Чемпионат СССР по хоккею с мячом 1971/1972
Поделись знанием:
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.
Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
24-й чемпионат СССР по хоккею с мячом состоялся с 25 ноября 1971 года по 18 марта 1972 года.
В высшей лиге играли 14 команд. Сыграно 182 матча, в них забито в общей сложности 1112 мячей.
Чемпионом СССР стала команда «Динамо» (Москва).
Содержание
Первая группа класса «А»
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | В | Н | П | Мячи | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | «Динамо»
(Москва) |
5:0
0:1 |
8:3
3:4 |
5:2
4:4 |
11:4
3:3 |
4:2
4:4 |
6:2
4:1 |
6:3
2:3 |
5:4
4:3 |
7:2
3:2 |
3:1
1:4 |
4:0
7:2 |
11:2
5:3 |
3:1
3:2 |
19 | 3 | 4 | 121 - 62 = + 59 | 41 | |
| 2 | «Волга» | 1:0
0:5 |
3:3
3:4 |
3:2
4:5 |
6:1
4:3 |
1:0
4:3 |
5:2
3:1 |
7:3
5:3 |
5:0
3:3 |
2:0
2:3 |
1:1
2:2 |
5:2
3:0 |
10:5
4:2 |
3:2
5:4 |
18 | 4 | 4 | 94 - 59 = + 35 | 40 | |
| 3 | СКА | 4:3
3:8 |
4:3
3:3 |
3:3
2:8 |
3:1
2:4 |
3:2
1:1 |
3:2
8:6 |
3:1
2:3 |
0:1
3:0 |
3:1
2:2 |
6:1
8:3 |
6:2
2:2 |
3:3
7:2 |
4:1
4:3 |
15 | 6 | 5 | 92 - 69 = + 23 | 36 | |
| 4 | «Динамо»
(Алма-Ата) |
4:4
2:5 |
5:4
2:3 |
8:2
3:3 |
12:0
3:3 |
3:3
2:4 |
3:2
4:6 |
0:2
3:0 |
5:0
1:3 |
8:4
5:1 |
4:1
4:1 |
3:1
3:3 |
6:3
6:2 |
4:5
2:0 |
14 | 5 | 7 | 105 - 65 = + 40 | 33 | |
| 5 | «Зоркий» | 3:3
4:11 |
3:4
1:6 |
4:2
1:3 |
3:3
0:12 |
4:2
8:3 |
5:5
5:5 |
2:2
2:9 |
5:2
3:4 |
4:2
1:4 |
6:5
2:2 |
2:5
3:3 |
10:1
0:3 |
5:4
3:3 |
8 | 8 | 10 | 89 - 108 = - 19 | 24 | |
| 6 | «Водник» | 4:4
2:4 |
3:4
0:1 |
1:1
2:3 |
4:2
3:3 |
3:8
2:4 |
4:4
4:3 |
2:1
2:2 |
4:3
2:4 |
2:4
4:4 |
1:1
2:3 |
2:0
2:2 |
3:2
2:3 |
2:1
5:3 |
8 | 8 | 10 | 67 - 74 = - 7 | 24 | |
| 7 | СКА | 1:4
2:6 |
1:3
2:5 |
6:8
2:3 |
6:4
2:3 |
5:5
5:5 |
3:4
4:4 |
8:3
2:5 |
8:4
3:2 |
2:4
3:2 |
7:3
3:7 |
2:2
7:1 |
3:3
5:2 |
8:2
2:4 |
9 | 5 | 12 | 102 - 98 = + 4 | 23 | |
| 8 | «Литейщик» | 3:2
3:6 |
3:5
3:7 |
3:2
1:3 |
0:3
2:0 |
9:2
2:2 |
2:2
1:2 |
5:2
3:8 |
3:4
1:2 |
3:3
3:3 |
2:1
1:1 |
3:2
3:4 |
1:2
1:1 |
3:1
5:5 |
8 | 7 | 11 | 69 - 75 = - 6 | 23 | |
| 9 | «Локомотив»
(Иркутск) |
3:4
4:5 |
3:3
0:5 |
0:3
1:0 |
3:1
0:5 |
4:3
2:5 |
4:2
3:4 |
2:3
4:8 |
2:1
4:3 |
3:1
4:6 |
1:2
5:3 |
2:2
1:3 |
4:3
3:5 |
3:2
2:6 |
10 | 2 | 14 | 67 - 88 = - 21 | 22 | |
| 10 | «Шахтёр»
(Кемерово) |
2:3
2:7 |
3:2
0:2 |
2:2
1:3 |
1:5
4:8 |
4:1
2:4 |
4:4
4:2 |
2:3
4:2 |
3:3
3:3 |
6:4
1:3 |
3:0
1:2 |
2:0
2:3 |
3:1
2:4 |
1:1
0:1 |
8 | 5 | 13 | 62 - 73 = - 11 | 21 | |
| 11 | «Вымпел» | 4:1
1:3 |
2:2
1:1 |
3:8
1:6 |
1:4
1:4 |
2:2
5:6 |
3:2
1:1 |
7:3
3:7 |
1:1
1:2 |
3:5
2:1 |
2:1
0:3 |
3:3
2:2 |
1:0
0:5 |
4:1
2:3 |
7 | 7 | 12 | 56 - 77 = - 21 | 21 | |
| 12 | «Уральский трубник» | 2:7
0:4 |
0:3
2:5 |
2:2
2:6 |
3:3
1:3 |
3:3
5:2 |
2:2
0:2 |
1:7
2:2 |
4:3
2:3 |
3:1
2:2 |
3:2
0:2 |
2:2
3:3 |
4:2
2:3 |
2:0
0:8 |
6 | 8 | 12 | 52 - 82 = - 30 | 20 | |
| 13 | «Енисей» | 3:5
2:11 |
2:4
5:10 |
2:7
3:3 |
2:6
3:6 |
3:0
1:10 |
3:2
2:3 |
2:5
3:3 |
1:1
2:1 |
5:3
3:4 |
4:2
1:3 |
5:0
0:1 |
3:2
2:4 |
4:1
2:4 |
8 | 3 | 15 | 68 - 101 = - 33 | 19 | |
| 14 | «Фили»
(Москва) |
2:3
1:3 |
4:5
2:3 |
3:4
1:4 |
0:2
5:4 |
3:3
4:5 |
3:5
1:2 |
4:2
2:8 |
5:5
1:3 |
6:2
2:3 |
1:0
1:1 |
3:2
1:4 |
8:0
0:2 |
4:2
1:4 |
7 | 3 | 16 | 68 - 81 = - 13 | 17 |
В верхних строках таблицы приведены результаты домашних матчей, а в нижних-результаты игр на выезде.
Итоговая таблица чемпионата
| Команда | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. «Динамо» (Москва) | 26 | 19 | 3 | 4 | 121:62 | 41 |
| 2. «Волга» (Ульяновск) | 26 | 18 | 4 | 4 | 94:59 | 40 |
| 3. СКА (Хабаровск) | 26 | 15 | 6 | 5 | 92:69 | 36 |
| 4. «Динамо» (Алма-Ата) | 26 | 14 | 5 | 7 | 105:65 | 33 |
| 5. «Зоркий» (Красногорск) | 26 | 8 | 8 | 10 | 89:108 | 24 |
| 6. «Водник» (Архангельск) | 26 | 8 | 8 | 10 | 67:74 | 24 |
| 7. СКА (Свердловск) | 26 | 9 | 5 | 12 | 102:98 | 23 |
| 8. «Литейщик» (Караганда) | 26 | 8 | 7 | 11 | 69:75 | 23 |
| 9. «Локомотив» (Иркутск) | 26 | 10 | 2 | 14 | 67:88 | 22 |
| 10. «Шахтёр» (Кемерово) | 26 | 8 | 5 | 13 | 62:73 | 21 |
| 11. «Вымпел» (Калининград) | 26 | 7 | 7 | 12 | 56:77 | 21 |
| 12. «Уральский трубник» (Первоуральск) | 26 | 6 | 8 | 12 | 52:82 | 20 |
| 13. «Енисей» (Красноярск) | 26 | 8 | 3 | 15 | 68:101 | 19 |
| 14. «Фили» (Москва) | 26 | 7 | 3 | 16 | 68:81 | 17 |
Составы команд и авторы забитых мячей в 24 чемпионате
Чемпионы СССР
- 1. «Динамо» (Москва) (18 игроков): Александр Теняков (26; −49), Геннадий Шишков (8; −13) — Юрий Шорин (14; 1), Евгений Герасимов (19; 8), Леонид Палладий (22; 1), Евгений Горбачёв (23; 4), Александр Дудин (17; 2), Юрий Петров (24; 14), Владимир Плавунов (23; 2), Вячеслав Соловьёв (25; 7), Георгий Канарейкин (24; 20), Валентин Кучин (13; 1), Юрий Лизавин (25; 42), Сергей Майборода (13; 2), Валерий Маслов (25; 14), Владимир Янко (23; 3). В составе команды выступали также Александр Гуляев (4; 0), Николай Харлов (4; 0).
Серебряные призёры
- 2. «Волга» (Ульяновск) (16 игроков): Виктор Замараев (14), Леонард Мухаметзянов (26) — Виталий Агуреев (22; 1), Юрий Гаврилов (25; 0), Борис Малявкин (24; 0), Владимир Михеев (25; 0), Владимир Терехов (23; 6), Владимир Монахов (16; 4), Геннадий Перфильев (22; 0), Михаил Тонеев (25; 8), Евгений Агуреев (25; 23), Николай Афанасенко (25; 11), Вячеслав Дорофеев (25; 25), Владимир Куров (26; 16). В составе команды также выступали Виктор Пугачёв (9; 0), Анатолий Рушкин (3; 0).
Бронзовые призёры
- 3. СКА (Хабаровск) (17 игроков): Валерий Косс (15), Анатолий Лутков (22) — Сергей Кривоногов (25; 0), Сергей Кузнецов (25; 0), Валерий Рылеев (25; 1), Анатолий Гладилин (26; 1), Виктор Ковалёв (14; 2), Владислав Помазкин (25; 1), Сергей Слепов (25; 1), Владимир Башан (26; 32), Виктор Булдыгин (20; 2), Владимир Ивашин (23; 15), Виталий Пальгунов (18; 5), Анатолий Фролов (14; 8), Михаил Ханин (26; 24). В составе команды также выступали Валерий Соломонов (2; 0), Валерий Карпихин (6; 0).
- 4. «Динамо» (Алма-Ата) (19 игроков): Александр Иордан (12), Франц Ромбс (20) — Яков Апельганец (26; 5), Валерий Бочков (21; 22), Юрий Варзин (25; 30), Александр Ионкин (25; 12), Борис Краснопёров (24; 1), Леонид Лобачёв (25; 5), Геннадий Любченко (22; 2), Николай Навалихин (16; 1), Вячеслав Панёв (21; 1), Анатолий Соколов (17; 3), Борис Третьяков (24; 3), Борис Чехлыстов (25; 19). В составе команды также выступали Мурат Жексембеков (5; 0), Альжан Садвакасов (4; 1), Алексей Семёнов (3; 0), Николай Шмик (5; 0) и Александр Шулепов (5; 0).
- 5. «Зоркий» (Красногорск) (18 игроков): Владимир Болденко (13), Валерий Мозгов (25) — Виктор Ерёмин (16; 0), Анатолий Козлов (26; 10), Евгений Коростелёв (14; 0), Евгений Манкос (25; 18), Виктор Маркин (17; 1), Дмитрий Морозов (24; 0), Анатолий Мосягин (24; 1), Евгений Папугин (25; 36), Анатолий Пульков (25; 12), Виктор Рыбин(25; 2), Николай Сазонов (13; 0), Николай Соловьёв (23; 0), Николай Чегодаев (25; 9). В составе команды также выступали Александр Григорьев (9; 0), Александр Никитин (2; 0) и Виктор Чугунов (2; 0).
- 6. «Водник» (Архангельск) (17 игроков): Виталий Сандул (25) — Сергей Васильев (24; 0), Валерий Кашкарёв (24; 1), Вячеслав Малахов (18; 2), Леонид Марков (26; 13), Александр Матвеев (20; 1), Александр Митричев (24; 7), Роберт Овчинников (25; 0), Николай Парфёнов (20; 0), Виталий Петровский (16; 0), Алексей Попов (21; 6), Сергей Семёнов (25; 22), Александр Сухондяевский (25; 13), Евгений Юшманов (21; 2). В команде также выступали Сергей Попов (3; 0), Александр Скирденко (10; 0) и вратарь Владимир Киселёв (1).
- 7. СКА (Свердловск) (19 игроков): Валерий Попков (22), Геннадий Михайловских (20) — Сергей Бревнов, Леонид Воронин (25; 2), Виктор Грайм (21; 1), В. Гресс (1; 0), Олег Грибов (24; 3), Николай Дураков (22; 35), Александр Измоденов (26; 23), Семён Ковальков (13; 0), Владимир Ордин (25; 2), Леонид Павловский (26; 0), Валерий Полодухин (24; 2), Александр Сивков (24; 13), Владимир Тарасевич (21; 11), Валентин Хардин (24; 3), Николай Черноусов (12; 0), Виктор Шеховцов (20; 0), Валерий Эйхвальд (26; 7).
- 8. «Литейщик» (Караганда) (19 игроков): Юрий Жабин (22), Николай Щёлоков (12) — Владимир Алексеев (24; 17), Валерий Анциферов (15; 4), Тастанбек Аринов (25; 0), Геннадий Баданин (25; 2), Юрий Блохин (23; 2), Владислав Ермолов (24; 10), Виктор Зуев (18; 7), Анатолий Малышкин (25; 0), Владислав Плесовских (13; 0), Юрий Поповцев (20; 2), Иван Раков (22; 3), Валерий Соколов (21; 10), Александр Стухин (26; 11), Борис Хандаев (21; 1). В команде также выступали Алексей Бочарников (6; 0), Вячеслав Пасторов (2; 0) и Виктор Чернов (6; 0).
- 9. «Локомотив» (Иркутск) (19 игроков): Виктор Елизаров (25), Леонид Князьков (2) — Борис Баринов (12; 3), Всеволод Белый (16; 0), Анатолий Данилов (25; 0), Евгений Данилов (8; 0), Василий Зырянков (15; 2), Олег Катин (8; 2), Валентин Клименко (19; 4), Виктор Кожевников (21; 1), Виталий Колесников (24; 9), Александр Комарицин (18; 2), Александр Комаровский (19; 11), Юрий Максимов (17; 2), Олег Михалёв (24; 1), Олег Суставов (22; 2), Анатолий Терентьев (19; 14), Виктор Тютрин (20; 1), Игорь Хандаев (25; 13).
- 10. «Шахтёр» (Кемерово) (17 игроков): Юрий Саломатов (25), Геннадий Умысков (2) — Владимир Балаганский (24; 13), Владимир Бахаев (22; 6), Виктор Бурдыгин (26; 3), Виктор Жданов (25; 1), Валерий Журавлёв (18; 7), Владимир Игонин (15; 0), Анатолий Измоденов (25; 2), Владимир Коровин (18; 0), Александр Куземчик (25; 15), Валерий Рябченко (21; 0), Геннадий Савельев (24; 15), Анатолий Трегубов (20; 0), Анатолий Филонов (23; 0). В команде также выступали Владимир Евтушенко (10; 0), Владимир Ефименко (3; 0).
- 11. «Вымпел» (Калининград) (18 игроков): Виктор Громаков (26), Г. Дичин (2; 0) — Евгений Базаров (22; 5), Сергей Баранников (10; 0), Виталий Данилов (22; 1), Виктор Игнатьев (1; 0), Борис Княжев (20; 5), Леонид Кондратьев (22; 6), Евгений Косоруков (24; 6), Юрий Лагош (26; 10), Юрий Парыгин (22; 4), Вячеслав Петров (24; 0), Валерий Разгоняев (2; 0), Геннадий Сибиркин (21; 1), Николай Солодов (18; 1), Виктор Стариков (21; 2), Геннадий Шахманов (25; 15), Эдуард Эдукарьянц (21; 0).
- 12. «Уральский трубник» (Первоуральск) (20 игроков): Владимир Краев (18), Юрий Школьный (17) — Владимир Денисов (25; 11), Николай Денисов (18; 6), Сергей Ермаков (17; 1), Евгений Злоказов (22; 0), Евгений Измоденов (23; 10), Геннадий Кондаков (24; 5), Владимир Мозговой (24; 0), Юрий Панченко (25; 1), Николай Перфильев (23; 1), Александр Пузырёв (25; 3), Владимир Скуридин (16; 0), Александр Хайдуков (23; 14), Виктор Шмарков (25; 0). В команде также выступали Сергей Гладких (12; 0), Александр Кузнецов (3; 0), Александр Мальцев (3; 0), Николай Полушин (10; 0) и Валерий Чулочников (1; 0).
- 13. «Енисей» (Красноярск) (18 игроков): Юрий Ляпин (16), Геннадий Почекутов (17) — Владимир Артёмов (25; 26), Борис Бутусин (25; 0), Владимир Вишнневский (23; 0), Александр Гурин (13; 1), Владимир Игумнов (17; 3), Владимир Куманёв (23; 8), Виталий Лазицкий (22; 2), Виктор Ломанов (21; 3), Юрий Непомнющий (23; 10), Александр Першин (15; 1), Геннадий Преловский (24; 1), Валерий Селиванов (26; 13), Юрий Шувалов (26; 0). В команде также выступали Валерий Желтобрюхов (6; 0), Юрий Иванов (10; 0) и Константин Колесов (8; 0).
- 14. «Фили» (Москва) (20 игроков): Владимир Пахомов (21), Виктор Федулов (10) — Виктор Аносов (25; 4), Олег Биктогиров (24; 0), Евгений Богомазов (21; 1), Анатолий Бочкарёв (25; 17), Виктор Ветчинов (23; 4), Леонид Касаткин (24; 0), Геннадий Кушнир (26; 15), Сергей Лапин (23; 5), Виктор Мартынов (23; 0), Михаил Осинцев (19; 6), Владимир Перепелов (26; 10), Виктор Солдатов (21; 2), Николай Фигурин (13; 0), Владимир Фролов (16; 4). В команде также выступали В. Беляков (2; 0), Александр Волков (7; 0), Анатолий Кузнецов (1; 0) и Владимир Полковников (1; 0).
Лучший бомбардир — Юрий Лизавин, «Динамо» (Москва) — 42 мяча.
По итогам сезона определён список 22 лучших игроков.
Вторая группа класса «А»
Соревнования прошли с 11 декабря 1971 по 8 марта 1972 года. На предварительном этапе команды, разбитые на три подгруппы определили победителей подгрупп. В финале победители подгрупп определили победителя второй группы класса "А" и обладателя путёвки в первую группу.
Первая подгруппа
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | В | Н | П | Мячи | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | «Североникель» (Мончегорск) | 4:1 1:1
3:3 3:1 |
9:1 6:2
4:4 1:7 |
1:1 7:0
1:2 2:0 |
0:1 11:0
2:9 3:3 |
7 | 5 | 4 | 58 - 36 = + 22 | 19 | |
| 2 | «Красная заря» (Ленинград) | 3:3 1:3
1:4 1:1 |
4:3 2:3
0:3 2:2 |
3:0 1:1
3:3 2:1 |
1:1 7:5
7:1 4:1 |
6 | 6 | 4 | 42 - 35 = + 7 | 18 | |
| 3 | «Север» (Северодвинск) | 4:4 7:1
1:9 2:6 |
3:0 2:2
3:4 3:2 |
6:2 0:1
0:5 4:1 |
4:3 10:1
1:4 4:4 |
7 | 3 | 6 | 54 - 49 = + 5 | 17 | |
| 4 | «Строитель» (Сыктывкар) | 2:1 0:2
1:1 0:7 |
3:3 1:2
0:3 1:1 |
5:0 1:4
2:6 1:0 |
3:2 3:0
0:2 2:1 |
6 | 3 | 7 | 25 - 35 = - 10 | 15 | |
| 5 | «Торпедо» (Курск) | 9:2 3:3
1:0 0:11 |
1:7 1:4
1:1 5:7 |
4:1 4:4
3:4 1:10 |
2:0 1:2
2:3 0:3 |
4 | 3 | 9 | 38 - 62 = - 26 | 11 |
Вторая подгруппа
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | В | Н | П | Мячи | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | «Юность» (Омск) | 0:1 1:1
1:1 0:3 |
2:1 7:0
4:2 1:1 |
4:1 5:2
6:4 8:5 |
2:1 2:1
2:2 3:1 |
10 | 4 | 2 | 48 - 27 = + 21 | 24 | |
| 2 | «Торпедо» (Сызрань) | 1:1 3:0
1:0 1:1 |
4:1 4:3
4:2 2:2 |
6:1 1:0
0:1 2:3 |
2:2 5:2
2:3 8:1 |
9 | 4 | 3 | 46 - 23 = + 23 | 22 | |
| 3 | «Труд» (Куйбышев) | 2:4 1:1
1:2 0:7 |
2:4 2:2
1:4 3:4 |
4:2 5:0
2:3 2:2 |
4:1 3:1
4:2 4:4 |
5 | 4 | 7 | 40 - 43 = - 3 | 14 | |
| 4 | «Труд» (Краснотурьинск) | 4:6 5:8
1:4 2:5 |
1:0 3:2
1:6 0:1 |
3:2 2:2
2:4 0:5 |
2:1 5:5
2:1 3:5 |
5 | 2 | 9 | 36 - 57 = - 21 | 12 | |
| 5 | «Старт» (Горький) | 2:2 1:3
1:2 1:2 |
3:2 1:8
2:2 2:5 |
2:4 4:4
1:4 1:3 |
1:2 5:3
1:2 5:5 |
2 | 4 | 8 | 33 - 53 = - 20 | 8 |
Третья подгруппа
Первый круг соревнований прошёл с 21 по 29 января в Комсомольске-на-Амуре, а второй круг с 9 по 15 февраля в Усть-Куте, Иркутской области.
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | В | Н | П | Мячи | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | «Водник» (Усть-Кут) | 0:2
1:1 |
2:0
5:2 |
5:2
3:2 |
7:1
7:3 |
9:0
4:0 |
8 | 1 | 1 | 43 - 13 = + 30 | 17 | |
| 2 | «Строитель» (Хабаровск) | 2:0
1:1 |
2:2
0:2 |
8:3
6:2 |
3:2
8:6 |
8:4
8:2 |
7 | 2 | 1 | 46 - 24 = + 22 | 16 | |
| 3 | «Амур» (Комсомольск-на-Амуре) | 0:2
2:5 |
2:2
2:0 |
5:3
1:1 |
4:1
6:2 |
6:0
2:5 |
5 | 2 | 3 | 30 - 21 = + 9 | 12 | |
| 4 | «Восток» (Арсеньев) | 2:5
2:3 |
3:8
2:6 |
3:5
1:1 |
2:2
3:4 |
5:3
5:2 |
2 | 2 | 6 | 28 - 39 = - 11 | 6 | |
| 5 | «Локомотив» (Могоча) | 1:7
3:7 |
2:3
6:8 |
1:4
2:6 |
2:2
4:3 |
6:3
1:4 |
2 | 1 | 7 | 28 - 47 = - 19 | 5 | |
| 6 | «Металлург» (Братск) | 0:9
0:4 |
4:8
2:8 |
0:6
5:2 |
3:5
2:5 |
3:6
4:1 |
2 | 0 | 8 | 23 - 54 = - 31 | 4 |
Финал
Прошёл в Омске.
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | В | Н | П | Мячи | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | «Юность» (Омск) | 3:3 | 5:3 | 6:5 | 4:1 | 2:1 | 4 | 1 | 0 | 20 - 13 = + 7 | 9 | |
| 2 | «Торпедо» (Сызрань) | 3:3 | 3:3 | 5:2 | 3:0 | 8:5 | 3 | 2 | 1 | 22 - 13 = + 9 | 8 | |
| 3 | «Североникель» (Мончегорск) | 3:5 | 3:3 | 7:7 | 7:3 | 5:0 | 2 | 2 | 1 | 25 - 18 = + 7 | 6 | |
| 4 | «Красная заря» (Ленинград) | 5:6 | 2:5 | 7:7 | 9:4 | 4:1 | 2 | 1 | 2 | 27 - 23 = + 4 | 5 | |
| 5 | «Строитель» (Хабаровск) | 1:4 | 0:3 | 3:7 | 4:9 | 5:2 | 1 | 0 | 4 | 13 - 25 = - 12 | 2 | |
| 6 | «Водник» (Усть-Кут) | 1:2 | 5:8 | 0:5 | 1:4 | 2:5 | 0 | 0 | 5 | 9 - 24 = - 15 | 0 |
- «Юность» (Омск) (15 игроков): Александр Иордан (14), Геннадий Кривощёков (9) − Виктор Ивлев (21), Александр Найданов (21; 20), Василий Першин (21), Владимир Савченко (21; 8), Юрий Акищев (20; 16), Николай Вершков (20; 1), Анатолий Ворожцов (20; 6), Владимир Тотменин (20), Владимир Юдин (19; 10), Александр Шуешкин (17; 6), Евгений Жуков (16; 1), Евгений Махаринец (16), Евгений Кулеша (10).
Класс «Б»
Соревнования в классе «Б» прошли в три этапа. На первом этапе прошли чемпионаты областей, краёв, АССР, Москвы и Ленинграда. Лучшие команды допускались к зональным соревнованиям. На втором этапе прошли зональные соревнования. В них участвовали 50 команд, разбитые на 8 зон. Команды первой, пятой и шестой зон провели однокруговые турниры. Команды второй, третьей, четвёртой, седьмой и восьмой зон были разбиты на 2 подгруппы. Вначале были проведены однокруговые турниры, затем состоялись стыковые матчи.
- Первая зона. (Благовещенск). Победитель «Дальзавод» (Владивосток).
- Вторая зона. (Новосибирск). Победитель «Шахтёр» (Кемерово).
- Третья зона. (Киров). Победитель «Никельщик» (Верхний Уфалей).
- Четвёртая зона. (Курск). Победитель «Ракета» (Казань).
- Пятая зона. (Мелекесс), Ульяновская область. Победитель «Нефтяник» (Новокуйбышевск).
- Шестая зона. (Донской), Тульская область. Победитель «Труд» (Обухово).
- Седьмая зона. (Сыктывкар). Победитель «Волга» (Рыбинск).
- Восьмая зона. (Боровичи), Новгородская область. Победитель «Металлург» (Боровичи).
Финальный турнир XX чемпионата РСФСР
Заключительный этап соревнований состоялся с 19 по 28 февраля 1972 года в Верхнем Уфалее, Челябинской области. В нём приняли участие 8 победителей зон.
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | В | Н | П | Мячи | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | «Никельщик» (Верхний Уфалей) | 4:4 | 5:2 | 5:4 | 4:2 | 4:3 | +:- | 7:3 | 6 | 1 | 0 | 29 — 18 + 11 | 13 | |
| 2 | «Нефтяник» (Новокуйбышевск) | 4:4 | 4:0 | 7:3 | 1:1 | 8:1 | 6:0 | 3:3 | 4 | 3 | 0 | 33 — 12 = + 21 | 11 | |
| 3 | «Труд» (Обухово) | 2:5 | 0:4 | 4:0 | 1:0 | 5:3 | 4:2 | 5:4 | 5 | 0 | 2 | 21 — 18 = + 3 | 10 | |
| 4 | «Шахтёр» (Кемерово) | 4:5 | 3:7 | 0:4 | 4:0 | 4:4 | 8:1 | 1:0 | 3 | 1 | 3 | 24 — 21 = + 3 | 7 | |
| 5 | «Ракета» (Казань) | 2:4 | 1:1 | 0:1 | 0:4 | 4:2 | 6:1 | 5:2 | 3 | 1 | 3 | 18 — 15 = + 3 | 7 | |
| 6 | «Волга» (Рыбинск) | 3:4 | 1:8 | 3:5 | 4:4 | 2:4 | 3:2 | 3:1 | 2 | 1 | 4 | 19 — 28 = — 9 | 5 | |
| 7 | «Дальзавод» (Владивосток) | -:+ | 0:6 | 2:4 | 1:8 | 1:6 | 2:3 | 2:1 | 1 | 0 | 6 | 8 — 28 = — 20 | 2 | |
| 8 | «Металлург» (Боровичи) | 3:7 | 3:3 | 4:5 | 0:1 | 2:5 | 1:3 | 1:2 | 0 | 1 | 6 | 14 — 26 = — 12 | 1 |
- «Никельщик» (Верхний Уфалей): Л. Соколов — Валентин Антипанов, Владимир Антипанов, Юрий Антипанов, А. Киселёв, Ю Плотников, А. Прокопьев, В. Серебренников, В. Тягунов, В. Фролов, В. Чурин.
- «Нефтяник» (Новокуйбышевск): М. Азизов, В. Скосырев — В. Бочкарёв, А. Зинковский, А. Коновалов, Лазарев, А. Ларюхин, А. Лоханов, А. Пантелеев, В. Петряев, В. Трунин, В. Тюфяков.
- «Труд» (Обухово) : Сергей Лазарев, А. Лапин − И. Балуев, В. Бессонов, Е. Бессонов, А. Глазов, Н. Горохов, В. Климов, А. Козлов, К. Морозов, Ю. Осокин, В. Сакулин, В. Шевелин, В. Шивелин, С. Щербаков. В зональном турнире играли также В. Шивелин и вратарь Г. Митин
|
Портал «Хоккей с мячом» |
|---|
| ||||||
Напишите отзыв о статье "Чемпионат СССР по хоккею с мячом 1971/1972"
Отрывок, характеризующий Чемпионат СССР по хоккею с мячом 1971/1972
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.
Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
