Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1986

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1986
Город-организатор

Штутгарт, ФРГ

Страны-участницы

31

Количество атлетов

906

Разыгрывается медалей

43

Церемония открытия

26 августа 1986

Церемония закрытия

31 августа 1986

Стадион

«Неккарштадион»

14-й чемпионат Европы по лёгкой атлетике прошёл с 26 по 31 августа 1986 года на стадионе «Неккарштадион» в западногерманском городе Штутгарт.

В соревнованиях приняли участие 906 атлетов из 31 страны Европы. Было разыграно 43 комплекта медалей (24 у мужчин и 19 у женщин).





Призёры

Сокращения: WR — мировой рекорд | ER — рекорд Европы | NR — национальный рекорд | CR — рекорд чемпионата
Курсивом выделены участники, выступавшие за эстафетные команды только в предварительных забегах

Мужчины

Дисциплина Золото Серебро Бронза
100 м
(ветер: −0,1 м/с)
подробности
Линфорд Кристи
Великобритания
10,15
CR
Штеффен Брингман
ГДР
10,20 Брюно Мари-Роз
Франция
10,21
200 м
(ветер: 0,0 м/с)
подробности
Владимир Крылов
СССР
20,52 Юрген Эверс
ФРГ
20,75 Андрей Федорив
СССР
20,84
400 м
подробности
Роджер Блэк
Великобритания
44,59
NR
CR
Томас Шёнлебе
ГДР
44,63 Матиас Шерзинг
ГДР
44,85
800 м
подробности
Себастьян Коэ
Великобритания
1.44,50 Том Маккин
Великобритания
1.44,61 Стив Крэм
Великобритания
1.44,88
1500 м
подробности
Стив Крэм
Великобритания
3.41,09 Себастьян Коэ
Великобритания
3.41,67 Хан Кюлкер
Нидерланды
3.42,11
5000 м
подробности
Джек Бакнер
Великобритания
13.10,15
CR
Стефано Меи
Италия
13.11,57 Тим Хатчингс
Великобритания
13.12,88
10 000 м
подробности
Стефано Меи
Италия
27.56,79 Альберто Кова
Италия
27.57,93 Сальваторе Антибо
Италия
28.00,25
Марафон
подробности
Джелиндо Бордин
Италия
2:10.54
CR
Орландо Пиццолато
Италия
2:10.57 Херберт Штеффни
ФРГ
2:11.30
Эстафета 4×100 м
подробности
СССР СССР
Александр Евгеньев
Николай Юшманов
Владимир Муравьёв
Виктор Брызгин
Андрей Шляпников
38,29
CR
ГДР ГДР
Томас Шрёдер
Штеффен Брингман
Олаф Пренцлер
Франк Эммельман
38,64 Великобритания Великобритания
Эллиотт Банни
Дейли Томпсон
Майк Макфарлейн
Линфорд Кристи
38,71
Эстафета 4×400 м
подробности
Великобритания Великобритания
Дерек Редмонд
Крисс Акабуси
Брайан Уиттл
Роджер Блэк
Фил Браун
2.59,84
CR
ФРГ
Клаус Юст
Эдгар Итт
Харальд Шмид
Ральф Любке
Йорг Вайхингер
3.00,17
NR
СССР СССР
Владимир Просин
Владимир Крылов
Аркадий Корнилов
Александр Курочкин
Владимир Володько
3.00,47
110 м с барьерами
(ветер: +2,0 м/с)
подробности
Стефан Каристан
Франция
13,20
NR
CR
Арто Брюггаре
Финляндия
13,42 Карлос Сала
Испания
13,50
400 м с барьерами
подробности
Харальд Шмид
ФРГ
48,65 Александр Васильев
СССР
48,76 Свен Нюландер
Швеция
49,38
3000 м с препятствиями
подробности
Хаген Мельцер
ГДР
8.16,65 Франческо Панетта
Италия
8.16,85 Патриц Ильг
ФРГ
8.16,92
Ходьба на 20 км
подробности
Йозеф Прибилинец
Чехословакия
1:21.15
CR
Маурицио Дамилано
Италия
1:21.17 Мигель Анхель Прието
Испания
1:21.36
Ходьба на 50 км
подробности
Хартвиг Гаудер
ГДР
3:40.55
CR
Вячеслав Иваненко
СССР
3:41.54 Валерий Сунцов
СССР
3:42.38
Прыжок в высоту
подробности
Игорь Паклин
СССР
2,34 м
CR
Сергей Мальченко
СССР
2,31 м Карло Тренхардт
ФРГ
2,31 м
Прыжок с шестом
подробности
Сергей Бубка
СССР
5,85 м
CR
Василий Бубка
СССР
5,75 м Филипп Колле
Франция
5,75 м
Прыжок в длину
подробности
Роберт Эммиян
СССР
8,41 м
(0,0 м/с)
CR
Сергей Лаевский
СССР
8,01 м
(0,0 м/с)
Джованни Эванджелисти
Италия
7,92 м
(+0,2 м/с)
Тройной прыжок
подробности
Христо Марков
Болгария
17,66 м
(+1,9 м/с)
CR
Марис Бружикс
СССР
17,33 м
(+1,1 м/с)
Олег Проценко
СССР
17,28 м
(+2,6 м/с)
Толкание ядра
подробности
Вернер Гюнтёр
Швейцария
22,22 м
NR
CR
Ульф Тиммерман
ГДР
21,84 м Удо Байер
ГДР
20,74 м
Метание диска
подробности
Ромас Убартас
СССР
67,08 м Георгий Колноотченко
СССР
67,02 м Вацлавас Кидикас
СССР
66,32 м
Метание молота
подробности
Юрий Седых
СССР
86,74 м
WR
CR
Сергей Литвинов
СССР
85,74 м Игорь Никулин
СССР
82,00 м
Метание копья
подробности
Клаус Тафельмайер
ФРГ
84,76 м
CR
Детлеф Михел
ГДР
81,90 м Виктор Евсюков
СССР
81,80 м
Десятиборье
подробности
Дейли Томпсон
Великобритания
8811 очков
CR
Юрген Хингсен
ФРГ
8730 очков Зигфрид Венц
ФРГ
8676 очков

Женщины

Дисциплина Золото Серебро Бронза
100 м
(ветер: +0,8 м/с)
подробности
Марлис Гёр
ГДР
10,91
CR
Анелия Нунева
Болгария
11,04
NR
Нелли Куман
Нидерланды
11,08
NR
200 м
(ветер: −0,8 м/с)
подробности
Хайке Дрекслер
ГДР
21,71
=ER
CR
Мари-Кристин Казье
Франция
22,32
NR
Зильке Гладиш
ГДР
22,49
400 м
подробности
Марита Кох
ГДР
48,22 Ольга Владыкина
СССР
49,67 Петра Мюллер
ГДР
49,88
800 м
подробности
Надежда Олизаренко
СССР
1.57,15 Зигрун Водарс
ГДР
1.57,42 Любовь Гурина
СССР
1.57,73
1500 м
подробности
Равиля Аглетдинова
СССР
4.01,19 Татьяна Самоленко
СССР
4.02,36 Дойна Мелинте
Румыния
4.02,44
3000 м
подробности
Ольга Бондаренко
СССР
8.33,99 Маричика Пуйкэ
Румыния
8.35,92 Ивонн Маррей
Великобритания
8.37,15
10 000 м
подробности
Ингрид Кристиансен
Норвегия
30.23,25
CR
Ольга Бондаренко
СССР
30.57,21
NR
Ульрике Брунс
ГДР
31.19,76
NR
Марафон
подробности
Роза Мота
Португалия
2:28.38
CR
Лаура Фольи
Италия
2:32.52 Екатерина Храменкова
СССР
2:34.18
Эстафета 4×100 м
подробности
ГДР ГДР
Зильке Гладиш
Сабина Гюнтер-Ригер
Ингрид Ауэрсвальд
Марлис Гёр
41,84
CR
Болгария Болгария
Гинка Загорчева
Анелия Нунева
Надежда Георгиева
Йорданка Донкова
42,68 СССР СССР
Антонина Настобурко
Наталья Бочина
Марина Жирова
Ольга Золотарёва
Ирина Слюсарь
42,74
Эстафета 4×400 м
подробности
ГДР ГДР
Кирстен Эммельман
Сабине Буш
Петра Мюллер
Марита Кох
3.16,87
CR
ФРГ
Гизела Кинцель
Уте Тимм
Хайди-Эльке Гаугель
Габи Буссман
3.22,80
NR
Польша Польша
Ева Каспшик
Мажена Войдецкая
Эльжбета Капуста
Геновефа Блашак
3.24,65
NR
100 м с барьерами
(ветер: −0,7 м/с)
подробности
Йорданка Донкова
Болгария
12,38
CR
Корнелия Ошкенат
ГДР
12,55 Гинка Загорчева
Болгария
12,70
400 м с барьерами
подробности
Марина Степанова
СССР
53,32
WR
CR
Сабине Буш
ГДР
53,60 Корнелия Фойербах
ГДР
54,13
Ходьба на 10 км
подробности
Мария Крус Диас
Испания
46.09
CR
Анн Янссон
Швеция
46.14 Сив Ибаньес
Швеция
46.19
Прыжок в высоту
подробности
Стефка Костадинова
Болгария
2,00 м Светлана Исаева
Болгария
1,93 м Ольга Турчак
СССР
1,93 м
Прыжок в длину
подробности
Хайке Дрекслер
ГДР
7,27 м
(+0,3 м/с)
CR
Галина Чистякова
СССР
7,09 м
(0,0 м/с)
Хельга Радтке
ГДР
6,89 м
(0,0 м/с)
Толкание ядра
подробности
Хайди Кригер
ГДР
21,10 м Инес Мюллер
ГДР
20,81 м Наталья Ахрименко
СССР
20,68 м
Метание диска
подробности
Диана Захсе
ГДР
71,36 м
CR
Цветанка Христова
Болгария
69,52 м Мартина Хелльман
ГДР
68,26 м
Метание копья
подробности
Фатима Уитбред
Великобритания
76,32 м Петра Фельке
ГДР
72,52 м Беате Петерс
ФРГ
68,04 м
Семиборье
подробности
Анке Бемер
ГДР
6717 очков
CR
Наталья Шубенкова
СССР
6645 очков Джуди Симпсон
Великобритания
6623 очка
NR

Медальный зачёт

Медали в 43 дисциплинах лёгкой атлетики завоевали представители 17 стран-участниц.

  Принимающая страна

Место Страна Золото Серебро Бронза Всего
1 СССР СССР 11 13 12 36
2 ГДР ГДР 11 10 8 29
3 Великобритания Великобритания 8 2 5 15
4 Болгария Болгария 3 4 1 8
5 Италия Италия 2 6 2 10
6 ФРГ 2 4 5 11
7 Франция Франция 1 1 2 4
8 Испания Испания 1 0 2 3
9 Норвегия Норвегия 1 0 0 1
Португалия Португалия 1 0 0 1
Чехословакия Чехословакия 1 0 0 1
Швейцария Швейцария 1 0 0 1
13 Швеция Швеция 0 1 2 3
14 Румыния Румыния 0 1 1 2
15 Финляндия Финляндия 0 1 0 1
16 Нидерланды Нидерланды 0 0 2 2
17 Польша Польша 0 0 1 1
Всего 43 43 43 129

Напишите отзыв о статье "Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1986"

Ссылки

  • Mirko Jalava. [www.european-athletics.org/mm/Document/EventsMeetings/General/01/27/31/44/StatisticsHandbookZ%C3%BCrich2014_Neutral.pdf European Athletics Championships Statistics Handbook] (англ.) (PDF). ЕА. — Статистический справочник Европейской легкоатлетической ассоциации с полными результатами чемпионатов Европы (1934—2012). Проверено 17 ноября 2014. [www.webcitation.org/6TucdGNQg Архивировано из первоисточника 7 ноября 2014].

Отрывок, характеризующий Чемпионат Европы по лёгкой атлетике 1986

– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]