Рахмат Али
| Чаудхури Рахмат Али | |
| چودھری رحمت علی | |
| Имя при рождении: |
Рахмат Али |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Отец: |
Шах Мухаммад |
Чаудхури Рахмат Али[1] (урду چودھری رحمت علی , англ. Choudhary Rahmat (Rehmat) Ali; 16 ноября 1897 — 3 февраля 1951) — пакистанский националист, публицист, в 1933 году впервые предложил название «Пакистан» для нового мусульманского государства в Южной Азии.
Содержание
Об имени
Личное имя при рождении — Рахмат Али[2] (в другой транскрипции Рехмат Али). Чаудхури (Чаудхри) — почетный титул, означает «помещик». Фамилии у Рахмата Али не было.
Биография
Рахмат Али родился в деревне Балачаур в Пенджабе; его отец, Хаджи Шах Мухаммад, был зажиточным крестьянином и глубоко религиозным человеком. В 1912—1918 гг. Рахмат Али учился в Лахоре, получил степень бакалавра по английскому и персидскому языку и по экономике. По финансовым причинам, ему несколько раз приходилось прекращать учёбу, поэтому на учебную программу для степени бакалавра, которая обычно занимала четыре года, Рахмат Али потратил шесть лет[3]. Ещё в студенческие годы занимался публицистикой и журналистикой, был сторонником мусульманского сепаратизма[4]. Окончив колледж, работал репетитором в богатых семьях; в 1923—1925 гг. получил неоконченное юридическое образование, после чего работал секретарем и юрисконсультом наследника местного наваба. В 1930 году уехал в Великобританию и в 1930—1940 гг. учился в Кембриджском университете.
28 января 1933 года опубликовал брошюру «Сейчас или никогда» (Now or Never), в которой предложил создать отдельное государство «ПАКСТАН» (сокр. от Пенджаба, Афганской провинции, Кашмира, Синда и Белуджистана) для «30 миллионов братьев-мусульман», борющихся против «политического распятия и полного уничтожения». Брошюра была протестом против малодушного, по мнению Рахмата Али, поведения мусульманских лидеров во время конференции круглого стола в Лондоне по индийскому вопросу.
|
При этом следует отметить, что в своей первой брошюре Рахмат Али не сказал ни слова о независимости для мусульман Бенгалии или Ассама[5].
Брошюра произвела сильное впечатление на чиновников и политиков, связанных с индийским вопросом, и в 1933 году несколько раз обсуждалась комитетом по индийской конституционной реформе. Поначалу, предложение Рахмата Али вызывало отрицательные реакции. Мусульманские лидеры назвали его «химерическим и непрактичным»; индийские националисты — «худшим примером коммунализма»; британские власти — «непредставительным и безответственным»[6].
По совету некого доктора Хана, название «Пакстан» было заменено на более благозвучное «Пакистан»[7]. В 1933 году Рахмат Али основал Пакистанское национальное движение для борьбы за духовное, культурное, социальное, экономическое и национальное освобождение мусульман от так называемого «индианизма». В 1934—1940 гг. занимался публицистикой, писал письма индийским и британским политикам, редакторам британских и немецких газет. В 1940 году впервые за 10 лет посетил Британскую Индию, где вошел в конфликт с руководством Мусульманской лиги, которое с подозрением относилось к ПНД и его основателю-эмигранту[8]. Британские власти не позволили Рахмату Али посетить Лахор, где у него было много последователей среди студентов и интеллигенции. 22 марта на съезде ПНД в Карачи произнес речь против мусульманских политиков, идущих на компромисс с индийскими националистами, после чего вернулся в Кембридж.
В 1943 году Рахмат Али был допущен к адвокатской практике. До 1947 года продолжал публиковать брошюры о политическом устройстве Южной Азии. Умер в 1951 году; похоронен в Кембридже.
См. также
Напишите отзыв о статье "Рахмат Али"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=zOFWAAAAMAAJ&q=%D0%A7%D0%B0%D1%83%D0%B4%D1%85%D1%83%D1%80%D0%B8+%D0%A0%D0%B0%D1%85%D0%BC%D0%B0%D1%82+%D0%90%D0%BB%D0%B8&dq=%D0%A7%D0%B0%D1%83%D0%B4%D1%85%D1%83%D1%80%D0%B8+%D0%A0%D0%B0%D1%85%D0%BC%D0%B0%D1%82+%D0%90%D0%BB%D0%B8&hl=ru&ei=YUmVTKS8JYiBOI7k_YgJ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCsQ6AEwAA Упоминание Чаудхури Рахмат Али] в книге Ганковский Ю.В. История Пакистана. — Изд-во Академии наук СССР, 1961.
- ↑ Aziz, pp. 1—3
- ↑ Aziz, p. 5
- ↑ Aziz, 49
- ↑ Aziz, p. 90
- ↑ Aziz, p. 92
- ↑ Aziz, 114
- ↑ Aziz, p. 150—153
Литература
- K. K. Aziz. [www.chaudhryrahmatali.com/kkaziz/index.htm Rahmat Ali: A Biography]. — Steiner Verlag Wiesbaden, 1987. — 576 p. — ISBN 3515050515.
- [www.chaudhryrahmatali.com/now%20or%20never/index.htm Брошюра Now or Never] (англ.)
Ссылки
- [www.chaudhryrahmatali.com/index.htm The Visionory who gave the idea of Pakistan] (англ.)
- [www.storyofpakistan.com/person.asp?perid=P008 Choudhary Rahmat Ali [1895—1951]] на сайте Story of Pakistan (англ.)
Отрывок, характеризующий Рахмат Али
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
