Человекообразные обезьяны

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Человекообразные»)
Перейти к: навигация, поиск
Человекообразные обезьяны
Научная классификация
Международное научное название

Hominoidea  Gray, 1825

Семейства и роды

Семейство гиббоновые (Hylobatidae)

Семейство гоминиды (Hominidae)


Систематика
на Викивидах

Изображения
на Викискладе

Человекообра́зные обезья́ны, или гомино́иды, или антропоморфи́ды (лат. Hominoidea или Anthropomorphidae) — надсемейство узконосых обезьян (Catarrhini), строение тела которых сходно с человеческим. Человек также входит в данный таксон; поэтому в русскоязычной литературе термин «человекообразные обезьяны» используют тогда, когда речь не касается человека напрямую, иначе же предпочтителен термин «гоминоиды». В состав надсемейства входят два семейства: гиббоновые и гоминиды.

Надсемейство гоминоидов входит — наряду с надсемейством мартышкообразных (Cercopithecoidea) — в состав парвотряда узконосых обезьян (т. е. — обезьян Старого Света)[1]. Оба надсемейства довольно чётко различаются по анатомическим признакам.





Описание

Для человекообразных обезьян характерно более крупное (по сравнению с мартышкообразными) тело, отсутствие хвоста, защёчных мешков и седалищных мозолей (у гиббонов они есть, но маленькие). Человекообразным обезьянам свойственен принципиально отличный способ передвижения по деревьям: вместо бега по веткам на всех четырёх конечностях они преимущественно передвигаются на руках, под ветками. Такой способ передвижения называется брахиацией; приспособление к нему вызвало ряд анатомических изменений: более гибкие и длинные руки, подвижный плечевой сустав, уплощённую в передне-заднем направлении грудную клетку.

Все человекообразные имеют сходное строение зубов и более крупный, по сравнению с мартышкообразными, головной мозг. Кроме того, их мозг и более сложный, с высокоразвитыми отделами, отвечающими за движения кисти и языка, органы зрения.

Эволюция

Человекообразные обезьяны впервые появились в Старом Свете к концу олигоцена — около 30 млн лет назад. Среди их предков наиболее известны проплиопитеки — примитивные гиббонообразные обезьяны из тропических лесов Файюма (Египет), давшие начало плиопитекам, гиббонам и дриопитекам. В миоцене произошло резкое увеличение числа и разнообразия видов человекообразных обезьян. В эту эпоху (около 20—16 млн лет назад) дриопитеки и другие гоминоиды начали широко расселяться из Африки в Азию и Европу. Среди азиатских гоминоидов были и сивапитеки — предки орангутанов, линия которых отделилась от основного ствола гоминоидов около 16—13 млн лет назад. По данным молекулярной биологии, отделение шимпанзе и горилл от общего с человеком ствола произошло, скорее всего, 8—6 млн лет назад.

Классификация

Традиционно в составе надсемейства выделялись три семейства человекообразных обезьян: гиббоновые (Hylobatidae), понгиды (Pongidae: орангутаны, гориллы и шимпанзе) и гоминиды (Hominidae: человек и его предки). Однако во 2-й половине XX в. методами молекулярной филогенетики было выявлена парафилия понгид; под воздействием идей кладистики, не признающей парафилетических таксонов, традиционное семейство Pongidae было упразднено, а входившие в него роды включены в семейство гоминид.

Новая классификация гоминоидов получила широкое распространение после публикации статьи 1990 года М. Гудмена и др.[2] (собственно говоря, объединивший бывших понгид и гоминид таксон рассматривался в само́й этой статье как подсемейство гоминины (Homininae), а под словами «семейство Hominidae» понималось всё надсемейство Hominoidea в его обычном объёме; но это вскоре было исправлено К. Гроувзом[3]).

В результате современная классификация гоминоидов получила[4] следующий вид (в приводимом перечне указаны только рецентные виды и таксоны надвидового ранга):

Находки ископаемых гоминоидов

Древнейшие известные человекообразные — это руквапитек (25,2 млн лет назад)[5], камойяпитек (25 млн лет назад), моротопитек (20,6 млн лет назад; относится к раннему миоцену Уганды)[3], лимнопитек (17—22 млн лет назад) из Кении и Уганды, угандапитек[en] (19—21,5 млн лет назад), рангвапитек[en] (19 млн лет назад) из Кении[6].

Часть учёных[кто?] склоняется к версии, что предком гоминид является парапитек, однако данная точка зрения недостаточно обоснована ввиду малочисленности остатков последнегоК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4510 дней].

Под реликтовым гоминоидом подразумевается мифический снежный человек.

Напишите отзыв о статье "Человекообразные обезьяны"

Примечания

  1. Mammal Species of the World, 2005, p. 152.
  2. Goodman e. a., 1990.
  3. 1 2 Groves, 2004, p. 1120.
  4. Mammal Species of the World, 2005, p. 178—184.
  5. [lenta.ru/news/2013/05/16/apesandmonkeys Обнаружены древнейшие предки человекообразных]
  6. [antropogenez.ru/single-news/article/308/ Древнейшая мартышкообразная обезьяна и древнейшая человекообразная обезьяна, или Oldest monkey, oldest ape]

Литература

  • Человекообразные обезьяны // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Goodman M., Tagle D. A., Fitch D. H. , Bailey W., Czelusniak J., Koop B. F., Benson P., Slightom J. L.  [www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/2109087?dopt=Abstract Primate evolution at the DNA level and a classification of hominoids] // Journal of Molecular Evolution, 30 (3), 1990. — P. 260—266.
  • Groves C.  [link.springer.com/article/10.1023/B%3AIJOP.0000043354.36778.55#page-1 The What, Why and How of Primate Taxonomy] // International Journal of Primatology, 25 (5), 2004. — P. 1105—1126.
  • Wilson D. E., Reeder, D. M. (eds)  [books.google.ru/books/jhu?q=&hl=en&vid=9780801882210&redir_esc=y Mammal Species of the World. 3rd ed. Vol. 1]. — Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2005. — 2142 p. — ISBN 0-8018-8221-4..

Ссылки

  • [www.pubmedcentral.nih.gov/articlerender.fcgi?tool=pubmed&pubmedid=10995486 Hominoid systematics. The soft evidence]

Отрывок, характеризующий Человекообразные обезьяны

Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.