Чемпионат СССР по вольной борьбе 1991

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

XLVII-й Чемпионат СССР по вольной борьбе проходил в Запорожье 1215 июня 1991 года.



Медалисты

Весовая категория Золото Серебро Бронза
Наилегчайший вес Вугар Оруджев
Гомель
Юрий Мамышев
Абакан
Намик Абдуллаев
Баку
Легчайший вес Султан Давудов
Махачкала
Владимир Тогузов
Владикавказ
Маулен Мамыров
Талды-Курган
Полулёгкий вес Сергей Смаль
Гомель
Абдулазиз Азизов
Махачкала
Виталий Гульчеев
Владикавказ
Лёгкий вес Гаджи Рашидов
Махачкала
Гаджихан Азизов
Волгоград
М. Магомедов
Махачкала
1-й полусредний вес Кенжебек Омуралиев
Бишкек
Гоча Макоев
Сочи
Эскандер Юсупов
Ташкент
2-й полусредний вес Насыр Гаджиханов
Махачкала
Сайгид Катиновасов
Моск. обл.
Виктор Пейков
Кишинёв
1-й средний вес Расул Катиновасов
Московская область
Эльмади Жабраилов
Махачкала
Рустем Келехсаев
Владикавказ
2-й средний вес Шамиль Абдурахманов
Минск
Руслан Озроков
Черкесск
Андрей Лыков
Красноярск
Полутяжёлый вес Андрей Головко
Черкесск
Валерий Жуков
Кострома
Давуд Магомедов
Махачкала
Тяжёлый вес Геннадий Жильцов
Красноярск
Игорь Климов
Брянск
Андрей Медведь
Минск

Напишите отзыв о статье "Чемпионат СССР по вольной борьбе 1991"

Литература

[www.vipv.ru/top76.htm Воинское искусство и путь воина]. Чемпионы и призёры чемпионатов СССР по вольной борьбе

Отрывок, характеризующий Чемпионат СССР по вольной борьбе 1991

– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.