Чемпионат мира по футболу среди юношеских команд 2009
Чемпионат мира по футболу среди юношеских команд 2009 2009 FIFA U-17 World Cup | |
---|---|
Подробности чемпионата | |
Место проведения | Нигерия |
Города проведения | 7 |
Стадионы | 7 |
Сроки финального турнира | 24 октября – 15 ноября 2009 |
Число участников | 24 |
в финале | 2 |
Призовые места | |
Чемпион | Швейцария (1-й раз) |
Второе место | Нигерия |
Третье место | Испания |
Четвёртое место | Колумбия |
Статистика чемпионата | |
Посещаемость | 778 787 (14 977 за игру) |
Сыграно матчей | 52 |
Забито голов | 151 (2,9 за игру) |
Бомбардир(ы) | Борха Гонсалес |
Лучший игрок | Сани Эманнуэль |
Хронология | |
13-й Кубок мира ФИФА среди юниоров — проходил с 24 октября по 15 ноября 2009 года на стадионах Нигерии, в городах: Абуджа, Лагос, Энугу, Иджебу-Оде, Кано, Калабар, Кадуна и Баучи. В финальном турнире принимали участие 24 юношеские сборные, которые сначала встречались в групповых матчах, чтобы определить 16 лучших, сыгравших друг против друга в стыковых матчах до финала. В рамках турнира было сыграно 52 матча.
Содержание
Стадионы
Город | Стадион | Вместимость |
---|---|---|
Абуджа | Национальный стадион | 60,491 |
Лагос | Теслим Балогун | 24,325 |
Энугу | Ннадми Азикиве | 22,000 |
Иджебу-Оде | Gateway Stadium | 20,000 |
Кано | Сани Абача | 18,000 |
Калабар | U.J. Esuene Stadium | 16,000 |
Кадуна | Ахмаду Белло | 16,500 |
Баучи | Абубаркар Тафава Балева | 15,000 |
Групповой этап
Группа A
Сборная | Игр | Поб | Н | Пор | ГЗ | ГП | РГ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Нигерия | 3 | 2 | 1 | 0 | 6 | 4 | +2 | 7 |
Аргентина | 3 | 2 | 0 | 1 | 4 | 3 | +1 | 6 |
Германия | 3 | 1 | 1 | 1 | 7 | 6 | +1 | 4 |
Гондурас | 3 | 0 | 0 | 3 | 1 | 5 | −4 | 0 |
24 октября 2009 19:30 UTC+1 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 21 300 Судья: Равшан Ирматов (Узбекистан) |
24 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 19 560 Судья: Массимо Бузакка (Швейцария) |
27 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 14 400 Судья: Коман Кулибали (Мали) |
27 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 42 900 Судья: Стефан Ланнуа (Франция) |
30 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 3 090 Судья: Карлос Амарилья (Парагвай) |
30 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Абубаркар Тафава Балева, Баучи Зрителей: 11 467 Судья: Жаир Марруфо (США) |
Группа B
Сборная | Игр | Поб | Н | Пор | ГЗ | ГП | РГ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Швейцария | 3 | 3 | 0 | 0 | 7 | 3 | +4 | 9 |
Мексика | 3 | 2 | 0 | 1 | 3 | 2 | +1 | 6 |
Бразилия | 3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 4 | −1 | 3 |
Япония | 3 | 0 | 0 | 3 | 5 | 9 | −4 | 0 |
24 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 15 254 Судья: Говард Уэбб (Англия) |
24 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 9 870 Судья: Майкл Хестер (Новая Зеландия) |
27 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 9 920 Судья: Карлос Батрес (Гватемала) |
27 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 21 115 Судья: Том Хеннинг Эвребё (Норвегия) |
30 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 17 105 Судья: Стефан Ланнуа (Франция) |
30 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 4 250 Судья: Эдди Майе (Сейшельские острова) |
Группа C
Сборная | Игр | Поб | Н | Пор | ГЗ | ГП | РГ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Иран | 3 | 2 | 1 | 0 | 3 | 0 | +3 | 7 |
Колумбия | 3 | 1 | 2 | 0 | 4 | 3 | +1 | 5 |
Нидерланды | 3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 4 | −1 | 3 |
Гамбия | 3 | 0 | 1 | 2 | 3 | 6 | −3 | 1 |
25 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 9 200 Судья: Пабло Посо (Чили) |
25 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 10 100 Судья: Джером Деймон (ЮАР) |
28 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 6 800 Судья: Равшан Ирматов (Узбекистан) |
28 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 8 600 Судья: Майкл Хестер (Новая Зеландия) |
31 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 6 100 Судья: Говард Уэбб (Англия) |
31 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Ннадми Азикиве, Энугу Зрителей: 7 461 Судья: Карлос Батрес (Гватемала) |
Группа D
Сборная | Игр | Поб | Н | Пор | ГЗ | ГП | РГ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Турция | 3 | 2 | 1 | 0 | 6 | 2 | +4 | 7 |
Буркина-Фасо | 3 | 1 | 1 | 1 | 5 | 3 | +2 | 4 |
Новая Зеландия | 3 | 0 | 3 | 0 | 3 | 3 | 0 | 3 |
Коста-Рика | 3 | 0 | 1 | 2 | 3 | 9 | −6 | 1 |
25 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Ннадми Азикиве, Энугу Зрителей: 12 350 Судья: Карлос Амарилья (Парагвай) |
25 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Ннадми Азикиве, Энугу Зрителей: 16 850 Судья: Эдди Майе (Сейшельские острова) |
28 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Ннадми Азикиве, Энугу Зрителей: 10 195 Судья: Говард Уэбб (Англия) |
29 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Ннадми Азикиве, Энугу Зрителей: 5 632 Судья: Джером Деймон (ЮАР) |
31 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Ннадми Азикиве, Энугу Зрителей: 14 483 Судья: Равшан Ирматов (Узбекистан) |
31 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 7 000 Судья: Мартин Васкес (Уругвай) |
Группа E
Сборная | Игр | Поб | Н | Пор | ГЗ | ГП | РГ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Испания | 3 | 3 | 0 | 0 | 9 | 3 | +6 | 9 |
США | 3 | 2 | 0 | 1 | 3 | 2 | +1 | 6 |
ОАЭ | 3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 4 | −1 | 3 |
Малави | 3 | 0 | 0 | 3 | 1 | 7 | −6 | 0 |
26 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Сани Абача, Кано Зрителей: 8 500 Судья: Мартин Васкес (Уругвай) |
26 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Сани Абача, Кано Зрителей: 19 500 Судья: Виктор Кашшаи (Венгрия) |
29 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Сани Абача, Кано Зрителей: 9 000 Судья: Массимо Бузакка (Швейцария) |
29 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Сани Абача, Кано Зрителей: 20 000 Судья: Вольфганг Штарк (Германия) |
1 ноября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Сани Абача, Кано Зрителей: 7 000 Судья: Пабло Посо (Чили) |
1 ноября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Gateway Stadium, Иджебу-Оде Зрителей: 13 780 Судья: Коман Кулибали (Мали) |
Группа F
Сборная | Игр | Поб | Н | Пор | ГЗ | ГП | РГ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Италия | 3 | 2 | 1 | 0 | 3 | 1 | +2 | 7 |
Республика Корея | 3 | 2 | 0 | 1 | 6 | 3 | +3 | 6 |
Уругвай | 3 | 1 | 1 | 1 | 3 | 3 | 0 | 4 |
Алжир | 3 | 0 | 0 | 3 | 0 | 5 | −5 | 0 |
26 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Ахмаду Белло, Кадуна Зрителей: 13 700 Судья: Вольфганг Штарк (Германия) |
26 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Ахмаду Белло, Кадуна Зрителей: 18 418 Судья: Жаир Марруфо (США) |
29 октября 2009 16:00 UTC+1 |
|
Ахмаду Белло, Кадуна Зрителей: 11 400 Судья: Пабло Посо (Чили) |
29 октября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Ахмаду Белло, Кадуна Зрителей: 13 879 Судья: Виктор Кашшаи (Венгрия) |
1 ноября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Ахмаду Белло, Кадуна Зрителей: 14 755 Судья: Майкл Хестер (Новая Зеландия) |
1 ноября 2009 19:00 UTC+1 |
|
Сани Абача, Кано Зрителей: 20 000 Судья: Том Хеннинг Эвребё (Норвегия) |
Команды, занявшие третьи места
В соответствии с регламентом турнира 4 команды из 6 занявших третьи места в своих группах, проходят в 1/8 финала.
Группа | Команда | Место | В | Н | П | ГЗ | ГП | +/- | Рейтинг FP | Очки |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
A | Германия | 3 | 1 | 1 | 1 | 7 | 6 | +1 | −7 | 4 |
F | Уругвай | 3 | 1 | 1 | 1 | 3 | 3 | 0 | −3 | 4 |
D | Новая Зеландия | 3 | 0 | 3 | 0 | 3 | 3 | 0 | −3 | 3 |
E | ОАЭ | 3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 4 | −1 | −5 | 3 |
B | Бразилия | 3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 4 | −1 | −6 | 3 |
C | Нидерланды | 3 | 1 | 0 | 2 | 3 | 4 | −1 | −6 | 3 |
Плей-офф
1/8 финала | Четвертьфиналы | Полуфиналы | Финал | |||||||||||
4 ноября - #37 | ||||||||||||||
Аргентина | 2 | |||||||||||||
8 ноября — #46 | ||||||||||||||
Колумбия
|
3 | |||||||||||||
Колумбия
* |
1(5) | |||||||||||||
4 ноября — #41 | ||||||||||||||
Турция | 1(3) | |||||||||||||
Турция
|
2 | |||||||||||||
12 ноября — #49 | ||||||||||||||
ОАЭ | 0 | |||||||||||||
Колумбия | 0 | |||||||||||||
4 ноября — #38 | ||||||||||||||
Швейцария
|
4 | |||||||||||||
Швейцария
|
4 | |||||||||||||
8 ноября — #45 | ||||||||||||||
Германия | 3 | |||||||||||||
Швейцария
|
2 | |||||||||||||
4 ноября — #39 | ||||||||||||||
Италия | 1 | |||||||||||||
Италия
|
2 | |||||||||||||
15 ноября — #52 | ||||||||||||||
США | 1 | |||||||||||||
Швейцария
|
1 | |||||||||||||
5 ноября — #40 | ||||||||||||||
Нигерия | 0 | |||||||||||||
Испания
|
4 | |||||||||||||
9 ноября — #47 | ||||||||||||||
Буркина-Фасо | 1 | |||||||||||||
Испания
* |
3(4) | |||||||||||||
5 ноября — #43 | ||||||||||||||
Уругвай | 3(2) | |||||||||||||
Иран | 1 | |||||||||||||
12 ноября — #50 | ||||||||||||||
Уругвай
|
2 | |||||||||||||
Испания | 1 | |||||||||||||
5 ноября — #42 | ||||||||||||||
Нигерия
|
3 | Третье место | ||||||||||||
Мексика | 1(3) | |||||||||||||
9 ноября — #48 | 15 ноября — #51 | |||||||||||||
Республика Корея
* |
1(5) | |||||||||||||
Республика Корея | 1 | Колумбия | 0 | |||||||||||
5 ноября — #44 | ||||||||||||||
Нигерия
|
3 | Испания
|
1 | |||||||||||
Нигерия
|
5 | |||||||||||||
Новая Зеландия | 0 | |||||||||||||
- — победа в серии послематчевых пенальти
1/8 финала
4 ноября 2009 16:00 |
|
Gateway Stadium, Иджебу-Оде Зрителей: 12 460 Судья: Вольфганг Штарк (Германия) |
4 ноября 2009 19:00 |
|
Ннадми Азикиве, Энугу Зрителей: 16 782 Судья: Эдди Майе (Сейшельские острова) |
4 ноября 2009 19:00 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 15 515 Судья: Мартин Васкес (Уругвай) |
4 ноября 2009 16:00 |
|
Ахмаду Белло, Кадуна Зрителей: 11 301 Судья: Карлос Амарилья (Парагвай) |
5 ноября 2009 16:00 |
|
Сани Абача, Кано Зрителей: 14 000 Судья: Майкл Хестер (Новая Зеландия) |
5 ноября 2009 19:00 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 3 600 Судья: Стефан Ланнуа (Франция) |
5 ноября 2009 16:00 |
|
Абубаркар Тавафа Балева, Баучи Зрителей: 11 589 Судья: Жером Деймон (ЮАР) |
5 ноября 2009 19:00 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 35 200 Судья: Массимо Бусакка (Швейцария) |
Четвертьфинал
8 ноября 2009 16:00 |
|
Абубаркар Тавафа Балева, Баучи Зрителей: 11 532 Судья: Коман Кулибали (Мали) |
8 ноября 2009 19:00 |
|
Gateway Stadium, Иджебу-Оде Зрителей: 13 482 Судья: Виктор Кашшаи (Венгрия) |
9 ноября 2009 16:00 |
|
Ахмаду Белло, Кадуна Зрителей: 10 281 Судья: Карлос Батрес (Гватемала) |
9 ноября 2009 19:00 |
|
U.J. Esuene Stadium, Калабар Зрителей: 9 100 Судья: Говард Уэбб (Англия) |
Полуфинал
12 ноября 2009 16:00 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 18 011 Судья: Майкл Хестер (Новая Зеландия) |
12 ноября 2009 19:00 |
|
Теслим Балогун, Лагос Зрителей: 24 000 Судья: Равшан Ирматов (Узбекистан) |
Матч за 3-е место
15 ноября 2009 16:00 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 40 000 Судья: Коман Кулибали (Мали) |
Финал
15 ноября 2009 19:00 |
|
Национальный стадион, Абуджа Зрителей: 60 000 Судья: Мартин Васкес (Уругвай) |
Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по футболу среди юношеских команд 2009"
Ссылки
Сборная Швейцарии — юношеский чемпионат мира 2009 — чемпион
| ||
---|---|---|
1 Зигрист (в) • 2 Гонсалвеш • 3 Камбер • 4 Шапюи • 5 Весели (к) • 6 Нимелей • 7 Бюсс • 8 Буфф • 9 Сеферович • 10 Бен Халифа • 11 Джака • 12 Шпигель (в) • 13 Родригес • 14 Мартиньони • 15 Хайрович • 16 Касами • 17 Накич • 18 Веччи • 19 Тосетти • 20 Миятович • 21 Киассумбуа (в) • тренер: Рисер |
|
Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по футболу среди юношеских команд 2009
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.