Часослов
Поделись знанием:
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Часосло́в или Часо́вник или Часосло́вец (др.-греч. ῾Ωρολόγιον) — богослужебная книга, содержащая тексты неизменяемых молитвословий суточного богослужебного круга (кроме священнических).
Содержание
Этимология
Книга получила своё название от службы часов, которую она содержит. Часослов служит руководством для чтецов и певцов на клиросе. 
Название книги др.-греч. ῾Ωρολόγιον верно переводится на славянский как «Часовник», это название и было на Руси до Книжной справы, поскольку др.-греч. ῾Ωρολόγιον образовано от слов др.-греч. ὥρα — «час» + др.-греч. λέγω — «собирать»[1], то есть сборник служб часов. Название было изменено в середине XVII века, была сделана ошибочная калька, когда вторую часть названия книги: др.-греч. λόγιον неверно перевели как «слово». Название книги «Часовник» заменили в результате Церковной реформы патриарха Никона на «Часослов». В настоящее время название книги «Часовник» сохранилось у старообрядцев.
История
Первоначальное составление Часослова приписывается преподобному Савве Освященному, включившего в него чинопоследования ежедневных церковных служб. Дополнения к Часослову сделаны, как полагают, святым Иоанном Дамаскиным и Феодором Студитом.
Часословы в виде книг появились в Западной Европе в XIII веке, однако особенное распространение получили в XIV—XV веках, в связи с ростом грамотности. Их изготовляли в ремесленных мастерских всех стран Европы, наибольшую популярность обрели французские и фламандские.
Содержание
В нынешнее время в Часослове РПЦ печатаются:
- Полунощница вседневная,
- Полунощница субботняя,
- Полунощница воскресная,
- Последование утрени,
- Час первый (в Следованной Псалтири с междочасием 1-го часа),
- Час третий (в Следованной Псалтири с междочасием 3-го часа),
- Час шестый (в Следованной Псалтири с междочасием 6-го часа),
- Последование изобразительных,
- Чин о панагии,
- Час девятый (в Следованной Псалтири с междочасием 9-го часа),
- Последование вечерни,
- Молитвы в трапезе,
- Великое повечерие,
- Малое повечерие,
- Кафизма 17,
- Отпустительны (тропари) воскресные восьми гласов с Богородичными и кондаками,
- Богородичны отпустительнии, поемые в седмичные дни,
- Отпустительнии тропари седмичные с Богородичными,
- Последование общего молебна с каноном Богородице,
- Тропари воскресные, поемые по Непорочных (обычно на полиелее),
- Тропари, поемые по Непорочных в субботу (заупокойные),
- Тропари, поемые на молебнах (печатаются только часто употребляемые),
- Особые молебные прошения (из требника тропари с кондаками, богородичными, прокимнами, евангельскими зачалами, ектениями и молитвами на разные потребы),
- Наставление, как вести себя православному христианину в храме Божием.
Кроме того, Часослов может содержать: утренние молитвы, молитвы на сон грядущий, избранные тексты Пасхальной недели и других больших праздников или постов.
На Руси был Часослов «большой» и «малый». Читать учили по «малому», и он зачастую специально издавался для учёбы.
В западной традиции структура службы часов и самого часослова несколько отличается, см. «Бревиарий».
См. также
- Апостол
- Бревиарий
- Добротолюбие
- Златая цепь
- Измарагд
- Кондакарь
- Маргарит
- Паремейник
- Псалтырь
- Служебник
Напишите отзыв о статье "Часослов"
Примечания
- ↑ [krotov.info/library/01_a/le/kseev_2.htm А. А. Алексеев Текстология славянской Библии. § 3. Церковный календарь]
Ссылки
- Часослов // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [azbyka.ru/bogosluzhenie/chasoslov/index.shtml Православный часослов с параллельным переводом на сайте «Азбука веры»]
- [84.205.233.134/library/view_more.php?id=132&status=1&type=manuscript Ὡρολόγιο Μονῆς Ἀκοιμήτων Χρονολόγηση: δεύτερο μισὸ 12ου αἰ. Рукопись XII в. Часовник из обители Неусыпающих (Акимитов)]
- [www.bl.uk/manuscripts/Viewer.aspx?ref=add_ms_22507_fs001r ῾Ωρολόγιον — Часовник, рукопись 14 века на древнегреческом]
- [commons.wikimedia.org/w/index.php?title=File%3AHorologium_1563.pdf&page=11 ῾Ωρολόγιον — Часовник 1563 года на древнегреческом]
- [commons.wikimedia.org/wiki/File:Horologium_1604.pdf ῾Ωρολόγιον — Часовник 1604 года на древнегреческом]
- [commons.wikimedia.org/w/index.php?title=File:Chasovnic.pdf&oldid=130812831 Часовник Ивана Феодорова 1565 год. Москва]
- [old.stsl.ru/manuscripts/book.php?col=1&manuscript=016 Часословець 1423 года, рукопись]
- [old.stsl.ru/manuscripts/book.php?col=1&manuscript=017 Часословець нач. ХV века, рукопись]
- [old.stsl.ru/manuscripts/book.php?col=1&manuscript=018 Часовник нач. ХV века, рукопись]
Отрывок, характеризующий Часослов
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
