Часовня Параскевы Пятницы (Красноярск)

Достопримечательность

Часовня Параскевы Пятницы (Красноярск)

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 2410008000

Часо́вня Параске́вы Пя́тницы — православная часовня, один из символов города Красноярска. Располагается на вершине Караульной горы, на месте древнего языческого капища татар-качинцев. Местные племена называли гору Кум-тэгей (тюрк. «песчаная вершина/сопка»).

История

Первой постройкой, возведённой русскими поселенцами на месте нынешней часовни, была деревянная сторожевая вышка, на которой несли караул казаки, предупреждавшие жителей Красноярска о приближении врага. В 1805 году на этом месте купец И. Л. Новиков воздвиг деревянную часовню в память о своём счастливом спасении из водоворота на речном пороге. По другой версии, часовня была построена красноярцами в честь избавления предков от врагов.

В 1852—1855 годах на месте обветшавшей деревянной часовни архитекторами Я. Алфеевым и Я. Набаловым на средства красноярского золотопромышленника Петра Кузнецова была построена новая каменная часовня, сохранившаяся до настоящего времени.

Часовня Параскевы Пятницы — караульная башня. Возводилась как часовня Богородице-Рождественского кафедрального собора, архитектура которого (проект Константина Тона) предопределила и формы часовни – строилась в те же годы.

Восьмигранный объём прорезан тремя дверными и четырьмя оконными проёмами с полуциркульным завершением, на восточной грани окно ложное. Рёбра восьмерика подчеркнуты пилястрами, переход к высокому шатру оформлен кокошниками. Грани шатра перебиты карнизом и слуховыми окнами с четырёх сторон. В каждой грани стены под окнами, над карнизом и под ним – лежачие филёнки. Обрамление окон завершено килевидными наличниками, повторяющими очертание кокошников. Декор обобщённый, крупных членений, рассчитан на восприятие с дальних расстояний, стилизован под древнерусские формы. Металлический шатёр увенчан небольшой луковичной позолоченной главкой. Над главкой – православный крест.

Здание на высоком цоколе, к кованым дверям подводят высокие крыльца. В окнах – обновленные по старому узору кованые решётки. Помещение часовни сообщается с шатровой частью, имеется лаз. Фундамент бутовый, стены кирпичные, оштукатуренные, окрашены в один тон. Высота до креста около 22 метров, между противостоящими гранями стен – 7 метров, высота стен — 7 метров, длина каждой из граней — 2,4 метра.

Место, на котором стоит часовня, является одной из лучших видовых точек Красноярска: с площадки на вершине Караульной горы открывается панорама центральной части города. На этом месте часто работал над своими этюдами русский живописец В. И. Суриков. В августе 1887 года с площадки рядом с часовней наблюдал солнечное затмение русский учёный, изобретатель радио А. С. Попов (в память об этом событии на восточном фасаде часовни установлена мемориальная доска).

XX век

В 1943 году во время грозы сгорел шатёр, часовня была отремонтирована; в 1973—1975 годах часовню отреставрировали по проекту архитектора Александра Бруснянина, однако вплоть до начала 1990-х годов она находилась в заброшенном состоянии. С 1980 года часовня Параскевы Пятницы имеет статус памятника архитектуры местного значения и включена в список рекомендованных на федеральную охрану.

После передачи часовни на баланс Русской Православной Церкви в 1996 году, в нарушение всех охранных актов, ею был серьёзно изменён внутренний и внешний вид часовни: стены расписаны фресками, проведено отопление, маковка заменена на значительно бо́льшую.

XXI век

В 2012 году был проведён косметический ремонт, в ходе которого заменили маковку часовни, а также облагородили прилегающую территорию: деревянный крест заменили на гранитный, выложили брусчатку и перестроили лестницу к пушке на Караульной горе.

В 2014 году были проведены значительные реставрационные работы — расчищен и восстановлен штукатурный слой, в соответствии с историческим обликом заменена кровля (цвет изменили с красного на зелёный), размеры маковки приведены в первоначальный вид.

Изображения

Изображение часовни Параскевы Пятницы размещено на лицевой стороне российской банкноты достоинством десять рублей образца 1997 года. На широком купонном поле этой же банкноты присутствует водяной знак в виде силуэта данной часовни.

Древнее захоронение

Летом 1927 года сотрудники музея Приенисейского края и археолог С. А. Теплоухов обнаружили на Караульной горе богатое захоронение XIII—XIV вв. Территория современного Красноярска входила в Езерский улус енисейских кыргызов. Гора Кум-Тэгей, вероятно, была священным местом. Богатство предметов, обнаруженных в могильнике может свидетельствовать о том, что на горе были захоронены члены знатного княжеского рода, которые, вероятно, и правили этой территорией.

См. также

• Храмы Святой Параскевы Пятницы

Литература

• Сертакова Е. А. [research.sfu-kras.ru/sites/research.sfu-kras.ru/files/tekst_diss_Sertakova.pdf Социокультурное пространство современного российского города (на материале анализа г. Красноярска)] / диссертация ... кандидата философских наук: 09.00.11. — Красноярск: Сибирский федеральный университет, 2015. — 172 с.
• Тарасов А. [www.novayagazeta.ru/data/2007/45/22.html Заложили «чирик»] // Новая газета. — 21.06.2007. — № 45.

Изображения и ссылки

• [web.archive.org/web/20060111180710/www.admkrsk.ru/doc.asp?id=248 Сайт администрации города Красноярска]
• [www.krasplace.ru/chasovnya-na-karaulnoj-gore Часовня на Караульной горе]
• [tube.sfu-kras.ru/video/1496 Телевизионный проект «Символы и смыслы»: Символ Красноярска — часовня Параскевы Пятницы]

Отрывок, характеризующий Часовня Параскевы Пятницы (Красноярск)

Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.