Чемпионат Германии по футболу 2001/2002
Поделись знанием:
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
| Чемпионат Германии по футболу 2001/2002 Немецкая футбольная Бундеслига 2001/02 | |
|---|---|
| Подробности чемпионата | |
| Время проведения | 28 июля 2001 — 4 мая 2002 |
| Число участников | 18 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
Боруссия (Дортмунд) |
 Второе место
|
Байер 04 |
 Третье место
|
Бавария |
| Статистика чемпионата | |
| Посещаемость | 10 096 958 (32 997 за игру) |
| Сыграно матчей | 306 |
| Забито голов | 893 (2.92 за игру) |
| Бомбардир(ы) |  Марсио Аморозо  Мартин Макс (18 мячей)
|
← 2000/01 2002/03 → | |
Бундеслига 2001—2002 — 39-й чемпионат Германии по футболу. Чемпионом Германии стала «Боруссия» (Дортмунд). Турнир стартовал 28 июля 2001 года, а завершился 4 мая 2002 года.
Турнирная таблица
| Место | Команда | И | В | Н | П | Голы | ± | О | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Боруссия (Дортмунд) | 34 | 21 | 7 | 6 | 62 − 33 | +29 | 70 | Групповой этап Лиги чемпионов |
| 2 | Байер 04 | 34 | 21 | 6 | 7 | 77 − 38 | +39 | 69 | |
| 3 | Бавария | 34 | 20 | 8 | 6 | 65 − 25 | +40 | 68 | Третий квал. раунд Лиги чемпионов |
| 4 | Герта | 34 | 18 | 7 | 9 | 61 − 38 | +23 | 61 | Кубок УЕФА |
| 5 | Шальке 04 | 34 | 18 | 7 | 9 | 52 − 36 | +16 | 61 | |
| 6 | Вердер | 34 | 17 | 5 | 12 | 54 − 43 | +11 | 56 | |
| 7 | Кайзерслаутерн | 34 | 17 | 5 | 12 | 62 − 53 | +9 | 56 | Кубок Интертото |
| 8 | Штутгарт | 34 | 13 | 11 | 10 | 47 − 43 | +4 | 50 | |
| 9 | Мюнхен 1860 | 34 | 15 | 5 | 14 | 59 − 59 | 0 | 50 | |
| 10 | Вольфсбург | 34 | 13 | 7 | 14 | 57 − 49 | +8 | 46 | |
| 11 | Гамбург | 34 | 10 | 10 | 14 | 51 − 57 | −6 | 40 | |
| 12 | Боруссия (Мёнхенгладбах) | 34 | 9 | 12 | 13 | 41 − 53 | −12 | 39 | |
| 13 | Энерги | 34 | 9 | 8 | 17 | 36 − 60 | −24 | 35 | |
| 14 | Ганза | 34 | 9 | 7 | 18 | 35 − 54 | −19 | 34 | |
| 15 | Нюрнберг | 34 | 10 | 4 | 20 | 34 − 57 | −23 | 34 | |
| 16 | Фрайбург | 34 | 7 | 9 | 18 | 37 − 64 | −27 | 30 | Вылет во Вторую Бундеслигу |
| 17 | Кёльн | 34 | 7 | 8 | 19 | 26 − 61 | −35 | 29 | |
| 18 | Санкт-Паули | 34 | 4 | 10 | 20 | 37 − 70 | −33 | 22 |
И — игры, В — выигрыши, Н — ничьи, П — проигрыши, Голы — забитые и пропущенные голы, ± — разница голов, О — очки
Результаты матчей
| БАВ | Б04 | ДОРТ | МЁНХ | ВЕРД | ВЛСБ | ГАМБ | ГНЗ | ГРТ | КЁЛН | КАЙЗ | МНХ | НЮРН | СНКП | ФРАЙ | Ш04 | ШТУТ | ЭНР | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. Бавария | 2:0 | 1:1 | 0:0 | 2:2 | 3:3 | 3:0 | 3:2 | 3:0 | 3:0 | 4:1 | 2:1 | 0:0 | 2:0 | 1:0 | 3:0 | 4:0 | 6:0 | |
| 2. Байер 04 | 1:1 | 4:0 | 5:0 | 1:2 | 2:1 | 4:1 | 2:0 | 2:1 | 2:0 | 2:1 | 4:0 | 4:2 | 3:1 | 4:1 | 0:1 | 4:1 | 2:0 | |
| 3. Боруссия (Дортмунд) | 0:2 | 1:1 | 3:1 | 2:1 | 4:0 | 1:0 | 2:0 | 3:1 | 2:1 | 3:0 | 2:1 | 2:0 | 1:1 | 0:2 | 1:1 | 1:0 | 3:0 | |
| 4. Боруссия (Мёнхенгладбах) | 1:0 | 0:1 | 1:2 | 1:0 | 0:2 | 2:1 | 0:2 | 3:1 | 4:0 | 0:2 | 2:4 | 1:0 | 2:2 | 2:2 | 0:0 | 2:2 | 0:0 | |
| 5. Вердер | 1:0 | 2:1 | 1:1 | 1:0 | 1:0 | 0:1 | 4:3 | 0:3 | 1:1 | 1:0 | 1:3 | 3:0 | 3:2 | 3:2 | 3:0 | 1:2 | 3:2 | |
| 6. Вольфсбург | 0:1 | 3:1 | 1:1 | 3:1 | 2:0 | 0:1 | 4:0 | 1:3 | 5:1 | 2:0 | 1:3 | 5:0 | 1:1 | 1:1 | 3:1 | 0:2 | 2:1 | |
| 7. Гамбург | 0:0 | 1:1 | 3:4 | 3:3 | 0:4 | 1:1 | 0:1 | 4:0 | 4:0 | 2:3 | 2:1 | 3:1 | 4:3 | 1:1 | 0:0 | 2:0 | 5:2 | |
| 8. Ганза | 1:0 | 0:3 | 0:2 | 1:1 | 0:1 | 1:2 | 1:1 | 1:1 | 3:0 | 2:1 | 2:2 | 1:0 | 1:0 | 4:0 | 1:3 | 1:1 | 0:0 | |
| 9. Герта | 2:1 | 2:1 | 0:2 | 3:0 | 3:1 | 2:0 | 6:0 | 1:0 | 3:0 | 5:1 | 2:1 | 2:0 | 2:2 | 1:1 | 2:0 | 2:0 | 2:3 | |
| 10. Кёльн | 0:2 | 1:2 | 0:2 | 0:2 | 0:0 | 0:4 | 2:1 | 4:2 | 1:1 | 0:1 | 2:0 | 1:2 | 2:1 | 2:0 | 1:1 | 0:0 | 0:0 | |
| 11. Кайзерслаутерн | 0:0 | 2:4 | 1:0 | 3:2 | 2:1 | 3:2 | 2:2 | 3:1 | 4:1 | 2:1 | 1:3 | 2:1 | 5:1 | 3:0 | 0:0 | 2:2 | 4:0 | |
| 12. Мюнхен 1860 | 1:5 | 1:4 | 1:3 | 2:2 | 3:1 | 2:1 | 1:1 | 2:0 | 0:3 | 3:0 | 0:4 | 1:0 | 4:2 | 5:2 | 1:2 | 3:3 | 1:0 | |
| 13. Нюрнберг | 1:2 | 1:0 | 2:2 | 1:2 | 0:4 | 3:0 | 0:0 | 2:0 | 1:3 | 2:0 | 0:2 | 2:1 | 0:0 | 2:0 | 0:3 | 2:4 | 2:0 | |
| 14. Санкт-Паули | 2:1 | 2:2 | 1:2 | 1:1 | 0:3 | 3:1 | 0:4 | 0:1 | 0:0 | 1:2 | 1:1 | 0:3 | 2:3 | 1:0 | 0:2 | 1:2 | 4:0 | |
| 15. Фрайбург | 0:2 | 2:2 | 1:5 | 0:1 | 3:0 | 0:0 | 4:3 | 1:1 | 1:3 | 0:0 | 3:1 | 1:3 | 2:0 | 2:2 | 2:0 | 0:2 | 3:1 | |
| 16. Шальке 04 | 5:1 | 3:3 | 1:0 | 2:0 | 1:4 | 1:2 | 2:0 | 3:1 | 0:0 | 3:1 | 3:0 | 1:0 | 2:1 | 4:0 | 3:0 | 2:1 | 2:0 | |
| 17. Штутгарт | 0:2 | 0:2 | 3:2 | 1:1 | 0:0 | 2:1 | 3:0 | 2:1 | 0:0 | 0:0 | 4:3 | 0:1 | 2:3 | 2:0 | 3:0 | 3:0 | 0:0 | |
| 18. Энерги | 0:3 | 2:3 | 0:2 | 3:3 | 2:1 | 3:3 | 1:0 | 3:0 | 1:0 | 2:3 | 0:2 | 1:1 | 1:0 | 4:0 | 2:0 | 2:0 | 0:0 |
Источник: [www.dfb.de/index.php?id=320423 www.dfb.de]
Бомбардиры
| Место | Игрок | Клуб | Голы |
|---|---|---|---|
| 1 | Марсио Аморозо
|
Боруссия (Дортмунд) | |
| Мартин Макс
|
Мюнхен 1860 | <center>18 | |
| 3 | Элбер
|
Бавария | <center>17 |
| Михаэль Баллак
|
Байер 04 | <center>17 | |
| 5 | Аилтон
|
Вердер | <center>16 |
| Мирослав Клозе
|
Кайзерслаутерн | <center>16 | |
| 7 |  Клаудио Писарро
|
Бавария | <center>15 |
Напишите отзыв о статье "Чемпионат Германии по футболу 2001/2002"
Примечания
Ссылки
- [www.bundesliga.de/ Официальный сайт Бундеслиги] (англ.) (нем.)
- [www.dfb.de/index.php?id=320422 Бундеслига 2001/02] (англ.) (нем.)
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат Германии по футболу 2001/2002
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
