Чекменёв, Николай Симонович
Николай Симонович Чекменёв | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Род деятельности: | |
Годы творчества: | |
Направление: | |
Жанр: |
историческая проза |
Язык произведений: |
Николай Симонович Чекменёв (1905—1961) — советский писатель, основоположник русской литературы в Киргизии.
Содержание
Биография
Родился 27 ноября 1905 в городе Пишпек.
Трудовую жизнь начал с 15 лет: работал в земледельческой артели, рисовал афиши для городского кинотеатра.
С 1925 года начал литературное творчество — писал заметки, рассказы и небольшие стихотворения для начавшей издаваться республиканской газеты Советской Киргизии (ныне — общенациональная газета «Слово Кыргызстана»).
В 1926 году начинающий писатель, остро ощущавший недостаток знаний, приехал учиться в Москву, где после окончания рабфака поступил в Редакционно-издательский институт (см. Московский государственный университет печати).
В годы учёбы Николай Чекменёв вступил в возглавляемое П.И. Замойским Всероссийское общество крестьянских писателей (ВОКП), принимал активное участие в литературной жизни столицы, писал очерки, рассказы.
В 1927 году им была создана первая повесть — «Пастух Садык» (опубликована в 1929 году), в которой молодой писатель отразил изменение жизни трудящихся Киргизии после Октябрьской революции, показав глубокое знание национальных традиций и особенностей быта киргизов.
В 1930-е годы Николай Чекменёв, вернувшись в родные края, начал работу по сбору материалов по истории гражданской войны в Киргизии и Казахстане, и в 1934 году опубликовал фрагменты будущего романа, созданию которого помешала война.
В период Великой Отечественной фронтовик Николай Чекменёв не оставил литературного творчества и написал несколько рассказов и сценариев о советских солдатах.
В послевоенные годы он вернулся к военно-исторической тематике, результатом чего стал опубликованный в 1952 году первый роман Чекменёва «Пишкек 1918 года».
Вершиной творчества писателя принято считать исторический роман-трилогию «Семиречье», посвящённый становлению Советской власти в Киргизии, событиям гражданской войны в Семиречье, победе Красной Армии и переходу народа республики к мирной жизни.
Последним крупным литературным произведением, работу над которым писатель не успел закончить до своей смерти 22 ноября 1961, являлся роман «Истра» об исторических событиях, предшествовавших началу и охватывающих годы Великой Отечественной войны.
Рукописи произведений Николая Чекменёва хранятся в Государственном Архиве Кыргызской Республики.[www.archive.kg/ru/04_doc/lichn.htm archive.kg]
Произведения
Романы
- Пишпек 1918 года (1949-1952)
- Семиречье (1954-1958)
- Истра (1959-1961, незаконченный)
Повести
- Пастух Садык (1927)
- Золотая осень (1930)
- Киргизский погром (1930)
- Тёплые края (1930)
- Сектанты (1931)
- Тихие братья (1931)
- Новая земля (1935)
- Зелёный клин (1950)
Рассказы и сказки
- Генерал Лукач
- Дезертиры
- День рабфаковца
- Жена пастуха (1938)
- Золото
- Именины серенькой мышки (история подпольной республики) (1923)
- На большом пороге
- Поединок
- Русские штыки
- Сын учителя
- Семейная радость (1938)
- Спаситель
- Шпионка
Пьесы и сценарии
- Боярщина (драма в 4 действиях в 6 картинах) (1923)
- Отец и сын (1925)
- На стройке Турксиба (1928)
- Пять лет работы Чуйского комбината и Чуйстрой (1934)
- Баян
- Фронтовик Шевцов
- Встреча на Эльбе (1945)
Напишите отзыв о статье "Чекменёв, Николай Симонович"
Ссылки
- Статьи Александра Никитенко на сайте msn.kg: [www.msn.kg/ru/news/12397/ «Жизнь — это совокупность измерений»] [www.msn.kg/ru/news/16484/ Удачная попытка]
Это заготовка статьи о писателе России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Чекменёв, Николай Симонович
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.