Чемерисы
Деревня
Показать/скрыть карты
|
Чемери́сы (белор. Чамярысы) — деревня в Брагинский районе Гомельской области Белоруссии. Является центром Чемерисского сельсовета.
Поблизости есть месторождения глины, железняков и торфа.
Ближайшие населённые пункты: деревни Храковичи, Маложин, Переносы.
Содержание
География
Расположение
Деревня находится в 23 км на юго-восток от райцентра Брагина и в 48 км от железнодорожной станции Хойники (на ветке Василевичи—Хойники от линии Калинковичи—Гомель), 153 км от Гомеля.
Водная система
По восточной части деревни протекает Казённая канава, с востока — река Брагинка.
Транспортная система
Выезд из Чемерис осуществляется по просёлочной, затем по автомобильной дороге Комарин—Брагин. Планировка состоит из дугообразной улицы меридиональной ориентации, к которой с запада присоединяются дугообразная и прямолинейная улицы. Застройка двусторонняя, преимущественно деревянная, усадебного типа. В 1986—1987 годах в деревне были построены кирпичные дома на 64 квартиры, в которых разместились переселенцы из загрязнённых радиацией мест после катастрофы на Чернобыльской АЭС.
Улицы[1] :
- Гагарина
- Западная
- Комсомольская
- Луговая
- Механизаторов
- Новая
- Победы
- Северная
- Школьная
- Зелёная
- Полевая
- Дачная
- Ручьевая
- пер. Садовый
История
По письменным источникам Чемерисы известны с XVIII века как деревня в Речицком повете Минского воеводства Великого Княжества Литовского. После 2-го раздела Речи Посполитой (1793 год) вошла в состав Российской империи. В 1850 году входила во владение Юдицких. В 1885 году вошла в состав в Деряжитской волости Речицкого уезда Минской губернии. Согласно переписи 1897 года в Чемерисах находились школа грамоты и трактир.
С 8 декабря 1926 года по 30 декабря 1927 года и с 15 августа 1974 года является центром Чемерисского сельсовета Брагинского района Речицкого и с 9 июня 1927 года Гомельского (с 26 июля 1930 года) округов, с 20 февраля 1938 года Полесской, с 8 января 1954 года Гомельской областей.
В 1930 году современные Чемерисы состояли из двух деревень: Чемерисы-1 и Чемерисы-2. В 1931 году были организованы колхозы «Ударник» и «Красная Беларусь», работали кирпичный завод (с 1929 года), 2 кузницы, 2 ветряные мельницы. В конце 1930-х годов деревни Чемерисы-1 и Чемерисы-2 были объединены в один населённый пункт — деревню Чемерисы.
Во время Великой Отечественной войны в сентябре 1943 года фашисты сожгли в деревне 307 дворов и убили 6 жителей. На фронтах и в партизанской борьбе погибли 152 местных жителя. В память о погибших в центре деревни в 1967 году в установлен обелиск.
В 1959 году Чемерисы являлись центром колхоза «Рассвет».
Сегодня в деревне имеются механическая и швейная мастерские, средняя школа, Дом культуры, библиотека[2], фельдшерско-акушерский пункт, детский сад, ветеринарный участок, отделение связи, магазин.
Население
Численность
- 2004 год — 209 хозяйств, 492 жителя.
Динамика
- 1850 год — 83 двора, 404 жителя.
- 1885 год — 89 дворов, 513 жителей.
- 1897 год — 155 дворов, 884 жителя (согласно переписи).
- 1908 год — 205 дворов, 1026 жителей.
- 1940 год — 359 дворов, 1436 жителей.
- 1959 год — 1244 жителя (согласно переписи).
- 2004 год — 209 хозяйств, 492 жителя.
Известные уроженцы
- В. Н. Галка (род. 13.09.1923) — Герой Социалистического Труда, участник Великой Отечественной войны[3]
Напишите отзыв о статье "Чемерисы"
Примечания
Литература
- Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.1, кн.1. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2004. 632с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0303-9 ISBN 985-11-0302-0
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Чемерисы
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
