Чемпионат Европы по футболу 1988 (отборочный турнир)
Поделись знанием:
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
В отборочном турнире чемпионата Европы по футболу 1988 года участвовали команды 32 стран, разделённые на семь групп (три группы по четыре команды и четыре группы по пять команд). Победители групп получали путёвки. 
ФРГ получила путёвку автоматически, как хозяйка турнира.
Содержание
Группа 1
| Команда | О | И | В | Н | П | МЗ | МП |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
 Испания
|
10 | 6 | 5 | 0 | 1 | 14 | 6 |
 Румыния
|
9 | 6 | 4 | 1 | 1 | 13 | 3 |
 Австрия
|
5 | 6 | 2 | 1 | 3 | 6 | 9 |
 Албания
|
0 | 6 | 0 | 0 | 6 | 2 | 17 |
10 сентября, 1986 — Румыния 4 - 0 Австрия
15 октября, 1986 — Австрия 3 - 0 Албания
12 ноября, 1986 — Испания 1 - 0 Румыния
3 декабря, 1986 — Албания 1 - 2 Испания
25 марта, 1987 — Румыния 5 - 1 Албания
1 апреля, 1987 — Австрия 2 - 3 Испания
29 апреля, 1987 — Албания 0 - 1 Австрия
29 апреля, 1987 — Румыния 3 - 1 Испания
14 октября, 1987 — Испания 2 - 0 Австрия
28 октября, 1987 — Албания 0 - 1 Румыния
18 ноября, 1987 — Испания 5 - 0 Албания
18 ноября, 1987 — Австрия 0 - 0 Румыния
Группа 2
| Команда | О | И | В | Н | П | МЗ | МП |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
 Италия
|
13 | 8 | 6 | 1 | 1 | 16 | 4 |
 Швеция
|
10 | 8 | 4 | 2 | 2 | 12 | 5 |
 Португалия
|
8 | 8 | 2 | 4 | 2 | 6 | 8 |
 Швейцария
|
7 | 8 | 1 | 5 | 2 | 9 | 9 |
 Мальта
|
2 | 8 | 0 | 2 | 6 | 4 | 21 |
24 сентября, 1986 — Швеция 2 - 0 Швейцария
12 октября, 1986 — Португалия 1 - 1 Швеция
29 октября, 1986 — Швейцария 1 - 1 Португалия
15 ноября, 1986 — Италия 3 - 2 Швейцария
16 ноября, 1986 — Мальта 0 - 5 Швеция
6 декабря, 1986 — Мальта 0 - 2 Италия
24 января, 1987 — Италия 5 - 0 Мальта
14 февраля, 1987 — Португалия 0 - 1 Италия
29 марта, 1987 — Португалия 2 - 2 Мальта
1 апреля, 1987 — Швейцария 4 - 1 Мальта
23 мая, 1987 — Швеция 1 - 0 Мальта
3 июня, 1987 — Швеция 1 - 0 Италия
17 июня, 1987 — Швейцария 1 - 1 Швеция
23 сентября, 1987 — Швеция 0 - 1 Португалия
17 октября, 1987 — Швейцария 0 - 0 Италия
11 ноября, 1987 — Португалия 0 - 0 Швейцария
14 ноября, 1987 — Италия 2 - 1 Швеция
15 ноября, 1987 — Мальта 1 - 1 Швейцария
5 декабря, 1987 — Италия 3 - 0 Португалия
20 декабря, 1987 — Мальта 0 - 1 Португалия
Группа 3
| Команда | О | И | В | Н | П | МЗ | МП |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
 СССР
|
13 | 8 | 5 | 3 | 0 | 14 | 3 |
 ГДР
|
11 | 8 | 4 | 3 | 1 | 13 | 4 |
 Франция
|
6 | 8 | 1 | 4 | 3 | 4 | 7 |
 Исландия
|
6 | 8 | 2 | 2 | 4 | 4 | 14 |
 Норвегия
|
4 | 8 | 1 | 2 | 5 | 5 | 12 |
| 10 сентября 1986 |
|
Стадион: [[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 24 сентября 1986 |
|
Стадион: Лаугардалсвёллур, Рейкьявик Зрителей: 6 368 Судья: Карл-Йозеф Ассенмахер |
| 24 сентября 1986 |
|
Стадион: [[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 11 октября 1986 |
|
Стадион: Парк де Пренс, Париж Зрителей: 40 496 Судья: Паоло Казарин |
| 29 октября 1986 |
|
Стадион: Локомотив, Симферополь Зрителей: 26 300 Судья:  Говард Кинг |
| 29 октября 1986 |
|
Стадион: [[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 19 ноября 1986 |
|
Стадион: [[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 29 апреля 1987 |
|
Стадион: [[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 29 апреля 1987 |
|
Стадион: Республиканский стадион, Киев Зрителей: 95 000 Судья: Эрик Фредрикссон |
3 июня, 1987 — Норвегия 0 - 1 СССР
3 июня, 1987 — Исландия 0 - 6 ГДР
16 июня, 1987 — Норвегия 2 - 0 Франция
9 сентября, 1987 — СССР 1 - 1 Франция
9 сентября, 1987 — Исландия 2 - 1 Норвегия
23 сентября, 1987 — Норвегия 0 - 1 Исландия
10 октября, 1987 — ГДР 1 - 1 СССР
14 октября, 1987 — Франция 1 - 1 Норвегия
28 октября, 1987 — СССР 2 - 0 Исландия
28 октября, 1987 — ГДР 3 - 1 Норвегия
18 ноября, 1987 — Франция 0 - 1 ГДР
Группа 4
| Команда | О | И | В | Н | П | МЗ | МП |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
 Англия
|
11 | 6 | 5 | 1 | 0 | 19 | 1 |
 Югославия
|
8 | 6 | 4 | 0 | 2 | 13 | 9 |
 Северная Ирландия
|
3 | 6 | 1 | 1 | 4 | 2 | 10 |
 Турция
|
2 | 6 | 0 | 2 | 4 | 2 | 16 |
15 октября, 1986 — Англия 3 - 0 Северная Ирландия
29 октября, 1986 — Югославия 4 - 0 Турция
12 ноября, 1986 — Англия 2 - 0 Югославия
12 ноября, 1986 — Турция 0 - 0 Северная Ирландия
1 апреля, 1987 — Северная Ирландия 0 - 2 Англия
29 апреля, 1987 — Северная Ирландия 1 - 2 Югославия
29 апреля, 1987 — Турция 0 - 0 Англия
14 октября, 1987 — Югославия 3 - 0 Северная Ирландия
14 октября, 1987 — Англия 8 - 0 Турция
11 ноября, 1987 — Югославия 1 - 4 Англия
11 ноября, 1987 — Северная Ирландия 1 - 0 Турция
16 декабря, 1987, Турция 2 - 3 Югославия
Группа 5
| Команда | О | И | В | Н | П | МЗ | МП |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
 Нидерланды
|
14 | 8 | 6 | 2 | 0 | 15 | 1 |
 Греция
|
9 | 8 | 4 | 1 | 3 | 12 | 13 |
 Венгрия
|
8 | 8 | 4 | 0 | 4 | 13 | 11 |
 Польша
|
8 | 8 | 3 | 2 | 3 | 9 | 11 |
 Кипр
|
1 | 8 | 0 | 1 | 7 | 3 | 16 |
15 октября, 1986 — Венгрия 0 - 1 Нидерланды
15 октября, 1986 — Польша 2 - 1 Греция
12 ноября, 1986 — Греция 2 - 1 Венгрия
19 ноября, 1986 — Нидерланды 0 - 0 Польша
3 декабря, 1986 — Кипр 2 - 4 Греция
21 декабря, 1986 — Кипр 0 - 2 Нидерланды
14 января, 1987 — Греция 3 - 1 Кипр
8 февраля, 1987 — Кипр 0 - 1 Венгрия
25 марта, 1987 — Нидерланды 1 - 1 Греция
1 апреля, 1987 — Польша 0 - 0 Кипр
29 апреля, 1987 — Греция 1 - 0 Польша
29 апреля, 1987 — Нидерланды 2 - 0 Венгрия
17 мая, 1987 — Венгрия 5 - 3 Польша
23 сентября, 1987 — Польша 3 - 2 Венгрия
14 октября, 1987 — Венгрия 3 - 0 Греция
14 октября, 1987 — Польша 0 - 2 Нидерланды
11 ноября, 1987 — Кипр 0 - 1 Польша
2 декабря, 1987 — Венгрия 1 - 0 Кипр
9 декабря[1], 1987, Нидерланды 4 - 0 Кипр
16 декабря, 1987 — Греция 0 - 3 Нидерланды
Группа 6
| Команда | О | И | В | Н | П | МЗ | МП |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
 Дания
|
8 | 6 | 3 | 2 | 1 | 4 | 2 |
 Чехословакия
|
7 | 6 | 2 | 3 | 1 | 7 | 5 |
| Уэльс
|
6 | 6 | 2 | 2 | 2 | 7 | 5 |
 Финляндия
|
3 | 6 | 1 | 1 | 4 | 4 | 10 |
10 сентября, 1986 — Финляндия 1 - 1 Уэльс
15 октября, 1986 — Чехословакия 3 - 0 Финляндия
29 октября, 1986 — Дания 1 - 0 Финляндия
12 ноября, 1986 — Чехословакия 0 - 0 Дания
1 апреля, 1987 — Уэльс 4 - 0 Финляндия
29 апреля, 1987 — Финляндия 0 - 1 Дания
29 апреля, 1987 — Уэльс 1 - 1 Чехословакия
3 июня, 1987 — Дания 1 - 1 Чехословакия
9 сентября, 1987 — Уэльс 1 - 0 Дания
9 сентября, 1987 — Финляндия 3 - 0 Чехословакия
14 октября, 1987 — Дания 1 - 0 Уэльс
11 ноября, 1987 — Чехословакия 2 - 0 Уэльс
Группа 7
| Команда | О | И | В | Н | П | МЗ | МП |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
 Ирландия
|
11 | 8 | 4 | 3 | 1 | 10 | 5 |
 Болгария
|
10 | 8 | 4 | 2 | 2 | 12 | 6 |
 Бельгия
|
9 | 8 | 3 | 3 | 2 | 16 | 8 |
 Шотландия
|
9 | 8 | 3 | 3 | 2 | 7 | 5 |
 Люксембург
|
1 | 8 | 0 | 1 | 7 | 2 | 23 |
| 10 сентября 1986 |
|
Хэмпден Парк, Глазго Зрителей: 35 076 Судья: Эрик Фредрикссон |
| 10 сентября 1986 |
|
Эйзель, Брюссель Зрителей: 22 212 Судья:  Йоан Игна |
| 14 октября 1986 |
|
Муниципальный стадион, Люксембург Зрителей: 9 550 Судья: Кшиштоф Чемармазович |
| 15 октября 1986 |
|
Лэнсдаун Роуд, Дублин Зрителей: 48 000 Судья: Эйнар Халле |
| 12 ноября 1986 |
|
Хэмпден Парк, Глазго Зрителей: 35 078 Судья: Эйстейн Гудмундссон |
| 19 ноября 1986 |
|
Эйзель, Брюссель Зрителей: 22 780 Судья: Викториано Санчес Арминио |
| 18 февраля 1987 |
|
Хэмпден Парк, Глазго Зрителей: 35 078 Судья: Хенк ван Эттековен |
| 1 апреля 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 1 апреля 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 29 апреля 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 30 апреля 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 20 мая 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 28 мая 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 9 сентября 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 23 сентября 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 14 октября 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 14 октября 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 11 ноября 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 11 ноября 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
| 2 декабря 1987 |
|
[[]], [[]] Зрителей: Судья: {{|15px}} [[]] |
Напишите отзыв о статье "Чемпионат Европы по футболу 1988 (отборочный турнир)"
Примечания
- ↑ Этот матч был сыгран при пустых трибунах. В первоначальном матче 28 октября 1987 года, который Нидерланды выиграли со счётом 8—0, во вратаря гостей ( Кипр) попал фейерверк.
Ссылки
- [www.thefa.com/Euro2004/History/Postings/2003/01/36712.htm Отборочный турнир Euro 88 на thefa.com]
- [www.rsssf.com/tables/88e.html Таблицы и результаты на RSSSF.com]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат Европы по футболу 1988 (отборочный турнир)
Берг покраснел и улыбнулся.– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
