Чхачханьтхэн
Поделись знанием:
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
(перенаправлено с «Ча чаан тенг»)
Чхачханьтхэн
| |||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| традиционный китайский: | 茶餐廳 | ||||||||||||||||||
| упрощённый китайский: | 茶餐厅 | ||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||
Чхачханьтхэн (буквально: «чайный ресторан») — разновидность дешёвых заведений быстрого общественного питания, распространённая в Большом Китае, в особенности в Гонконге, Макао, Тайване и Гуандуне. Считаются неотъемлемой частью гонконгского образа жизни[1][2]. В чхачханьтхэнах обычно крайне разнообразное меню, включающее десятки блюд[3]. В этих заведениях подают эклектичные блюда, представляющие собой смесь европейской и китайской кулинарных традиций[4][3]. Другая особенность этих заведений — необычные напитки: «юаньян» — смесь кофе, чая и сгущённого молока[2]; варёная кока-кола с имбирём; холодный кофе с лимоном[5]. Вместе с гонконгской диаспорой чхачханьтхэны распространились в Канаде, США и других странах[2].
Содержание
История
В ранний колониальный период в гонконгских дорогих ресторанах подавали только западные блюда, причём большинство таких заведений не обслуживало местное население. Западная еда была роскошью. После Второй мировой войны гонконгская культура испытала сильное влияние британской — местные жители стали пить чай и есть булочки. В 1950—1960 годах появились первые чхачханьтхэны, в которых подавали недорогие блюда с европейским колоритом[6].
В 2007 году законодательный совет Гонконга[en] получил предложение о том, чтобы подать заявку в ЮНЕСКО на рассмотрение чхачханьтхэнов как объектов нематериального культурного наследия; 70 % гонконгцев поддерживают данное предложение[7].
В июне 2009 года гонконгский розничный дизайнерский магазин Goods of Desire[en] вместе со Starbucks открыл заведение «Bing Sutt Corner» в своём магазине на Данделл-стрит[en]. Интерьер «Bing Sutt Corner» вдохновлён чхачханьтхэнами[8][9].
Примеры блюд
- Чай, кофе, в том числе горячие, холодные, с молоком или лимоном[3];
- смесь кофе с чаем и сгущённым молоком[en][3];
- Ovaltine[en] (молочный продукт с солодом, сахаром и молочной сывороткой)[3];
- Horlicks[en] (молочный продукт с солодом и пшеничной мукой)[3];
- гренки особого рода: намазанный арахисовым маслом хлебец, жареный в масле, политый сиропом и с кубиком маргарина сверху[6][3];
- разнообразные сэндвичи из белого хлеба, в том числе поджаренные с начинкой из кокосового джема, с яйцом, с яйцом и говядиной, с тунцом[3];
- булочки[3];
- стейки[6];
- рис, запечённый с сыром[5]
- цзунцзы[2]
- поджаренная лапша быстрого приготовления[2] или поджаренное спагетти[5], может подаваться с куриной котлетой или другим мясом, зелёным луком и политая соевым соусом с имбирём[3];
- суп с макаронами-рожками и ветчиной[4][5];
- свинина с яблочным соусом[10];
- борщ, обычно без свёклы[3];
- томатный суп с мясом, яйцом и лапшой[3].
Бесплатный слабый чай предлагается посетителям сразу же; некоторые посетители полощут в нём приборы[3].
Кроме отдельных блюд в чхачханьтхэнах можно заказать готовые обеды; напитки при этом часто оплачивают отдельно[3].
Напишите отзыв о статье "Чхачханьтхэн"
Примечания
- ↑ Wu, 2001, p. 66.
- ↑ 1 2 3 4 5 Cwiertka, 2013, p. 16.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 cnn.
- ↑ 1 2 Anderson, 2013, p. 77.
- ↑ 1 2 3 4 Tiki.
- ↑ 1 2 3 Albala, 2011, p. 89.
- ↑ Chong, Vince. Keeping alive a tea café culture, The Straits Times (23 December 2007), стр. 28.
- ↑ DeWolf, Christopher. [travel.cnn.com/hong-kong/none/bing-sutt-588428 Hong Kong's best bing sutt: Guide to old-school diners], CNN Travel (21 April 2010). Проверено 4 марта 2012.
- ↑ [www.nextstophongkong.com/gourmet/treats/starbucks/ Starbucks with Traditional Hong Kong Style]
- ↑ [content.time.com/time/travel/cityguide/article/0,31489,1850110_1850124_1850915,00.html Hong Kong: 10 Things to Do. Cha Chan Teng]
Литература
- Cwiertka K.J., Walraven B.C.A. [books.google.com/books?id=6__3QSQtq4kC Asian Food: The Global and the Local]. — Taylor&Francis, 2013. — (ConsumAsian Series). — ISBN 9781136120343.
- Anderson H.A. [books.google.com/books?id=5LghYCqDJw8C Breakfast: A History]. — AltaMira Press, 2013. — (The Meals Series). — ISBN 9780759121652.
- Beerman, Jason. [www.cnngo.com/hong-kong/eat/cha-chaan-teng-cheat-sheet-how-order-hong-kongs-temples-comfort-food-726567 Cha chaan teng cheat sheet: What to order at the most popular eateries in Hong Kong] (англ.). CNN Go (20 February 2012). Проверено 28 июля 2014.
- Wu D.Y.H., Tan C.B. [books.google.com/books?id=p5Mw_WTLhiYC Changing Chinese Foodways in Asia]. — Chinese University Press, 2001. — (Academic monograph on Chinese food culture). — ISBN 9789622019140.
- Tiki Travel. [books.google.com/books?id=pip1bDJWgzkC Hong Kong Travel Guide - Tiki Travel]. — FB Editions. — ISBN 9791021306530.
- Albala K. [books.google.com/books?id=NTo6c_PJWRgC Food Cultures of the World Encyclopedia]. — Greenwood, 2011. — (Food Cultures of the World Encyclopedia). — ISBN 9780313376269.
Ссылки
- [www.pbasehk.com/Macy/Char_Chan_Tien Галерея гонконгских чхачханьтхэнов].
- [www.nytimes.com/2008/01/30/travel/30webcomfort.html?_r=0 Comfort Food in Hong Kong] — The New York Times
Отрывок, характеризующий Чхачханьтхэн
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
