Чемпионат мира по тяжёлой атлетике 1971

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

45-й чемпионат мира по тяжёлой атлетике прошёл с 18 по 26 сентября 1971 года в Лиме (Перу). В нём приняли участие 144 спортсмена из 30 стран. Атлеты были разделены на 9 весовых категорий и соревновались в троеборье (жим, рывок и толчок).



Медалисты

Дисциплина Золото Серебро Бронза
52 кг
Жим Шандор Хольцрейтер (Венгрия) 120.0 кг Зигмунт Смальцеж (Польша) 115.0 кг Масахиро Уэки (Япония) 97.5 кг
Рывок Зигмунт Смальцеж (Польша) 95.0 кг Шандор Хольцрейтер (Венгрия) 95.0 кг Хуан Ромеро (Колумбия) 92.5 кг
Толчок Зигмунт Смальцеж (Польша) 130.0 кг Мустафа Мустафов (Болгария) 122.5 кг Масахиро Уэки (Япония) 122.5 кг
Сумма Зигмунт Смальцеж (Польша) 340.0 кг Шандор Хольцрейтер (Венгрия) 335.0 кг Масахиро Уэки (Япония) 307.5 кг
56 кг
Жим Мохаммад Насири (Иран) 120.0 кг Имре Фёльди (Венгрия) 120.0 кг Хенрик Трембицкий (Польша) 120.0 кг
Рывок Хенрик Трембицкий (Польша) 107.5 кг Геннадий Четин (СССР) 107.5 кг Дзиро Хосотани (Япония) 102.5 кг
Толчок Геннадий Четин (СССР) 145.0 кг Мохаммад Насири (Иран) 142.5 кг Атанас Киров (Болгария) 140.0 кг
Сумма Геннадий Четин (СССР) 370.0 кг Хенрик Трембицкий (Польша) 367.5 кг Мохаммад Насири (Иран) 360.0 кг
60 кг
Жим Ёсиюки Миякэ (Япония) 122.5 кг Кэнкити Андо (Япония) 122.5 кг Курт Питтнер (Австрия) 120.0 кг
Рывок Ёсиюки Миякэ (Япония) 115.0 кг Кэнкити Андо (Япония) 112.5 кг Курт Питтнер (Австрия) 112.5 кг
Толчок Ёсиюки Миякэ (Япония) 150.0 кг Кэнкити Андо (Япония) 147.5 кг Норайр Нурикян (Болгария) 147.5 кг
Сумма Ёсиюки Миякэ (Япония) 387.5 кг Кэнкити Андо (Япония) 382.5 кг Норайр Нурикян (Болгария) 377.5 кг
67.5 кг
Жим Збигнев Качмарек (Польша) 147.5 кг Насролла Дехнави (Иран) 140.0 кг Вальдемар Башановский (Польша) 140.0 кг
Рывок Вальдемар Башановский (Польша) 130.0 кг Масаюки Яно (Япония) 127.5 кг Мухарбий Киржинов (СССР) 127.5 кг
Толчок Мухарбий Киржинов (СССР) 167.5 кг Насролла Дехнави (Иран) 165.0 кг Вальдемар Башановский (Польша) 165.0 кг
Сумма Збигнев Качмарек (Польша) 440.0 кг Вальдемар Башановский (Польша) 435.0 кг Мухарбий Киржинов (СССР) 430.0 кг
75 кг
Жим Расселл Книпп (США) 162.5 кг Владимир Каныгин (СССР) 160.0 кг Ансельмо Сильвино (Италия) 155.0 кг
Рывок Лейф Енссен (Норвегия) 142.5 кг Владимир Каныгин (СССР) 142.5 кг Ондрей Хекель (Чехословакия) 140.0 кг
Толчок Йордан Биков (Болгария) 180.0 кг Ансельмо Сильвино (Италия) 175.0 кг Ондрей Хекель (Чехословакия) 175.0 кг
Сумма Владимир Каныгин (СССР) 477.5 кг Лейф Енссен (Норвегия) 467.5 кг Ансельмо Сильвино (Италия) 465.0 кг
82.5 кг
Жим Христос Якову (Греция) 162.5 кг Борис Павлов (СССР) 160.0 кг Каарло Кангасниеми (Финляндия) 160.0 кг
Рывок Каарло Кангасниеми (Финляндия) 150.0 кг Борис Павлов (СССР) 145.0 кг Майк Карчет (США) 145.0 кг
Толчок Борис Павлов (СССР) 190.0 кг Дьёрдь Хорват (Венгрия) 190.0 кг Майк Карчет (США) 182.5 кг
Сумма Борис Павлов (СССР) 495.0 кг Каарло Кангасниеми (Финляндия) 490.0 кг Дьёрдь Хорват (Венгрия) 480.0 кг
90 кг
Жим Василий Колотов (СССР) 185.0 кг Ханс Беттембург (Швеция) 180.0 кг Давид Ригерт (СССР) 177.5 кг
Рывок Давид Ригерт (СССР) 162.5 кг Василий Колотов (СССР) 155.0 кг Бу Юханссон (Швеция) 155.0 кг
Толчок Давид Ригерт (СССР) 202.5 кг Василий Колотов (СССР) 197.5 кг Рик Холбрук (США) 197.5 кг
Сумма Давид Ригерт (СССР) 542.5 кг Василий Колотов (СССР) 537.5 кг Бу Юханссон (Швеция) 522.5 кг
110 кг
Жим Юрий Козин (СССР) 200.0 кг Александр Крайчев (Болгария) 187.5 кг Роберто Веццани (Италия) 185.0 кг
Рывок Штефан Грюцнер (ГДР) 165.0 кг Кауко Кангасниеми (Финляндия) 162.5 кг Александр Крайчев (Болгария) 155.0 кг
Толчок Хельмут Лош (ГДР) 205.0 кг Штефан Грюцнер (ГДР) 205.0 кг Юрий Козин (СССР) 202.5 кг
Сумма Юрий Козин (СССР) 552.5 кг Штефан Грюцнер (ГДР) 547.5 кг Александр Крайчев (Болгария) 545.0 кг
+110 кг
Жим Василий Алексеев (СССР) 230.0 кгМР Серж Рединг (Бельгия) 227.5 кг Кеннет Патера (США) 212.5 кг
Рывок Василий Алексеев (СССР) 170.0 кг Кеннет Патера (США) 167.5 кг Серж Рединг (Бельгия) 160.0 кг
Толчок Василий Алексеев (СССР) 235.0 кг Кеннет Патера (США) 212.5 кг Фернандо Берналь (Куба) 197.5 кг
Сумма Василий Алексеев (СССР) 635.0 кг Кеннет Патера (США) 592.5 кг Иван Атанасов (Болгария) 532.5 кг

 МРмировой рекорд

Командный зачёт

По медалям за сумму

 Место   Страна  Золото Серебро Бронза Всего
1 СССР СССР 6 1 1 8
2 Польша Польша 2 2 0 4
3 Япония Япония 1 1 1 3
4 Венгрия Венгрия 0 1 1 2
5 ГДР ГДР 0 1 0 1
Норвегия Норвегия 0 1 0 1
США США 0 1 0 1
Финляндия Финляндия 0 1 0 1
9 Болгария Болгария 0 0 3 3
10 Иран Иран 0 0 1 1
Италия Италия 0 0 1 1
Швеция Швеция 0 0 1 1
Всего 9 9 9 27

По всем медалям

 Место   Страна  Золото Серебро Бронза Всего
1 СССР СССР 16 8 4 28
2 Польша Польша 7 3 3 13
3 Япония Япония 4 5 4 13
4 ГДР ГДР 2 2 0 4
5 Венгрия Венгрия 1 4 1 6
6 США США 1 3 4 8
7 Иран Иран 1 3 1 5
8 Болгария Болгария 1 2 6 9
9 Финляндия Финляндия 1 2 1 4
10 Норвегия Норвегия 1 1 0 2
11 Греция Греция 1 0 0 1
12 Италия Италия 0 1 3 4
13 Швеция Швеция 0 1 2 3
14 Бельгия Бельгия 0 1 1 2
15 Австрия Австрия 0 0 2 2
Чехословакия Чехословакия 0 0 2 2
17 Колумбия Колумбия 0 0 1 1
Куба Куба 0 0 1 1
Всего 36 36 36 108

Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по тяжёлой атлетике 1971"

Ссылки

  • Тяжёлая атлетика. Справочник (редакторы А. Алексеев, С. Бердышев). – М., «Советский спорт», 2006. ISBN 5-9718-0131-7


Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по тяжёлой атлетике 1971

Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.