших коммунистов, Чарчани не был избран в парламент.

21 мая 1994 года Адиль Чарчани был арестован по обвинениями в злоупотреблении властью и растрате государственных средств. Учитывая возраст и состояние здоровья суд приговорил Чарчани к пяти годам домашнего ареста.

Скончался Адиль Чарчани 13 октября 1997 года в возрасте 75 лет.

Адиль Чарчани был женат, имел двоих детей.

Напишите отзыв о статье "Чарчани, Адиль"

Примечания

  1. [www.nytimes.com/1997/10/20/world/adil-carcani-75-a-leader-in-albania-s-stalinist-twilight.html Adil Carcani, 75, a Leader In Albania’s Stalinist Twilight]
  2. [shqiptarja.com/home/1/kur-adil-carcani-nxori-pogradecin-nga-unesko-152166.html Kur Adil Çarçani «nxori» Pogradecin nga UNESKO]
  3. [www.panorama.com.al/mbesa-e-adil-carcanit-si-punonte-dega-e-propagandes/ Mbesa e Adil Çarçanit: Si punonte dega e Propagandës]
  4. [www.independent.co.uk/news/obituaries/obituary-adil-carcani-1236337.html Obituary: Adil Carcani]

Отрывок, характеризующий Чарчани, Адиль

Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.