Чемпионат СССР по волейболу среди мужчин 1979/1980
Поделись знанием:
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
| XLII чемпионат СССР по волейболу | |
| Данные турнира | |
|---|---|
| Даты проведения: | |
| Количество команд: |
12 (I группа) |
| Итоговая расстановка | |
| Чемпион: | |
| Серебряный призёр: | |
| Бронзовый призёр: | |
| Статистика турнира | |
| Сыграно матчей: |
126 |
| ← 1978/1979 ... 1980/1981 → | |
XLII чемпионат СССР по волейболу среди клубных команд ДСО и ведомств (высшая лига) проходил с декабря 1979 по март 1980 года.
В соревнованиях высшей лиги приняли участие команды из 4 союзных республик: РСФСР (ЦСКА, «Автомобилист» Ленинград, МВТУ Москва, «Динамо» Москва, «Уралэнергомаш» Свердловск, «Спартак» Петропавловск-Камчатский); УССР («Политехник» Одесса, «Локомотив» Харьков, «Локомотив» Киев, «Звезда» Ворошиловград); ЛатССР («Радиотехник» Рига); КазССР («Дорожник» Алма-Ата).
Соревнование проведено в 2 этапа. На предварительном 12 команд провели однокруговой турнир, первая шестёрка по итогам которого вышла в финальный турнир (двухкруговой), где разыграли медали, остальные — в утешительный (также двухкруговой) и разыграли места в высшей лиге на следующий сезон.
Изменение схемы проведения турнира не повлияло на определение чемпиона и серебряного призёра — ими стали ЦСКА (в одиннадцатый раз подряд) и .«Автомобилист» (в пятый раз подряд)
Спустя 15 лет на подиум вернулась одна из старейших команд СССР, первый послевоенный чемпион — московское «Динамо».
Содержание
Высшая лига
Предварительный этап
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. ЦСКА Москва | 3:1 | 3:0 | 3:2 | 1:3 | 3:1 | 0:3 | 3:1 | 3:2 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 11 | 9 | 2 | 28:13 | 20 | |
| 2. «Автомобилист» Ленинград | 1:3 | 3:2 | 3:1 | 1:3 | 3:1 | 3:1 | 3:2 | 3:0 | 3:1 | 3:2 | 3:0 | 11 | 9 | 2 | 29:16 | 20 | |
| 3. «Динамо» Мос. область | 0:3 | 2:3 | 2:3 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 3:1 | 3:0 | 3:0 | 3:1 | 3:2 | 11 | 8 | 3 | 28:13 | 19 | |
| 4. «Радиотехник» Рига | 2:3 | 1:3 | 3:2 | 3:1 | 2:3 | 1:3 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 3:2 | 11 | 7 | 4 | 27:17 | 18 | |
| 5. «Локомотив» Киев | 3:1 | 3:1 | 0:3 | 1:3 | 1:3 | 3:1 | 2:3 | 3:1 | 3:1 | 3:0 | 3:2 | 11 | 7 | 4 | 25:19 | 18 | |
| 6. «Политехник» Одесса | 1:3 | 1:3 | 0:3 | 3:2 | 3:1 | 3:0 | 2:3 | 3:1 | 3:2 | 3:2 | 3:1 | 11 | 7 | 4 | 25:21 | 18 | |
| 7. «Уралэнергомаш» Свердловск | 3:0 | 1:3 | 0:3 | 3:1 | 1:3 | 0:3 | 1:3 | 3:2 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 11 | 6 | 5 | 21:18 | 17 | |
| 8. «Звезда» Ворошиловград | 1:3 | 2:3 | 1:3 | 0:3 | 3:2 | 3:2 | 3:1 | 3:0 | 2:3 | 2:3 | 3:0 | 11 | 5 | 6 | 23:23 | 16 | |
| 9. МВТУ Москва | 2:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 1:3 | 1:3 | 2:3 | 0:3 | 3:1 | 3:0 | 2:3 | 11 | 2 | 9 | 14:28 | 13 | |
| 10. «Локомотив» Харьков | 0:3 | 1:3 | 0:3 | 0:3 | 1:3 | 2:3 | 0:3 | 3:2 | 1:3 | 1:3 | 3:0 | 11 | 2 | 9 | 12:29 | 13 | |
| 11. «Спартак» Петропавловск-Камчатский | 0:3 | 2:3 | 1:3 | 0:3 | 0:3 | 2:3 | 0:3 | 3:2 | 0:3 | 3:1 | 2:3 | 11 | 2 | 9 | 13:30 | 13 | |
| 12. «Дорожник» Алма-Ата | 0:3 | 0:3 | 2:3 | 2:3 | 2:3 | 1:3 | 0:3 | 0:3 | 3:2 | 0:3 | 3:2 | 11 | 2 | 9 | 13:31 | 13 |
Финальный турнир за 1—6-е места
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. ЦСКА Москва | 3:1 3:0 | 3:1 3:0 | 3:1 3:2 | 3:1 3:2 | 3:0 3:0 | 10 | 10 | 0 | 30:8 | 40 (20+20) | |
| 2. «Автомобилист» Ленинград | 1:3 0:3 | 3:1 3:1 | 3:2 3:1 | 3:0 3:2 | 3:2 2:3 | 10 | 7 | 3 | 24:18 | 37 (20+17) | |
| 3. «Динамо» Мос. область | 1:3 0:3 | 1:3 1:3 | 3:1 2:3 | 3:0 3:0 | 3:1 3:2 | 10 | 5 | 5 | 20:19 | 34 (19+15) | |
| 4. «Радиотехник» Рига | 1:3 2:3 | 2:3 1:3 | 1:3 3:2 | 3:2 3:1 | 3:1 3:0 | 10 | 5 | 5 | 22:21 | 33 (18+15) | |
| 5. «Локомотив» Киев | 1:3 2:3 | 0:3 2:3 | 0:3 0:3 | 2:3 1:3 | 3:1 3:1 | 10 | 2 | 8 | 14:26 | 30 (18+12) | |
| 6. «Политехник» Одесса | 0:3 0:3 | 2:3 3:2 | 1:3 2:3 | 1:3 0:3 | 1:3 1:3 | 10 | 1 | 9 | 11:29 | 29 (18+11) |
Утешительный турнир за 7—12-е места
| 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 7. «Уралэнергомаш» Свердловск | 3:2 3:1 | 1:3 3:0 | 3:0 3:2 | 3:0 0:3 | 3:2 3:1 | 10 | 8 | 2 | 25:14 | 35 (17+18) | |
| 8. «Звезда» Ворошиловград | 2:3 1:3 | 2:3 3:0 | 1:3 1:3 | 3:1 3:0 | 3:2 3:1 | 10 | 5 | 5 | 22:19 | 31 (16+15) | |
| 9. «Локомотив» Харьков | 3:1 0:3 | 3:2 0:3 | 3:0 3:0 | 0:3 1:3 | 3:0 3:0 | 10 | 6 | 4 | 19:15 | 29 (13+16) | |
| 10. МВТУ Москва | 0:3 2:3 | 3:1 3:1 | 0:3 0:3 | 3:0 3:1 | 3:2 3:0 | 10 | 6 | 4 | 20:17 | 29 (13+16) | |
| 11. «Дорожник» Алма-Ата | 0:3 3:0 | 1:3 0:3 | 3:0 3:1 | 0:3 1:3 | 3:0 3:0 | 10 | 5 | 5 | 17:16 | 28 (13+15) | |
| 12. «Спартак» Петропавловск-Камчатский | 2:3 1:3 | 2:3 1:3 | 0:3 0:3 | 2:3 0:3 | 0:3 0:3 | 10 | 0 | 10 | 8:30 | 23 (13+10) |
Первая лига
1. «Динамо» Ташкент
2. «Мотор» Минск
3. «Куроапаратура» Вильнюс
4. «Автомобилист» Грозный
5. Команда Одинцово
6. «Калев» Таллин
7. «Каспий» Шевченко
8. «Динамо» Ленинград
9. Команда Баку
10. ДнИСИ Днепропетровск
11. «Промстрой» Гомель
12. Команда Кишинёва
13. «Спартак» Тбилиси
14. ДСК Фрунзе
15. «Захмет» Ашхабад
16. «Хосилот» Душанбе.
«Спартак» из Петропавловска-Камчатского покидает высшую лигу. Его место займёт «Динамо» (Ташкент).
Призёры
ЦСКА (Москва): В. Афонин, Олег Булыкин, Владимир Кондра, Вильяр Лоор, Олег Молибога, Анатолий Полищук, Александр Савин, Александр Сапега, Юрий Старунский, Владимир Уланов, Николай Хорунжий, Александр Чёрный. Тренер — Валерий Клигер.
«Автомобилист» (Ленинград): Фёдор Барчуков, Сергей Грибов, Альберт Дилленбург, Владимир Дорохов, Александр Ермилов, Вячеслав Зайцев, Юрий Кузнецов, Е. Кулигин, Владимир Полищук, Ю. Рохилайд, Сергей Федяев, С. Хлобыстов. Тренер — Вячеслав Платонов.
«Динамо» (Московская область): С. Бобков, В. Гергелюк, А. Дива, В. Иванов, С. Иванов, В. Корнеев, В. Кулешов, М. Лопатин, В. Сяков, А. Чачин, Сергей Чижов, Владимир Шкурихин. Тренер — Юрий Фураев.
Список 24 лучших волейболистов СССР
Фёдор Барчуков («Автомобилист» Ленинград); Павел Воронков («Локомотив» Киев); В. Гергелюк («Динамо» Мос. область); Сергей Грибов («Автомобилист» Ленинград); С. Гура («Локомотив» Киев); Владимир Дорохов («Автомобилист» Ленинград); Александр Ермилов («Автомобилист» Ленинград); Вячеслав Зайцев («Автомобилист» Ленинград); Борис Колчин («Радиотехник» Рига); Владимир Кондра (ЦСКА Москва); Валерий Кривов («Звезда» Ворошиловград); Юрий Кузнецов («Автомобилист» Ленинград); Фёдор Лащёнов («Звезда» Ворошиловград); Вильяр Лоор (ЦСКА Москва); Михаил Лопатин («Динамо» Мос. область); Валерий Лосев («Уралэнергомаш» Свердловск); Олег Молибога (ЦСКА Москва); Юрий Панченко («Локомотив» Киев); Анатолий Полищук (ЦСКА Москва); В. Полтавский («Политехник» Одесса); Александр Савин (ЦСКА Москва); Павел Селиванов («Радиотехник» Рига); Юрий Старунский (ЦСКА Москва); Владимир Чернышёв (МВТУ Москва);
Напишите отзыв о статье "Чемпионат СССР по волейболу среди мужчин 1979/1980"
Литература
- [www.volley.ru/documents/497/p1/682/ Волейбол: Справочник] / Сост. А. С. Эдельман. — М.: Физкультура и спорт, 1984. — 224 с.
- Волейбол: Энциклопедия / Сост. В. Л. Свиридов, О. С. Чехов. — Томск: Компания «Янсон», 2001.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат СССР по волейболу среди мужчин 1979/1980
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
