Чаславский, Василий Иванович
Чаславский Василий Иванович (1834 — 1878) — статистик. Был мировым посредником; позже состоял редактором статист. отд. мин. госуд. имущ. Участвовал в экспедиции по исследованию хлебной торговли и производительности в России, а также в комиссии по составлению программы сведений о сельской общине. Главные его труды: очерки хлебной торговли в «Трудах экспедиции Вол. Экон. и Геогр. обществ» (1869—1879) и статьи «Земледельческие отхожие промыслы» (в «Сборн. госуд. знаний», т. II, 1876) и «Вопросы русского аграрного устройства» («Отечественные Записки», 1878, № 8); им же составлена первая подробная почвенная карта Европ. России, изданная после его смерти департаментом земледелия, с объяснительным текстом В. В. Докучаева.
Содержание
Биография
Чаславский, Василий Иванович — известный исследователь народного экономического быта; род. в 1834 году, происходил из старинного дворянского рода Смоленской губернии; по окончании курса в Смоленской гимназии в 1853 году поступил на службу в канцелярию местного губернатора. Во время Крымской войны он находился в рядах Смоленского ополчения и, в звании адъютанта, совершил с ним несколько походов. В 1857 году он снова поступил на гражданскую службу в канцелярию С.-Петербургского генерал-губернатора, а в 1861 году был мировым посредником на своей родине. С 1868 года Василий Иванович начал службу в министерстве Государственных Имуществ, где до самой смерти занимал различные должности по сельскохозяйственному и статистическому отделам. В ночь с 18 на 19 июля 1878 года Чаславский выстрелом из револьвера лишил себя жизни.
Свою научную деятельность Чаславский начал в 1868 году с исследования о положении малолетних преступников и с составления проекта организации колонии для них; в этом году С.-Петербургский тюремный комитет объявил конкурс на премию в 1000 червонцев за лучшее сочинение об устройстве такой колонии. Василий Иванович представил сочинение на эту премию, и хотя её не получил, но все-таки принял горячее участие в этом деле. С 1870 года он в продолжение двух лет состоял директором тюремного комитета и в то же время был первым секретарем, а впоследствии почетным членом общества земледельческой колонии, основанной отчасти по его инициативе.
В том же 1868 году Чаславский поместил в журнале «Сельское хозяйство и лесоводство» статью «О земледельческих колониях и ремесленных приютах». В ней он статистическими данными, собранными в разных государствах, выяснил, какое огромное влияние на развитие преступных наклонностей оказывает бедность и дурная нравственная атмосфера, в которой находятся дети, не имеющие родителей или имеющие родителей порочных. Для борьбы с этим злом он указывает как на единственное средство, практикуемое в Западной Европе, — на устройство земледельческих колоний и ремесленных приютов, которые давали бы детям нравственное и вместе с тем практическое воспитание.
В числе ученых трудов, доставивших Чаславскому известность, главное место занимает его участие в экспедиции для исследования хлебной торговли и производительности в России. Первоначально ему было поручено исследование центрального района, что он и выполнил в 1871 году. В 1873 году ему было вторично предложено отправиться в экспедицию для исследования Приазовского и Донского районов, в состав которых были включены также Кубанская область, Ставропольская губерния и часть Закавказья. Предварительные отчеты об этих поездках появились в 1871 и 1873 годах в «Известиях» Географического Общества. Весь же собранный материал, тщательно обработанный и сгруппированный, был издан в 1873 и 1875 годах в «Трудах» экспедиции. За исполнение этих поручений Чаславский получил в 1873 году от статистического отделения Императорского Русского Географического Общества малую золотую медаль. В своем исследовании центрального района Чаславский указывает на недостаточность производительности хлеба для местного продовольствия в северной его части, ввиду чего население постоянно нуждается в привозном хлебе.
Своё исследование хлебной торговли в этом районе Чаславский разделил на две части, сообразно с главными направлениями торгового движения хлебных грузов. В первой части, изданной в 1873 году, помещено исследование хлебной торговли в приморском районе; а именно движение хлебных грузов к Москве, обзоры торговли Московского хлебного рынка и вывоза хлеба по Николаевской и Смоленской железным дорогам. К этой части присоединены карты хлебной торговли в центральном районе. Во вторую часть вошел обзор движения хлебных грузов к Риге и исследование о влиянии Рижского и С.-Петербургского портов на направление хлебного движения в центральном районе, обзор гужевого и судоходного движения хлебных грузов во Владимирскую губ. и Мещерский край, исторический очерк судоходства по Оке и её притокам, в связи с открытием железных дорог, и очерк крупчатого производства. Сведения о движении цен на хлеб и производительности разных мест Чаславский черпал из сообщений земских управ, городских дум, интендантских управлений и из сведений, получаемых от частных лиц. Большую же часть материала для настоящего исследования доставили данные, полученные от управлений железных дорог, которые, вместе с многочисленными сведениями о гужевом извозе и о движении грузов по водяным путям, дали возможность Чаславскому проследить главные изменения в хлебной торговле центрального района.
Все эти сведения добыты самим Чаславским во время его четырехмесячной поездки летом 1871 года. Масса статистического материала освещена в этом труде живым и ясным изложением, а приложенные карты представляют наглядное изложение общих результатов и их взаимное соотношение. Результатом второй поездки Чаславского было появление в 1874 году в «Трудах» Вольно-Экономического Общества статьи «О культуре зерновых хлебов и некоторых из горских аулов у северных предгорий Кавказа и на различных высотах между Владикавказом и Тифлисом». В ней Чаславский сопоставил данные о культуре хлебов и сельскохозяйственном быте горцев, живущих в горах, с бытом горцев, переселенных на плоскость в Кубанскую область и Ставропольскую губернию. Не ограничиваясь рамками поставленного ему исследования, В. И. собирал и много других данных, касающихся внутреннего быта нашей родины, особенно положения и нужд крестьян. Плодом таких наблюдений была появившаяся в «Сборнике государственных знаний» статья «О крестьянских земледельческих отхожих промыслах в связи с переселением крестьян», обратившая на себя внимание, так как она затрагивала один из живых внутренних наших вопросов, в то время очень мало освещенных.
Сама постановка Чаславским затронутых им в этой статье вопросов не утратила значения до нашего времени. Главный недостаток этой статьи Чаславского заключается в отсутствии точных цифровых данных о переселении крестьян и в отсутствии указаний на источники, из которых автор черпал приводимые им факты. Этим она вызвала в своё время возражение в «Биржевых Ведомостях» со стороны г-на Воропанова. Уже после смерти В. И. в «Отечественных Записках» появилась еще одна его статья: «Вопросы русского аграрного устройства». Вполне справедливо придавая огромное значение аграрному вопросу, Чаславский в этой статье бегло касается разных его сторон и выясняет их значение для России. Последнее время своей жизни Чаславский принимал деятельное участие в предприятии Географического Общества по разработке программы для исследования сельской общины. Все труды его отличаются, кроме несомненной добросовестности и тщательности исследований, редким беспристрастием и отсутствием каких-либо предрассудков.
Труды
Труды Чаславского: «Первая земледельческая школа в России» (1797—1803 гг.); «Сельское хозяйство и лесоводство» (Журнал Министерства Земледелия и Государственных Имуществ, 1870 г., ч. 105, стр. 1—18); «О земледельческих колониях и ремесленных приютах», в журнале «Сельское Хозяйство и Лесоводство», 1868 г., № 3 (ч. 97, 2), стр. 1—29; «Хлебная торговля в центральном районе России», в «Трудах экспедиции, снаряженной Императорским Вольно-Экономическим и Русским Географическим Обществами, для исследования хлебной торговли и производительности в России»: ч. I, Торговля в примосковском районе", т. III, вып. 1, 1873 г.; ч. II, «Торговля в Риге», т. III, вып. 2, 1875 г.; «Предварительный отчет за 1871 г.» («Известия» Географического Общества, 1871 г., отд. 2-й, стр. 377—386); «Предварительный отчет за 1873 г.» в журнале «Сельское Хозяйство и Лесоводство», 1873 г., стр. 365—368; «О культуре зерновых хлебов в некоторых из горских аулов у северных предгорий Кавказа и на различных высотах между Владикавказом и Тифлисом», в "Трудах Императорского Вольно-Экономического Общества, « т. І, № 1, стр. 27—37; „О крестьянских земледельческих отхожих промыслах в связи с переселением крестьян“, в „Сборнике Государственных Знаний“, за 1875 г., т. II, стр. 181—211; „Вопросы русского аграрного устройства“, в „Отечественных Записках“ за 1878 г., № 8, стр. 281—312, и 1879 г., т. І, стр. 219—232.
Напишите отзыв о статье "Чаславский, Василий Иванович"
Литература
- Некрологи Чаславского:
- „Отечественные Записки“, 1878 г., т. 239 (т. 68), № 8, стр. 328—330; ** „Известия Имп. Русского Географ. Общества“, 1878 г., т. XIV, вып. III (Н. Н. Вакуловского);
- „Голос“, 1878 г., № 217;
- „Новости“, 1878 г, № 189;
- „Живописное Обозрение“, 1878 г., № 35;
- „Биржевые Ведомости“, 1878 г., № 203;
- Русский Мир», 1878 г., № 204.
- «Биржевые Ведомости», 1875 г., № 282 и 293; 1876 г., № 17.
- «Журнал Министерства Путей Сообщения», 1875 года, т. II, № 2, стр. 1—286. * «Киевлянин», 1875 г., № 130, 151, 152.
Ссылки
Отрывок, характеризующий Чаславский, Василий Иванович
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
