Чемпионат Бельгии по футболу 2012/2013

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жюпиле Про-Лига
Jupiler Pro League 2012/2013
Подробности чемпионата
Время проведения 28 июля 201226 мая 2013
Число участников 16
Призовые места
Чемпион Андерлехт (32-й раз)
Второе место Зюлте-Варегем
Третье место Брюгге
Статистика чемпионата
Бомбардир(ы) Карлос Бакка (Брюгге)  (25 мячей)
← 2011/12
2013/14 →

Жюпиле Про-Лига 2012/2013 (фр. Jupiler Pro League 2012/2013) — 110-й сезон чемпионата Бельгии, который начался 28 июля 2012 года и закончился 26 мая 2013 года.





Участники

География клубов чемпионата Боснии и Герцеговины по футболу 2014/2015
Клуб Город Стадион Вместимость Главный тренер
Андерлехт Брюссель Констант Ванден Сток 21 500 Джон ван ден Бром
Зюлте-Варегем Варегем Регенбогстадион 8 500 Франки Дюри
Брюгге Брюгге Ян Брейдел 29 975 Жорж Лекенс (до 4 ноября)
Хуан Карлос Гарридо (с 15 ноября)
Стандард Льеж Морис Дюфран 26 659 Рон Янс (до 22 октября)
Мирча Редник (с 27 октября)
Генк Генк Кристал Арена 23 624 Марио Бен
Локерен Локерен Дакнамстадион 9 271 Петер Мас
Монс Монс Шарль Тондро 12 662 Энцо Шифо
Мехелен Мехелен Аргостадион Ахтер де Казерне 13 123 Харм ван Велдховен
Кортрейк Кортрейк Гюльденспоренстадион 9 500 Хейн Ванхазебраук
Ауд-Хеверле Лёвен Лёвен Ден Дреф 5 860 Ронни ван Генёгден
Шарлеруа Шарлеруа Стад дю Пей де Шарлеруа 24 891 Янник Феррера (до 14 февраля)
Лука Перузович (14 февраля—18 марта)
Марио Нотаро (с 18 марта)
Гент Гент Жюль Оттен 12 919 Тронд Солльед (до 23 октября)
Боб Петерс (1 ноября—3 января)
Виктор Фернандес (с 9 января)
Васланд-Беверен Беверен Фретхил 12 930 Дирк Герард (до 18 ноября)
Глен де Бук (с 19 ноября)
Льерс Лир Херман Вандерпортенстадион 14 538 Крис Янссенс (до 12 ноября)
Хани Рамзи (с 12 ноября—14 марта)
Эрик ван Мейр (с 14 марта)
Беерсхот Антверпен Олимпийский стадион 9 500 Адри Костер (до 29 ноября)
Вим Де Корте (29 ноября—22 января)
Яки Матейсен (с 23 января)
Серкль Брюгге Брюгге Ян Брейдел 29 975 Боб Петерс (до 27 октября)
Фуке Бой (5 ноября—2 апреля)
Лоренцо Сталенс (с 2 апреля)

Турнирная таблица

Место Команда И В Н П Голы ± О Примечания
1 Андерлехт 30 20 7 3 69  27 +42 67 Плей-офф за чемпионство
2 Зюлте-Варегем 30 19 6 5 49  29 +20 63
3 Генк 30 15 10 5 63  40 +23 55
4 Брюгге 30 15 9 6 66  43 +23 54
5 Локерен 30 14 9 7 53  38 +15 51
6 Стандард Льеж 30 15 5 10 54  33 +21 50
7 Монс 30 13 5 12 48  53 −5 44 Плей-офф за Лигу Европы
8 Мехелен 30 12 5 13 44  42 +2 41
9 Кортрейк 30 11 6 13 31  30 +1 39
10 Ауд-Хеверле Лёвен 30 8 12 10 46  51 −5 36
11 Шарлеруа 30 10 4 16 30  49 −19 34
12 Гент 30 8 10 12 33  40 −7 34
13 Васланд-Беверен 30 7 9 14 28  49 −21 30
14 Льерс 30 5 11 14 28  53 −25 26
15 Беерсхот 30 6 5 19 31  61 −30 23 Плей-офф на вылет
16 Серкль Брюгге 30 3 5 22 30  65 −35 14

И — игры, В — выигрыши, Н — ничьи, П — проигрыши, Голы — забитые и пропущенные голы, ± — разница голов, О — очки

Результаты матчей

Первый этап

Дома / На выезде1 АНД БЕЕ СЕР ШАР БРЮ ГНК ГНТ КОР ЛЬЕ ЛОК МЕХ МОН ХЕВ СТА ВАС ЗЮЛ
Андерлехт 1:0 2:1 2:0 6:1 2:2 5:0 1:0 4:1 3:0 1:0 2:1 2:1 2:2 2:0 0:1
Беерсхот 1:4 3:1 2:0 1:7 0:2 2:2 2:1 1:3 2:4 0:2 0:0 1:3 3:2 1:2 1:1
Серкль Брюгге 0:3 3:1 1:0 0:3 3:1 2:2 1:2 0:3 0:1 1:2 1:3 1:1 0:1 2:2 1:2
Шарлеруа 2:0 1:0 2:1 0:1 1:2 1:1 2:0 1:0 0:2 1:1 1:2 0:4 2:6 3:0 0:1
Брюгге 2:2 3:1 4:0 1:0 1:1 0:0 0:0 3:0 2:3 1:1 2:0 3:1 4:2 3:1 0:1
Генк 2:4 3:0 3:3 3:1 4:1 3:2 2:0 4:1 1:0 2:1 5:1 1:1 0:2 1:1 2:0
Гент 1:1 2:1 2:0 1:2 2:2 1:2 0:1 2:0 2:1 0:2 2:0 1:1 0:0 0:2 0:1
Кортрейк 1:1 4:0 3:1 0:1 1:1 1:1 1:0 4:1 2:3 2:1 0:1 0:0 2:1 2:1 1:2
Льерс 1:1 1:3 1:1 0:1 3:2 1:1 2:0 1:0 1:1 0:2 0:3 1:1 0:0 0:0 1:4
Локерен 0:2 1:0 3:0 1:1 1:1 3:4 2:2 0:1 2:2 2:1 2:2 2:2 2:1 2:0 1:1
Мехелен 1:4 0:2 2:0 4:2 3:3 2:1 1:0 0:2 3:0 2:1 3:0 1:2 0:2 0:1 2:3
Монс 0:5 1:0 3:2 2:3 1:3 1:5 0:2 1:0 1:1 1:2 2:3 5:2 3:1 3:0 1:1
Хеверле Лёвен 1:1 1:1 3:2 1:0 4:1 2:2 1:1 0:0 2:2 2:6 3:1 1:3 0:4 5:2 0:1
Стандард 2:1 3:0 2:1 6:1 1:3 0:0 1:2 2:0 3:0 0:2 3:2 0:1 2:0 3:1 0:1
Васланд-Беверен 1:2 3:2 2:0 0:0 2:6 1:1 0:2 1:0 1:1 0:0 0:0 2:2 2:0 0:2 0:2
Зюльте-Варегем 2:3 0:0 3:1 4:1 1:2 3:2 3:1 2:0 2:0 0:3 1:1 2:4 2:1 0:0 2:0
Источник: [www.soccerway.com/national/belgium/pro-league/2011-2012/regular-season/matches/ Soccerway]
1 Команда, выступающая на домашнем стадионе, указана в левой колонке.
Цвета: синий = победа хозяев; жёлтый = ничья; красный = победа гостей.

Плей-офф за чемпионство

Дома / На выезде1 АНД ЗЮЛ ГНК БРЮ СТА ЛОК
Андерлехт 1:1 1:2 1:1 2:0 3:0
Зюльте-Варегем 2:1 0:4 5:2 3:4 1:1
Генк 1:2 1:1 0:2 1:1 2:1
Брюгге 2:1 3:4 1:0 0:2 2:1
Стандард 0:0 1:0 3:0 2:4 4:3
Локерен 2:4 2:3 0:0 1:4 4:1
Источник: [www.soccerway.com/national/belgium/pro-league/2011-2012/regular-season/matches/ Soccerway]
1 Команда, выступающая на домашнем стадионе, указана в левой колонке.
Цвета: синий = победа хозяев; жёлтый = ничья; красный = победа гостей.

Потуровая таблица

Команда/
Тур
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Андерлехт 9 7 1 2 2 2 3 2 2 3 2 5 2 2 2 2 2 3 2 2 2 4 3 1 1 1 1 1 1 1
Зюлте-Варегем 1 3 6 10 7 5 3 2 2 3 4 3 5 5 4 4 4 2 3 4 4 3 4 4 3 2 2 2 2 2
Генк 7 6 3 1 1 2 2 4 3 2 2 2 2 2 3 3 3 4 4 3 3 2 2 2 4 4 3 3 3 3
Брюгге 4 4 2 2 2 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 3 2 3 4 4 4 4
Локерен 12 16 11 9 10 9 8 7 6 7 6 6 7 7 6 6 6 5 5 6 6 6 6 6 6 5 6 6 5 5
Стандард Льеж 14 8 5 5 4 6 4 5 4 4 3 4 3 4 5 5 5 6 6 5 5 5 5 5 5 6 5 5 6 6
Монс 7 10 12 13 13 10 10 12 13 13 14 12 13 10 10 13 13 10 11 11 10 10 8 8 8 8 7 7 8 7
Мехелен 1 2 4 7 8 8 9 9 10 11 11 11 12 13 14 11 12 8 10 8 9 9 10 9 9 9 9 8 7 8
Кортрейк 6 7 7 4 6 7 7 6 8 6 8 7 6 6 7 7 7 7 7 7 7 7 7 7 7 7 8 9 9 9
Ауд-Хеверле Лёвен 12 12 16 15 15 16 14 13 15 15 13 14 15 15 15 15 14 14 13 13 11 11 11 11 10 10 10 11 10 10
Шарлеруа 14 13 15 14 12 13 12 10 11 10 10 10 10 11 9 12 10 12 9 10 12 13 13 13 14 13 14 10 11 11
Гент 7 9 10 6 5 3 6 8 7 8 7 8 8 8 8 8 8 9 8 9 8 8 9 10 11 11 11 13 12 12
Васланд-Беверен 11 15 9 8 9 11 11 11 9 9 9 9 9 9 12 9 9 11 12 12 13 12 12 12 13 12 13 12 13 13
Льерс 7 10 14 16 16 14 15 15 12 12 12 13 11 12 11 10 11 13 14 14 14 14 14 14 12 14 12 14 14 14
Беерсхот 12 15 14 15 13 10 9 5 7 7 11 12 12 12 12 12 12 12 12 14 14 14 15 14 15 15 14 15 15 15
Серкль Брюгге 7 10 15 14 16 16 16 16 16 16 16 16 15 16 16 15 16 16 16 16 16 16 16 16 16 16 16 16 16 16

Бомбардиры

Место Игрок Клуб Голы
1 Карлос Бакка Брюгге 25
2 Иломбе Мбойо Гент 20
3 Эбрахима Саване Ауд-Хеверле Лёвен 19
Дьёмерси Мбокани Андерлехт
5 Максим Лестьенн Брюгге 17
Мбайе Лейе Зюлте-Варегем
Йелле Воссен Генк
8 Имо Эзекиль Стандард Льеж 16
9 Франк Беррье Зюлте-Варегем 14
10 Миши Бачуай Стандард Льеж 12
Том Де Суттер Андерлехт
Хамди Харбауи Локерен
Мустафа Джарджу Монс
Никлас Педерсен Мехелен
Жереми Пербе Монс

Напишите отзыв о статье "Чемпионат Бельгии по футболу 2012/2013"

Примечания

Ссылки

  • [www.sportsport.ba/tabela/Premijer-liga-BiH-2014-2015/777 Статистика турнира на сайте sportsport.ba]  (босн.)

Отрывок, характеризующий Чемпионат Бельгии по футболу 2012/2013

– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.