Чемпионат Португалии по футболу 1987/1988
Поделись знанием:
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
| Чемпионат Португалии по футболу 1987/1988 | |
|---|---|
| Подробности чемпионата | |
| Число участников | 20 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
Порту (10-й раз) |
 Второе место
|
Бенфика |
 Третье место
|
Белененсиш |
| Статистика чемпионата | |
| Сыграно матчей | 380 |
| Забито голов | 863 (2.27 за игру) |
| Бомбардир(ы) |  Паулиньо Каскавел (23 мяча)
|
Чемпионат Португалии по футболу 1987—1988 является 54-м чемпионатом по футболу в Португалии. Чемпионом в 10-й раз в своей истории стал «Порту».
В 1987 году произошло расширение лиги до 20 клубов, по сравнению с прошлым сезоном, когда участвовало 16 команд. Было сыграно 380 матчей и забито 863 гола (в среднем 2,27 гола за матч).
Турнирная таблица
| Место | Команда | И | В | Н | П | Голы | ± | О | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Порту1 | 38 | 29 | 8 | 1 | 88 − 15 | +73 | 66 | Кубок европейских чемпионов |
| 2 | Бенфика | 38 | 19 | 13 | 6 | 59 − 25 | +34 | 51 | Кубок УЕФА |
| 3 | Белененсиш | 38 | 18 | 12 | 8 | 52 − 38 | +14 | 48 | |
| 4 | Спортинг | 38 | 17 | 13 | 8 | 62 − 41 | +21 | 47 | |
| 5 | Боавишта | 38 | 16 | 14 | 8 | 42 − 25 | +17 | 46 | |
| 6 | Эшпинью | 38 | 13 | 14 | 11 | 42 − 38 | +4 | 40 | |
| 7 | Шавиш | 38 | 13 | 14 | 11 | 51 − 31 | +20 | 40 | |
| 8 | Витория (Сетубал) | 38 | 15 | 10 | 13 | 56 − 43 | +13 | 40 | |
| 9 | Маритиму | 38 | 11 | 17 | 10 | 36 − 37 | −1 | 39 | |
| 10 | Пенафиел | 38 | 10 | 18 | 10 | 36 − 45 | −9 | 38 | |
| 11 | Брага | 38 | 8 | 18 | 12 | 32 − 42 | −10 | 34 | |
| 12 | Фаренсе | 38 | 12 | 10 | 16 | 36 − 50 | −14 | 34 | |
| 13 | Портимоненси | 38 | 12 | 10 | 16 | 35 − 50 | −15 | 34 | |
| 14 | Витория (Гимарайнш)1 | 38 | 11 | 11 | 16 | 48 − 50 | −2 | 33 | Кубок обладателей кубков |
| 15 | Элваш | 38 | 8 | 17 | 13 | 35 − 40 | −5 | 33 | Команды, выбывшие из лиги. |
| 16 | Академика | 38 | 9 | 15 | 14 | 32 − 42 | −10 | 33 | |
| 17 | Варзим | 38 | 7 | 16 | 15 | 31 − 52 | −21 | 30 | |
| 18 | Риу Ави | 38 | 7 | 14 | 17 | 29 − 67 | −38 | 28 | |
| 19 | Салгейруш | 38 | 6 | 13 | 19 | 31 − 62 | −31 | 25 | |
| 20 | Спортинг (Ковильян) | 38 | 5 | 11 | 22 | 30 − 70 | −40 | 21 |
И — игры, В — выигрыши, Н — ничьи, П — проигрыши, Голы — забитые и пропущенные голы, ± — разница голов, О — очки
1 «Порту» стал обладателем Кубка Португалии 1987—1988, поэтому в Кубок обладателей кубков квалифицировался финалист кубка .
Результаты матчей
| АКА | БЕЛ | БНФ | БОА | ВАР | ГИМ | СЕТ | МАР | ПНФ | ПРМ | ПРТ | РИУ | САЛ | БРА | КОВ | СПР | ФАР | ШВШ | ЭЛВ | ЭШП | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. Академика | 0:0 | 2:4 | 0:0 | 1:0 | 1:0 | 0:0 | 2:0 | 1:1 | 2:1 | 0:1 | 1:3 | 3:0 | 2:1 | 1:1 | 1:1 | 2:0 | 1:1 | 0:0 | 2:2 | |
| 2. Белененсиш | 1:0 | 2:1 | 2:0 | 2:2 | 2:0 | 2:1 | 1:0 | 3:1 | 4:2 | 0:0 | 3:0 | 2:2 | 1:0 | 2:0 | 2:3 | 4:1 | 2:0 | 2:1 | 0:0 | |
| 3. Бенфика | 1:1 | 2:0 | 2:0 | 2:2 | 3:0 | 0:1 | 0:1 | 4:0 | 3:1 | 1:1 | 2:0 | 2:0 | 0:0 | 4:0 | 4:1 | 2:2 | 1:1 | 1:0 | 5:1 | |
| 4. Боавишта | 1:0 | 0:0 | 1:1 | 1:1 | 3:0 | 1:0 | 1:1 | 0:0 | 3:0 | 0:1 | 6:0 | 2:1 | 1:0 | 2:2 | 0:0 | 2:0 | 1:0 | 2:0 | 1:0 | |
| 5. Варзим | 0:0 | 1:1 | 0:0 | 1:1 | 2:2 | 2:0 | 0:0 | 3:4 | 1:2 | 0:2 | 2:1 | 1:0 | 0:0 | 1:0 | 1:3 | 0:0 | 2:1 | 0:0 | 0:0 | |
| 6. Витория (Гимарайнш) | 3:0 | 0:1 | 0:2 | 0:3 | 3:0 | 1:3 | 1:1 | 2:1 | 0:1 | 0:0 | 4:1 | 3:0 | 1:1 | 2:0 | 3:2 | 3:0 | 0:0 | 1:1 | 0:1 | |
| 7. Витория (Сетубал) | 3:0 | 1:3 | 0:2 | 1:0 | 5:0 | 4:2 | 1:0 | 4:0 | 2:1 | 4:4 | 3:0 | 0:2 | 2:0 | 5:1 | 2:1 | 0:0 | 1:3 | 1:0 | 0:0 | |
| 8. Маритиму | 2:1 | 1:0 | 1:1 | 2:3 | 3:1 | 1:0 | 1:0 | 0:0 | 1:1 | 0:2 | 0:0 | 3:0 | 1:1 | 1:1 | 2:3 | 1:1 | 0:3 | 1:0 | 0:0 | |
| 9. Пенафиел | 2:1 | 1:0 | 0:1 | 0:0 | 2:1 | 0:0 | 0:0 | 1:2 | 0:0 | 0:0 | 4:1 | 0:0 | 3:0 | 3:2 | 4:0 | 3:2 | 0:0 | 0:0 | 2:1 | |
| 10. Портимоненси | 1:1 | 1:1 | 1:2 | 1:0 | 0:2 | 0:4 | 1:0 | 1:1 | 0:0 | 0:0 | 5:1 | 2:1 | 1:1 | 1:0 | 1:1 | 3:0 | 0:3 | 0:1 | 1:1 | |
| 11. Порту | 1:0 | 7:1 | 3:0 | 2:0 | 3:0 | 3:1 | 1:0 | 2:0 | 2:0 | 1:0 | 5:0 | 5:0 | 3:0 | 4:0 | 2:0 | 4:0 | 3:1 | 4:0 | 1:0 | |
| 12. Риу Ави | 2:1 | 0:0 | 0:1 | 0:0 | 1:1 | 2:1 | 2:2 | 1:1 | 0:0 | 0:1 | 0:7 | 2:2 | 3:0 | 0:0 | 1:2 | 2:1 | 0:0 | 2:0 | 1:0 | |
| 13. Салгейруш | 0:0 | 2:0 | 0:0 | 0:1 | 1:0 | 0:0 | 0:4 | 1:0 | 2:2 | 0:1 | 1:5 | 1:0 | 0:0 | 2:2 | 2:4 | 0:1 | 2:2 | 2:1 | 1:1 | |
| 14. Брага | 1:0 | 1:1 | 0:0 | 1:3 | 1:1 | 2:2 | 2:2 | 1:1 | 2:0 | 2:0 | 1:1 | 1:0 | 1:1 | 3:1 | 1:0 | 2:1 | 1:0 | 2:2 | 0:1 | |
| 15. Спортинг (Ковильян) | 0:1 | 1:2 | 0:3 | 2:0 | 1:0 | 1:2 | 2:2 | 1:2 | 0:0 | 2:0 | 1:1 | 1:1 | 1:0 | 0:0 | 1:2 | 3:1 | 0:1 | 1:2 | 1:1 | |
| 16. Спортинг | 4:0 | 1:1 | 1:1 | 1:1 | 1:2 | 2:2 | 2:0 | 0:1 | 7:0 | 2:0 | 2:1 | 4:1 | 3:2 | 2:1 | 2:0 | 2:0 | 0:0 | 0:0 | 0:0 | |
| 17. Фаренсе | 2:0 | 1:0 | 1:0 | 0:0 | 1:0 | 2:1 | 0:0 | 1:1 | 2:0 | 2:0 | 0:1 | 0:0 | 2:1 | 1:0 | 7:0 | 0:2 | 1:0 | 1:3 | 1:1 | |
| 18. Шавиш | 1:1 | 0:0 | 1:0 | 0:0 | 6:1 | 3:1 | 2:0 | 0:0 | 2:2 | 0:1 | 0:1 | 4:0 | 2:2 | 2:0 | 2:1 | 1:1 | 6:1 | 0:1 | 0:1 | |
| 19. Элваш | 1:1 | 2:3 | 0:0 | 1:2 | 0:0 | 0:0 | 1:1 | 1:1 | 0:0 | 3:0 | 2:3 | 0:0 | 3:0 | 0:0 | 5:0 | 0:0 | 0:0 | 0:2 | 4:1 | |
| 20. Эшпинью | 0:2 | 2:1 | 0:1 | 2:0 | 1:0 | 1:3 | 4:1 | 3:2 | 0:0 | 2:3 | 0:1 | 1:1 | 1:0 | 2:2 | 2:0 | 0:0 | 1:0 | 2:1 | 6:0 |
Источник: [www.rsssf.com/tablesp/porthist198788.html rsssf.com]
Цвета: синий = победа хозяев поля, жёлтый = ничья, красный = победа гостей.
Бомбардиры
| Место | Игрок[1] | Клуб | Голы |
|---|---|---|---|
| 1 | Паулиньо Каскавел
|
Спортинг | |
Напишите отзыв о статье "Чемпионат Португалии по футболу 1987/1988"
Примечания
- ↑ [www.rsssf.com/tablesp/porttops.html Portugal - List of Topscorers]
Ссылки
- [www.rsssf.com/tablesp/porthist198788.html Статистика на rsssf.com]
- [desportoluso.no.sapo.pt/Camphist1987-88.html Futebol Portugues em Numeros]
| ||||||
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат Португалии по футболу 1987/1988
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
