Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1966

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1966
Город-организатор

Будапешт, Венгрия

Страны-участницы

30

Количество атлетов

769

Разыгрывается медалей

36

Церемония открытия

30 августа 1966

Церемония закрытия

4 сентября 1966

Стадион

«Непштадион»

8-й чемпионат Европы по лёгкой атлетике прошёл с 30 августа по 4 сентября 1966 года на стадионе «Непштадион» в Будапеште, столице Венгрии.

В соревнованиях приняли участие 769 атлетов из 30 стран Европы. Было разыграно 36 комплектов медалей (24 у мужчин и 12 у женщин).





Призёры

Сокращения: WR — мировой рекорд | ER — рекорд Европы | NR — национальный рекорд | CR — рекорд чемпионата
Курсивом выделены участники, выступавшие за эстафетные команды только в предварительных забегах

Мужчины

Дисциплина Золото Серебро Бронза
100 м
(ветер: −0,6 м/с)
подробности
Веслав Маняк
Польша
10,60 Роже Бамбюк
Франция
10,61 Клод Пикемаль
Франция
10,62
200 м
(ветер: 0,0 м/с)
подробности
Роже Бамбюк
Франция
20,93 Мариан Дудзяк
Польша
21,0 Жан-Клод Налле
Франция
21,0
400 м
подробности
Станислав Грендзиньский
Польша
46,0 Анджей Баденьский
Польша
46,2 Манфред Киндер
ФРГ
46,3
800 м
подробности
Манфред Матушевски
ГДР
1.45,9
NR CR
Франц-Йозеф Кемпер
ФРГ
1.46,0 Бодо Тюммлер
ФРГ
1.46,3
1500 м
подробности
Бодо Тюммлер
ФРГ
3.41,9 Мишель Жази
Франция
3.42,2 Харальд Норпот
ФРГ
3.42,4
5000 м
подробности
Мишель Жази
Франция
13.42,8
CR
Харальд Норпот
ФРГ
13.44,0 Бернд Дисснер
ГДР
13.47,8
10 000 м
подробности
Юрген Хазе
ГДР
28.26,0
CR
Лайош Мечер
Венгрия
28.27,0 Леонид Микитенко
СССР
28.32,2
Марафон
подробности
Джим Хоган
Великобритания
2:20.04,6 Аурел Вандендрисше
Бельгия
2:21.43,6 Дьюла Тот
Венгрия
2:22.02,0
Эстафета 4×100 м
подробности
Франция Франция
Марк Берже
Жослин Делекур
Клод Пикемаль
Роже Бамбюк
39,4
CR
СССР СССР
Эдвин Озолин
Амин Туяков
Борис Савчук
Николай Иванов
39,8 ФРГ
Ханс-Юрген Фельзен
Герт Мец
Дитер Эндерляйн
Манфред Книккенберг
39,8
Эстафета 4×400 м
подробности
Польша Польша
Ян Вернер
Эдмунд Боровский
Станислав Грендзиньский
Анджей Баденьский
3.04,5
NR CR
ФРГ
Фридрих Родерфельд
Йенс Ульбрихт
Рольф Крюзман
Манфред Киндер
3.04,8 ГДР ГДР
Йоахим Бот
Гюнтер Кланн
Михаэль Цербес
Вильфрид Вайланд
3.05,7
NR
110 м с барьерами
(ветер: −0,2 м/с)
подробности
Эдди Оттоз
Италия
13,7
=CR
Хинрих Йон
ФРГ
14,0 Марсель Дюрье
Франция
14,0
400 м с барьерами
подробности
Роберто Фринолли
Италия
49,8 Герд Лоссдёрфер
ФРГ
50,3 Робер Пуарье
Франция
50,5
3000 м с препятствиями
подробности
Виктор Кудинский
СССР
8.26,6
NR CR
Анатолий Курьян
СССР
8.28,0 Гастон Рулантс
Бельгия
8.28,8
Ходьба на 20 км
подробности
Дитер Линднер
ГДР
1:29.25,0
CR
Владимир Голубничий
СССР
1:30.06,0 Николай Смага
СССР
1:30.18,0
Ходьба на 50 км
подробности
Абдон Памич
Италия
4:18.42,0 Геннадий Агапов
СССР
4:20.01,2 Александр Щербина
СССР
4:20.47,2
Прыжок в высоту
подробности
Жак Мадюбос
Франция
2,12 м Робер Сент-Роз
Франция
2,12 м Валерий Скворцов
СССР
2,09 м
Прыжок с шестом
подробности
Вольфганг Нордвиг
ГДР
5,10 м
CR
Христос Папаниколау
Греция
5,05 м
NR
Эрве Д’Энкосс
Франция
5,00 м
Прыжок в длину
подробности
Линн Дэвис
Великобритания
7,98 м
(+0,2 м/с)
CR
Игорь Тер-Ованесян
СССР
7,88 м Жан Кошар
Франция
7,88 м
NR
Тройной прыжок
подробности
Георги Стойковски
Болгария
16,67 м
NR CR
Ханс-Юрген Рюкборн
ГДР
16,66 м
(+0,4 м/с)
NR
Хенрик Калочаи
Венгрия
16,59 м
(−0,4 м/с)
NR
Толкание ядра
подробности
Вильмош Варью
Венгрия
19,43 м
CR
Николай Карасёв
СССР
18,82 м Владислав Комар
Польша
18,68 м
Метание диска
подробности
Детлеф Торит
ГДР
57,42 м Хартмут Лош
ГДР
57,34 м Лотар Мильде
ГДР
56,80 м
Метание молота
подробности
Ромуальд Клим
СССР
70,02 м
CR
Дьюла Живоцки
Венгрия
68,62 м Уве Байер
ФРГ
67,28 м
Метание копья
подробности
Янис Лусис
СССР
84,48 м
CR
Владислав Никицюк
Польша
81,76 м Дердей Кульчар
Венгрия
80,54 м
Десятиборье*
подробности
Вернер фон Мольтке
ФРГ
7740 очков
(7607)
Йорг Маттайс
ФРГ
7614 очков
(7478)
Хорст Байер
ФРГ
7562 очка
(7479)

* Для определения победителя в соревнованиях десятиборцев использовалась старая система начисления очков. Пересчёт с использованием современных таблиц перевода результатов в баллы (принятых в 1985 году) приведён в скобках.

Женщины

Дисциплина Золото Серебро Бронза
100 м
(ветер: −1,1 м/с)
подробности
Эва Клобуковская
Польша
11,5 Ирена Киршенштейн
Польша
11,5 Карин Фриш
ФРГ
11,8
200 м
(ветер: 0,0 м/с)
подробности
Ирена Киршенштейн
Польша
23,1
CR
Эва Клобуковская
Польша
23,4 Вера Попкова
СССР
23,7
400 м
подробности
Анна Хмелькова
Чехословакия
52,9
NR CR
Антония Мункачи
Венгрия
53,9 Моник Нуаро
Франция
54,0
800 м
подробности
Вера Николич
Югославия
2.02,8
NR =CR
Жужа Сабо
Венгрия
2.03,1
NR
Анте Гляйхфельд
ФРГ
2.03,7
NR
Эстафета 4×100 м
подробности
Польша Польша
Эльжбета Беднарек
Данута Страшиньская
Ирена Киршенштейн
Эва Клобуковская
44,49
CR
ФРГ
Ренате Майер
Ханнелор Траберт
Карин Фриш
Ютта Штёк
44,60
NR
СССР СССР
Вера Попкова
Валентина Большова
Людмила Самотёсова
Ренате Лаце
44,70
80 м с барьерами
(ветер: +0,2 м/с)
подробности
Карин Бальцер
ГДР
10,7 Карин Фриш
ГДР
10,7 Эльжбета Беднарек
Польша
10,7
Прыжок в высоту
подробности
Таисия Ченчик
СССР
1,75 м Людмила Комлева
СССР
1,73 м Ярослава Беда
Польша
1,71 м
Прыжок в длину
подробности
Ирена Киршенштейн
Польша
6,55 м
CR
Диана Йоргова
Болгария
6,45 м Хельга Хоффман
ФРГ
6,38 м
(−0,4 м/с)
Толкание ядра
подробности
Надежда Чижова
СССР
17,22 м Маргитта Гуммель
ГДР
17,05 м Марита Ланге
ГДР
16,96 м
Метание диска
подробности
Кристин Шпильберг
ГДР
57,76 м
CR
Лизель Вестерман
ФРГ
57,38 м
NR
Анита Хенчель
ГДР
56,80 м
Метание копья
подробности
Марион Люттге
ГДР
58,74 м Михаэла Пенеш
Румыния
56,94 м Валентина Попова
СССР
56,70 м
Пятиборье*
подробности
Валентина Тихомирова
СССР
4787 очков
(4057)
Хайде Розендаль
ФРГ
4765 очков
(4048)
Инге Экснер
ГДР
4713 очков
(3984)

* Для определения победителя в соревнованиях пятиборок использовалась старая система начисления очков. Пересчёт с использованием современных таблиц перевода результатов в баллы (принятых в 1985 году) приведён в скобках.

Медальный зачёт

Медали в 36 дисциплинах лёгкой атлетики завоевали представители 14 стран-участниц.

  Принимающая страна

Место Страна Золото Серебро Бронза Всего
1 ГДР ГДР 8 3 6 17
2 Польша Польша 7 5 3 15
3 СССР СССР 6 7 7 20
4 Франция Франция 4 3 7 14
5 Италия Италия 3 0 0 3
6 ФРГ 2 10 9 21
7 Великобритания Великобритания 2 0 0 2
8 Венгрия Венгрия 1 4 3 8
9 Болгария Болгария 1 1 0 2
10 Чехословакия Чехословакия 1 0 0 1
Югославия Югославия 1 0 0 1
12 Бельгия Бельгия 0 1 1 2
13 Греция Греция 0 1 0 1
Румыния Румыния 0 1 0 1
Всего 36 36 36 108

Напишите отзыв о статье "Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1966"

Ссылки

  • Mirko Jalava. [www.european-athletics.org/mm/Document/EventsMeetings/General/01/27/31/44/StatisticsHandbookZ%C3%BCrich2014_Neutral.pdf European Athletics Championships Statistics Handbook] (англ.) (PDF). ЕА. — Статистический справочник Европейской легкоатлетической ассоциации с полными результатами чемпионатов Европы (1934—2012). Проверено 16 декабря 2014. [www.webcitation.org/6TucdGNQg Архивировано из первоисточника 7 ноября 2014].

Отрывок, характеризующий Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1966

– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.