Чаславска, Вера

Вера Чаславска
Личная информация
Оригинальное имя:	чеш. Věra Čáslavská
Награды и медали Олимпийские игры Серебро Рим 1960 команда Золото Токио 1964 многоборье Серебро Токио 1964 команда Золото Токио 1964 опорный прыжок Золото Токио 1964 бревно Золото Мехико 1968 многоборье Серебро Мехико 1968 команда Золото Мехико 1968 опорный прыжок Золото Мехико 1968 брусья Золото Мехико 1968 вольные Серебро Мехико 1968 бревно Чемпионаты Европы Золото София 1965 многоборье Золото София 1965 опорный прыжок Золото София 1965 брусья Золото София 1965 бревно Золото София 1965 вольные Золото Амстердам 1967 многоборье Золото Амстердам 1967 опорный прыжок Золото Амстердам 1967 брусья Золото Амстердам 1967 бревно Золото Амстердам 1967 вольные Государственные награды

Вера Чаславска(я) (чеш. Věra Čáslavská, 3 мая 1942, Прага, Протекторат Богемии и Моравии — 30 августа 2016, Прага, Чехия) — чехословацкая гимнастка, 7-кратная олимпийская чемпионка, 4-кратная чемпионка мира, многократная чемпионка Европы и Чехословакии. Обладательница наибольшего числа золотых олимпийских наград в истории Чехословакии и Чехии.

Биография

За всю историю женской спортивной гимнастики только Ларисе Латыниной и Чаславской удалось дважды выиграть абсолютное первенство на Олимпийских играх — Вера побеждала в 1964 и 1968 годах (в 1964 году в Токио Чаславска опередила именно Латынину). Среди женщин по числу олимпийских титулов уступает лишь троим — Ларисе Латыниной (9), Биргит Фишер (8) и Дженни Томпсон (8).

Четырежды (1964, 1966, 1967, 1968) признавалась лучшей спортсменкой Чехословакии как среди женщин, так и мужчин. Чаще этого звания не добивался никто. Выступала за пражский клуб «Слован».

После ввода советских войск в Чехословакию подписала письмо Две тысячи слов, и лишь в последний момент ей разрешили лететь на Олимпийские игры 1968 года в Мехико. Для патриотов Чехословакии стала символом борьбы за независимость. Будучи недовольной сомнительными, по её мнению, решениями олимпийской судейской коллегии присудить в вольных упражнениях не одну, а две золотых медали, то есть не только ей одной, но и гимнастке из СССР Ларисе Петрик, Чаславска на церемонии награждения во время исполнения государственного гимна Советского Союза повернула голову вбок и немного опустила её.

Этот жест был встречен антикоммунистической оппозицией Чехословакии с большим энтузиазмом, но в результате Чаславска по решению властей страны оказалась на долгие годы невыездной и больше не могла представлять ЧССР на международных соревнованиях. Однако спортсменка на десятилетия стала символом противостояния Советскому Союзу — и после смены режима знаменитая в прошлом гимнастка возглавила Национальный олимпийский комитет, стала членом МОК от Чехии и советником президента Вацлава Гавела по физкультуре и спорту.

Была замужем за легкоатлетом Йозефом Одложилом (1938—1993), вице-чемпионом Олимпиады 1964 года в Токио на дистанции 1500 метров. После семейной трагедии и лечения в 1998 году в психиатрической клинике Вера Чаславска проживала в доме престарелых, скрываясь от журналистов.

В 2001 году была избрана спортивной легендой Чехии.

Умерла 30 августа 2016 года в пражской больнице от рака.

После завершения спортивной карьеры

• 1990—1993 — президент Олимпийского комитета Чехословакии
• 1993—1996 — президент Олимпийского комитета Чехии
• 1995—2001 — член МОК

Память

• В честь гимнастки назван астероид (26986) Чаславска.

См. также

• Список многократных чемпионов Олимпийских игр

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ca/vera-caslavska-1.html Вера Чаславска] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.olympic.org/uk/athletes/profiles/bio_uk.asp?PAR_I_ID=16525 Вера Чаславска на сайте МОК]  (англ.)
• Вера Чаславска — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)
• [radio.cz/ru/rubrika/progulki/vera-chaslavska-geroj-kakix-u-nas-nemnogo#0 Вера Чаславска Радио Прага]

Отрывок, характеризующий Чаславска, Вера

– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.