Челяпов, Николай Иванович

Николай Иванович Челяпов (6 (18).5.1889, с. Дурное Пронского уезда Рязанской губ. — 8 января 1938 года, расстрелян) — советский правовед-государствовед и музыкальный деятель.

Доктор государственных и правовых наук (1934), профессор (1935), профессор Московского университета, где читал курс госправа, член ВКП(б).

Биография

Сын художника из крестьян.

Окончил юридический факультет Московского университета (1912). Позднее занимался по классу фп. в Муз.-драм. уч-ще Моск. филармонич. об-ва.

После Октябрьской революции работал в ВСНХ, ЦК Всероссийского союза металлистов, Главпрофобре.

С 1922 профессор, в 1922—1925 годах ректор Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова.

С 1928 года директор Ин-та советского права РАНИОН и член президиума последнего.

С 1929 года заведует секцией советского строительства в Ин-те сов. строительства и права Коммунистич. академии, профессор Ин-та красной профессуры советского строительства и права, ответств. ред. журн. «Музыка и революция».

В 1930-31 рук. Муз. сектора и директор Гос. академии искусствознания (ГАИС, до перевода её в Ленинград, 1931). В 1932—1936 годах Первый пред. московского Союза композиторов (Союза советских композиторов). В 1933-37 ответств. ред. журн. «Советская музыка» (со дня его основания до No 6 за 1937).

Арестован 14 августа 1937. Подписан к репрессии по первой категории (расстрел) в списке «Москва-центр» от 3 января 1938 на 113 чел., № 103, по представлению нач. 8-го отдела ГУГБ НКВД В. Е. Цесарского. Приговорен ВКВС СССР 8 января 1938 по обв. в участии в к.-р. террористической организации. Расстрелян и похоронен на «Коммунарке» (Моск. обл.) 8 января 1938. Реабилитирован 19 ноября 1955.

Источники

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=134165], [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_music/8384/Челяпов]

Отрывок, характеризующий Челяпов, Николай Иванович

Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал: