Чембало (крепость)

Запрос «Чембало» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Крепостные укрепления
Крепость Чембало
Крепость Чембало. Башня с обручами и барбакан
Страна	Россия Россия/Украина Украина
Город	Балаклава
Первое упоминание	1343 год
Строительство	XIV век—XVIII век годы
Статус	Памятник архитектуры
Состояние	Руины

Чембало (итал. Cembalo, укр. Чембало, крымско-тат. Çembalo) — генуэзская крепость на территории Балаклавы, пригорода Севастополя. В XV—XVIII вв. находилась под контролем Османской империи и именовалась Балаклава. Ансамбль крепостных сооружений расположен на вершине и склонах горы Крепостной (бывш. Кастрон). Ныне пребывает в состоянии руин и служит главной достопримечательностью города. К башне Барнабо Грилло ведёт лестница от набережной Назукина.

Красоты Чембало с высоты доступны по ссылке: www.youtube.com/watch?v=kZbRS-I0_HI

История

Чембало — одна из генуэзских крепостей Газарии. Представители Генуэзской республики обосновались на территории современной Балаклавы около 1343 года (следов более древних строений на территории крепости не сохранилось). Примерно в середине XIV века на горе Кастрон появились первые крепостные укрепления. Судя по всему, по северному склону это был ров и вал, укреплённый частоколом, а с северо-востока была устроена каменная башня с воротным проездом. Следы этих первоначальных сооружений сохранились на северном склоне горы. Однако в 1354 году ордынский хан Джанибек взял крепость и сжёг существовавшие к тому времени строения.

После заключения мирного договора гора с остатками укреплений была возвращена генуэзцам и крепость была отстроена заново. На Крепостной горе был построен Город Святого Николая (Верхний город) — административную часть крепости — и Город Святого Георгия (Нижний или Внешний город), окружённый тремя линиями стен (с северо-восточной, западной и южной сторон), в котором жили простые горожане.

Располагавшаяся в Городе Святого Николая администрация включала двух казначеев, судью-викария, епископа, старейшин, рассыльного и трубачей. Гарнизон крепости к XV веку состоял из сорока стрелков (причём в их число входили цирюльник, два трубача и полицейский пристав). Семеро из них во главе с комендантом осуществляли постоянную охрану Верхнего города Святого Николая.

В начале XV века гарнизону крепости пришлось участвовать в столкновениях с отрядами располагавшегося в горах на юго-западе Крыма княжества Феодоро (языком княжества был греческий). Крепость была захвачена феодоритами в 1423 году. Генуэзцы вскоре выгнали из крепости феодоритов; в целях продолжения военных действий те основали неподалёку свою крепость Каламиту (Инкерман), а генуэзцы поспешили укрепить Чембало (в 1424—1425 годах). В 1433—1434 Чембало вновь была захвачена феодоритами, а власти Генуи в ответ снарядили военную экспедицию. Осада крепости под руководством Карло Ломеллино увенчалась успехом: почти все осаждённые феодориты погибли, а их предводитель Олу-бей (тюркское прозвище мангупского царевича, сына феодорийского князя Алексея; настоящее имя которого неизвестно) попал в плен.

В 1460-х годах укрепления Города святого Георгия были перестроены, а в юго-восточном углу была воздвигнута цитадель с мощной башней-донжоном, которая находилась в одной из самых высоких точек.

В 1475 году Чембало захватили турки. В крепости, получившей название Балык-юв («Рыбье гнездо»), был размещён турецкий гарнизон, а позже здесь отбывали наказание провинившиеся перед султаном крымские ханы. Позднее название крепости дало современный топоним «Балаклава».

С 1783 года после присоединения Крыма к Российской империи, территория крепости используется для размещения солдат гарнизона, а в дальнейшем приходит в упадок, потеряв своё стратегическое значение. В период Крымской войны был частично разрушен Донжон, который после этого так и не был полностью восстановлен. На восточном склоне горы до сих пор можно наблюдать террасы, на которых, во время Крымской войны, располагался лагерь итальянцев.

Донжон сильно пострадал летом 1942 г. и весной 1944 г. в период обороны и боёв за освобождение Севастополя. 18 июля 2008 года из-за сильных дождей часть башни обрушилась.

Архитектура

На вершине утёса находился город святого Николая — цитадель, окружённая с одной стороны обрывом, а с другой мощными стенами с восемью башнями, причём две башни стояли особняком и не были соединены со стенами. Внутри цитадели находился консульский замок-башня (предположительно около 15 м в высоту), массария (таможня) и церковь, которая, вероятно, служила усыпальницей знатных жителей. Консул избирался в Генуе сроком на год и являлся главной исполнительной и судебной власти города, он также вместе с кастеляном Замка святого Николая был начальником гарнизона, состоявшего из 40 арбалетчиков. Личной гвардией консула, по-видимому, были несколько татарских кавалеристов.

На склоне горы находился город святого Георгия, в котором жила большая часть горожан — ремесленники, торговцы, рыбаки. Нижний город был также окружён стенами с шестью башнями, а с юга был защищён ещё и обрывом. Внизу, под горой, в бухте, размещался порт и рынок.

В 1460-х годах укрепления города святого Георгия были перестроены, а в юго-восточном углу была возвигнута цитадель с мощной башней-донжоном, которая находилась в одной из самых высоких точек, на вершине утеса, и на сегодняшний момент сохранился на полную высоту (около 20 м). Донжон имел три яруса: первый был занят цистерной с водой, второй этаж был жилым (там сохранились остатки камина), третий ярус занимал дозор, не исключено, что донжон также использовался как маяк. Вода в цистерну поступала по глиняному трубопроводу из источника Кефало-Вриси (греч. Κεφαλή Βρύση — голова [начало] источника), который находится в верху одноимённой балки, на горе Спилия (греч. Σπήλια — пещера); источник до сих пор используется для водоснабжения Балаклавы. (Такая же цистерна для сбора воды, вероятно, находилась в нижнем ярусе консульской башни).

Чембало в искусстве

Известный польский поэт Адам Мицкевич во время путешествия по Крыму создал великолепный цикл сонетов, которые были опубликованы в 1826 г. Сонет № 17 из крымского цикла посвящён крепости Чембало ([pl.wikisource.org/wiki/Sonety_Adama_Mickiewicza/Ruiny_zamku_w_Bałakławie «Развалины замка в Балаклаве»]):

XVII

Развалины замка в Балаклаве
Обломки крепости, чья древняя громада,
Неблагодарный Крым! твой охраняла сон.
Гигантским черепом торчащий бастион,
Где ныне гад живёт и люди хуже гада.

Всхожу по лестнице. Тут высилась аркада.
Вот надпись. Может быть, герой здесь погребен?
Но имя, бывшее грозой земных племен,
Как червь, окутано листами винограда.

Где италийский меч монголам дал отпор,
Где греки свой глагол на стенах начертали,
Где путь на Мекку шел и где намаз читали,

Там крылья чёрный гриф над кладбищем простер,
Как чёрную хоругвь, безмолвный знак печали,
Над мертвым городом, где был недавно мор.

[www.tavrida-liter.narod.ru/klas/klas1.htm (Пер. В. Левика)]

Отрывок, характеризующий Чембало (крепость)

В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.