Чемпионат мира по баскетболу среди женщин

Чемпионат мира по баскетболу среди женщин
FIBA World Championship for Women
Основан	1953
Регион	ФИБА
Кол-во команд	16 (финал)
Действующий чемпион	США (9 титул)
Наиболее титулован	США (9 титул)
Сайт	[www.fiba.com/ www.fiba.com]
Чемпионат мира 2014

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Чемпионат мира по баскетболу среди женщин (FIBA Women’s World Championship) под эгидой ФИБА проводится раз в 4 года. До включения женского баскетбола в 1976 году в программу летних Олимпийских игр был самым престижным турниром для женских баскетбольных национальных сборных, после 1976 года значимость Олимпийского баскетбольного турнира и чемпионата мира примерно равна. С 2018 года турнир будет проходить в Испании впервые под новым наименованием Кубок мира ФИБА по женскому баскетболу (FIBA Women's Basketball World Cup).

История турнира

Первый турнир был проведён в 1953 году (на 3 года позже аналогичного турнира для мужчин) в Чили. В нём, в отсутствие всех сильнейших команд Европы (из европейцев участвовали только Франция и Швейцария — 7-е и 8-е места на чемпионате Европы 1952 года) победила сборная США. В дальнейшем на чемпионатах собирались сильнейшие команды мира, за исключением случаев политического бойкота в 1959 года (в Москве не играли чемпионки мира — сборная США) и в 1979 года (в Сеул не приехали команды социалистических стран, среди которых — 3 из 4 лучших сборных олимпийского турнира 1976 года — сборные СССР, Болгарии и Чехословакии).

С 1957 года началось соперничество двух женских баскетбольных держав сборной СССР и сборной США. Сборная Советского Союза не уступала свою корону в течение двух десятилетий, и по сей день, по-прежнему остаются единственной страной, которая выиграла пять титулов чемпиона подряд. Даже 9-кратный чемпион США не выиграли три титула подряд к чему будут стремиться в 2018 году . Начиная с 1979 года до настоящего времени доминирует в женском баскетболе сборная США.

Формат турнира

На турнир получают путевки 16 стран. Автоматическое место достается хозяевам первенства. Остальные места разыгрываются в континентальных первенствах, которые проходят за год до турнира.

Пять мест зарезервированы для Европы. Четыре также предлагаются для Северной и Южной Америке. Три в Азии. Два для Африки. Одно для Океании.

Квоты для баскетбольных конфедераций

Зона	1953 (10)	1957 (12)	1959 (8)	1964 (13)	1967 (13)	1971 (13)	1975 (13)	1979 (12)	1983 (14)	1986 (12)	1990 (16)	1994 (16)	1998 (16)	2002 (16)	2006 (16)	2010 (16)	2014 (16)	2018 (16)
Европа	2	3	6 +Х	4 +Ч	4 +Х+Ч	2 +Ч	3 +Ч	3	3 +ОЧ	3 +Х	5	5	5 +Х	5	5	5 +Х	5 +Х	5 +Х
Северная Америка, Центральная Америка и Карибский бассейн	3	2 +Ч	/	1	2	3	3	4	4 +Х	3 +ОЧ	3 +ОЧ	4	3 +ОЧ	3 +ОЧ	3 +Х+ОЧ	3 +ОЧ	3 +ОЧ	4
Южная Америка	4 +Х	4 +Х	/	4 +Х	1	2 +Х	1 +Х
Африка	/	/	/	/	/	1	1	1	1	/	2	1	2	2	2	2	2	2
Азия	/	/	1	2	2	2	2	2 +Х	3	3	3 +Х	3 +ОЧ	3	3 +Х	3	3	3	3
Океания	/	1	/	/	1	1	1	1	1	1	1	1 +Х	1	1	1	1	1	1
Всего	10	12	8	13	13	13	13	12	14	12	16	16	16	16	16	16	16	16

Победители и призёры

Год	Место проведения		Финальный матч				Матч за 3-е место
			Золото	Счёт	Серебро		Бронза	Счёт	4-е место
1953 Обзор	Чили		США	49—36	Чили		Франция	49—37	Бразилия
1957 Обзор	Бразилия		США	51—48	СССР		Чехословакия	83—70	Бразилия
1959 Обзор	СССР		СССР	51—38	Болгария		Чехословакия	79—43	Югославия
1964 Обзор	Перу		СССР	70—35	Чехословакия		Болгария	46—42	США
1967 Обзор	Чехословакия		СССР	83—50	Южная Корея		Чехословакия	60—54	ГДР
1971 Обзор	Бразилия		СССР	88—69	Чехословакия		Бразилия	70—63	Южная Корея
1975 Обзор	Колумбия		СССР	106—75	Япония		Чехословакия	55—45	Италия
1979 Обзор	Южная Корея		США	94—82	Южная Корея		Канада	66—57	Австралия
1983 Обзор	Бразилия		СССР	84—82	США		Китай	71—63	Южная Корея
1986 Обзор	СССР		США	108—88	СССР		Канада	64—59	Чехословакия
1990 Обзор	Малайзия		США	88—78	Югославия		Куба	83—61	Чехословакия
1994 Обзор	Австралия		Бразилия	96—84	Китай		США	100—95	Австралия
1998 Обзор	Германия		США	71—65	Россия		Австралия	72—67	Бразилия
2002 Обзор	Китай		США	79—74	Россия		Австралия	91—63	Южная Корея
2006 Обзор	Бразилия		Австралия	91—74	Россия		США	99—59	Бразилия
2010 Обзор	Чехия		США	89—69	Чехия		Испания	77—68	Белоруссия
2014 Обзор	Турция		США	77—64	Испания		Австралия	74—44	Турция
2018 Обзор	Испания

Примечание: С 1953 года по 1979 год, а также в 1990 году, розыгрыш медалей проходил в круговом турнире, без матчей плей-офф.

Количество медалей

Место	Страна	Золото	Серебро	Бронза	Всего
1	США	9	1	2	12
2	СССР/ Россия	6	5	0	11
3	Австралия	1	0	3	4
4	Бразилия	1	0	1	2
5	Чехословакия	0	2	4	6
6	Южная Корея	0	2	0	2
7	Болгария	0	1	1	2
	Китай	0	1	1	2
	Испания	0	1	1	2
10	Чили	0	1	0	1
	Чехия	0	1	0	1
	Япония	0	1	0	1
	Югославия	0	1	0	1
13	Канада	0	0	2	2
14	Куба	0	0	1	1
	Франция	0	0	1	1

Сборная Сербии преемник сборных Союзной Республики Югославии (1918 г. — 04.02.2003 г.), Сербии и Черногории. Сборная России преемник сборной СССР (1917—1991). ФИБА при подсчёте медалей разделяет медали завоёванные СССР и Россией. А также при подсчёте медалей Югославии до 1992, Югославии после 1992 года и Сербии.

Ссылки

• [www.fiba.com/ Сайт ФИБА] (англ.)
• [archive.fiba.com/pages/eng/fa/index.asp Архив Чемпионатов мира на сайте ФИБА] (англ.)
• [www.todor66.com/basketball/World/index_Women.html Данные сайта www.todor66.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по баскетболу среди женщин

Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.