Чемпионат мира по футболу 1954 (составы)
Поделись знанием:
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
В этой статье находятся составы, заявленные на Чемпионат мира по футболу 1954 федерациями соответствующих стран.
| Группа 1 | Группа 2 | Группа 3 | Группа 4 |
|---|---|---|---|
 Бразилия  Югославия  Франция  Мексика
|
 Венгрия  ФРГ  Турция  Южная Корея
|
 Уругвай  Австрия  Чехословакия  Шотландия
|
 Англия  Швейцария  Италия  Бельгия
|
Содержание
Группа 1
Бразилия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Кастильо | Флуминенсе |
27 ноября 1927 | 26 | 3 | -5 |
| 21 | Велудо | Флуминенсе |
7 августа 1930 | 23 | - | - |
| 22 | Кабесан | Коринтианс |
23 августа 1930 | 23 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Джалма Сантос | Португеза Деспортос |
27 февраля 1929 | 25 | 3 | 1 |
| 3 | Нилтон Сантос | Ботафого |
16 мая 1925 | 29 | 3 | 0 |
| 4 | Бранданзиньо | Португеза Деспортос |
9 июня 1925 | 29 | 3 | 0 |
| 12 | Паулиньо | Интернасьонал |
15 апреля 1932 | 22 | - | - |
| 13 | Алфредо Рамос | Сан-Паулу |
27 октября 1924 | 29 | - | - |
| 15 | Мауро Рамос | Сан-Паулу |
30 августа 1930 | 23 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 5 | Пиньейро | Флуминенсе |
13 января 1932 | 22 | 3 | 0 |
| 6 | Бауэр | Сан-Паулу |
21 ноября 1925 | 28 | 3 | 0 |
| 14 | Эли | Васко да Гама |
14 мая 1921 | 33 | - | - |
| 16 | Декинья | Фламенго |
19 марта 1928 | 26 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Жулиньо | Португеза Деспортос |
29 июля 1929 | 24 | 3 | 2 |
| 8 | Диди | Флуминенсе |
8 октября 1928 | 25 | 3 | 2 |
| 9 | Балтазар | Коринтианс |
14 января 1926 | 28 | 2 | 1 |
| 10 | Пинга | Васко да Гама |
11 февраля 1924 | 30 | 2 | 2 |
| 11 | Родригес Тату | Палмейрас |
27 июня 1925 | 28 | 2 | 0 |
| 17 | Мауриньо | Сан-Паулу |
6 июня 1933 | 21 | 1 | 0 |
| 18 | Умберто | Палмейрас |
4 февраля 1934 | 20 | 1 | 0 |
| 19 | Индио | Фламенго |
1 марта 1931 | 23 | 1 | 0 |
| 20 | Рубенс | Фламенго |
24 ноября 1928 | 25 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Зезе Морейра | 16 октября 1904 | 49 | |||
Югославия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Владимир Беара | Хайдук Сплит |
2 ноября 1928 | 25 | 3 | -1 |
| 12 | Бранко Краль | Динамо Загреб |
10 марта 1924 | 30 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Бранко Станкович | Црвена Звезда |
31 октября 1921 | 32 | 3 | 0 |
| 3 | Томислав Црнкович | Динамо Загреб |
17 июня 1929 | 24 | 3 | 0 |
| 4 | Златко Чайковский | Партизан |
24 ноября 1923 | 30 | 3 | 0 |
| 13 | Милан Зекович | Црвена Звезда |
15 ноября 1925 | 28 | - | - |
| 16 | Сима Милованов | Войводина |
10 апреля 1923 | 31 | - | - |
| 17 | Бруно Белин | Партизан |
16 января 1929 | 25 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 5 | Ивица Хорват | Динамо Загреб |
16 июля 1926 | 27 | 3 | 0 |
| 6 | Вуядин Бошков | Войводина |
16 мая 1931 | 23 | 3 | 0 |
| 14 | Лев Мантула | Динамо Загреб |
8 декабря 1928 | 25 | - | - |
| 15 | Любомир Спаич | Црвена Звезда |
7 марта 1926 | 28 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Тихомир Огнянов | Спартак Суботица |
2 марта 1927 | 27 | - | - |
| 8 | Райко Митич | Црвена Звезда |
19 ноября 1922 | 31 | 3 | 0 |
| 9 | Бернард Вукас | Хайдук Сплит |
1 мая 1927 | 27 | 3 | 0 |
| 10 | Степан Бобек | Партизан |
3 декабря 1923 | 30 | 2 | 0 |
| 11 | Бранко Зебец | Партизан |
17 мая 1929 | 25 | 3 | 1 |
| 18 | Милош Милутинович | Партизан |
5 февраля 1933 | 21 | 3 | 1 |
| 19 | Златко Папец | Локомотива |
17 января 1934 | 20 | - | - |
| 20 | Дионизье Дворнич | Динамо Загреб |
27 апреля 1926 | 28 | 1 | 0 |
| 21 | Тодор Веселинович | Войводина |
22 октября 1930 | 23 | - | - |
| 22 | Александар Петакович | Раднички Нови-Београд |
6 февраля 1930 | 24 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Александар Тирнанич | 15 июля 1911 | 42 | |||
Франция
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Франсуа Реметтер | Мец |
8 августа 1928 | 25 | 2 | -3 |
| 2 | Сезар Румински | Лилль |
13 июня 1924 | 30 | - | - |
| 3 | Клод Абб | Сент-Этьен |
24 мая 1927 | 27 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 4 | Лазар Жьянесси | Монако |
9 ноября 1925 | 28 | 2 | 0 |
| 5 | Жак Гримонпон | Бордо |
30 июля 1925 | 28 | - | - |
| 6 | Раймон Каэльбель | Страсбур |
31 января 1932 | 22 | 2 | 0 |
| 7 | Роже Марш | Реймс |
5 марта 1924 | 30 | 1 | 0 |
| 14 | Арман Панверн | Реймс |
26 ноября 1926 | 27 | 1 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 8 | Гийом Бигански | Лилль |
3 ноября 1932 | 21 | - | - |
| 9 | Антуан Кюиссар | Ницца |
19 июля 1924 | 29 | - | - |
| 10 | Робер Жонке | Реймс |
3 мая 1925 | 29 | 1 | 0 |
| 11 | Ксерсес Луи | Ланс |
31 октября 1926 | 27 | - | - |
| 12 | Жан-Жак Марсель | Сошо |
13 июня 1931 | 23 | 2 | 0 |
| 15 | Абделязиз Бен-Тифур | Труа |
25 июля 1927 | 26 | 1 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 13 | Абдеррахман Мажуб | Ницца |
25 апреля 1929 | 25 | 1 | 0 |
| 16 | Рене Дерёддр | Тулуза |
22 июня 1930 | 23 | 2 | 0 |
| 17 | Леон Гловацки | Реймс |
19 февраля 1928 | 26 | 1 | 0 |
| 18 | Раймон Копа | Реймс |
13 октября 1931 | 22 | 2 | 1 |
| 19 | Мишель Леблон | Реймс |
10 мая 1932 | 22 | - | - |
| 20 | Эрнест Шульц | Олимпик Лион |
29 января 1931 | 23 | - | - |
| 21 | Андре Страпп | Лилль |
23 февраля 1928 | 26 | 2 | 0 |
| 22 | Жан Венсан | Лилль |
29 ноября 1930 | 23 | 2 | 1 |
| Главный тренер | ||||||
|
Пьер Пибаро | 16 июля 1916 | 37 | |||
Мексика
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Антонио Карбахаль | Леон |
7 июня 1929 | 25 | 1 | -3 |
| 12 | Сальвадор Мота | Атланте |
1923 | 1 | -5 | |
| Защитники | ||||||
| 2 | Нарсисо Лопес | Оро |
18 августа 1928 | 25 | 2 | 0 |
| 4 | Сатурнино Мартинес | Некакса |
1928 | 1 | 0 | |
| 5 | Рауль Карденас | Пуэбла |
30 октября 1928 | 25 | 2 | 0 |
| 13 | Серхио Браво | Леон |
1927 | - | - | |
| 14 | Хуан Гомес | Атлас |
26 июня 1924 | 29 | 1 | 0 |
| 20 | Хосе Рока | Сакатепек |
24 мая 1928 | 26 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 3 | Хорхе Ромо | Марте |
20 апреля 1923 | 31 | 2 | 0 |
| 6 | Рафаэль Авалос | Атланте |
1926 | 2 | 0 | |
| 16 | Педро Нахера | Америка |
3 февраля 1929 | 25 | - | - |
| 21 | Марио Очоа | Марте |
1927 | - | - | |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Альфредо Торрес | Атлас |
31 мая 1931 | 23 | 2 | 0 |
| 8 | Хосе Наранхо | Оро |
19 марта 1926 | 28 | 2 | 0 |
| 9 | Хосе Луис Ламадрид | Некакса |
3 июля 1930 | 23 | 2 | 1 |
| 10 | Томас Балькасар | Гвадалахара |
21 декабря 1931 | 22 | 2 | 1 |
| 11 | Рауль Арельяно | Гвадалахара |
28 февраля 1935 | 19 | 2 | 0 |
| 15 | Карлос Бланко | Некакса |
5 марта 1927 | 27 | - | - |
| 17 | Карлос Септьен | Тампико |
18 января 1923 | 31 | - | - |
| 18 | Карлос Карус | Толука |
10 июля 1930 | 23 | - | - |
| 19 | Мойсес Хинич | Атланте |
- | - | ||
| 22 | Ранульфо Кортес | Оро |
- | - | ||
| Главный тренер | ||||||
 |
Антонио Лопес Эрранс | 4 мая 1913 | 41 | |||
Группа 2
Венгрия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Дьюла Грошич | Гонвед |
4 февраля 1926 | 28 | 5 | -10 |
| 21 | Шандор Геллер | Вёрёш Лобого |
12 июля 1925 | 28 | - | - |
| 22 | Геза Гуйяш | Ференцварош |
23 марта 1933 | 21 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Енё Бузански | Дорог |
4 мая 1925 | 29 | 5 | 0 |
| 4 | Михай Лантош | Вёрёш Лобого |
29 сентября 1928 | 25 | 5 | 2 |
| 5 | Йожеф Божик | Гонвед |
28 ноября 1925 | 28 | 5 | 0 |
| 12 | Бела Карпати | Дьёр |
30 сентября 1929 | 24 | - | - |
| 13 | Паль Вархиди | Уйпешт |
6 ноября 1931 | 22 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 3 | Дьюла Лорант | Гонвед |
6 февраля 1923 | 31 | 5 | 0 |
| 6 | Йожеф Закариаш | Вёрёш Лобого |
25 марта 1924 | 30 | 4 | 0 |
| 14 | Имре Ковач | Вёрёш Лобого |
16 ноября 1921 | 32 | - | - |
| 15 | Ференц Сойка | Сальготарьяни |
7 апреля 1931 | 23 | 1 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Йожеф Тот | Чепель |
16 мая 1929 | 25 | 3 | 1 |
| 8 | Шандор Кочиш | Гонвед |
21 сентября 1929 | 24 | 5 | 11 |
| 9 | Нандор Хидегкути | Вёрёш Лобого |
3 марта 1922 | 32 | 4 | 4 |
| 10 | Ференц Пушкаш | Гонвед |
2 апреля 1927 | 27 | 3 | 4 |
| 11 | Зольтан Цибор | Гонвед |
23 августа 1929 | 24 | 5 | 3 |
| 16 | Ласло Будаи | Гонвед |
19 июля 1928 | 25 | 2 | 0 |
| 17 | Ференц Махош | Гонвед |
30 июня 1932 | 21 | - | - |
| 18 | Лайош Чордаш | Вашаш |
6 октября 1932 | 21 | - | - |
| 19 | Петер Палоташ | Вёрёш Лобого |
27 июня 1929 | 24 | 2 | 2 |
| 20 | Михай Тот | Уйпешт |
14 сентября 1926 | 27 | 1 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Густав Шебеш | 22 января 1906 | 48 | |||
ФРГ
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Тони Турек | Фортуна Дюссельдорф |
18 января 1919 | 35 | 5 | -6 |
| 21 | Хайнц Кубш | Пирмазенс |
20 июля 1930 | 23 | - | - |
| 22 | Хайнц Квятковски | Боруссия Дортмунд |
16 июля 1926 | 27 | 1 | -8 |
| Защитники | ||||||
| 2 | Фриц Лабанд | Гамбург |
1 ноября 1925 | 28 | 3 | 0 |
| 3 | Вернер Кольмайер | Кайзерслаутерн |
19 апреля 1924 | 30 | 5 | 0 |
| 4 | Ханс Бауэр | Бавария Мюнхен |
28 июля 1927 | 26 | 2 | 0 |
| 5 | Херберт Эрхардт | Гройтер Фюрт |
6 июля 1930 | 23 | - | - |
| 6 | Хорст Эккель | Кайзерслаутерн |
8 февраля 1932 | 22 | 6 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 7 | Юпп Позипаль | Гамбург |
20 июня 1927 | 26 | 5 | 0 |
| 8 | Карл Май | Гройтер Фюрт |
27 июля 1928 | 25 | 5 | 0 |
| 9 | Пауль Мебус | Кёльн |
9 июня 1920 | 34 | 1 | 0 |
| 10 | Вернер Либрих | Кайзерслаутерн |
18 января 1927 | 27 | 4 | 0 |
| 11 | Карл-Хайнц Мецнер | Гессен Кассель |
9 января 1923 | 31 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 12 | Хельмут Ран | Рот-Вайсс Эссен |
16 августа 1929 | 24 | 4 | 4 |
| 13 | Макс Морлок | Нюрнберг |
11 мая 1925 | 29 | 5 | 6 |
| 14 | Берни Клодт | Шальке 04 |
26 октября 1926 | 27 | 2 | 1 |
| 15 | Отмар Вальтер | Кайзерслаутерн |
6 марта 1924 | 30 | 5 | 4 |
| 16 | Фриц Вальтер | Кайзерслаутерн |
31 октября 1920 | 33 | 6 | 3 |
| 17 | Рихард Херрман | Франкфурт |
28 января 1923 | 31 | 1 | 1 |
| 18 | Ули Бизингер | Аугсбург |
6 августа 1933 | 20 | - | - |
| 19 | Альфред Пфафф | Айнтрахт Франкфурт |
16 июля 1926 | 27 | 1 | 1 |
| 20 | Ханс Шефер | Кёльн |
19 октября 1927 | 26 | 5 | 4 |
| Главный тренер | ||||||
|
Зепп Хербергер | 28 марта 1897 | 57 | |||
Турция
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Тургай Шерен | Галатасарай |
15 мая 1932 | 22 | 2 | -4 |
| 12 | Шукрю Эрсой | Вефа |
14 января 1934 | 20 | 1 | -7 |
| Защитники | ||||||
| 2 | Рыдван Болатлы | Анкарагюджю |
2 декабря 1928 | 25 | 3 | 0 |
| 3 | Басри Диримлили | Фенербахче |
7 июня 1929 | 25 | 3 | 0 |
| 4 | Мустафа Эртан | Анкарагюджю |
21 апреля 1926 | 28 | 3 | 1 |
| 13 | Бюлент Экен | Галатасарай |
26 октября 1923 | 30 | - | - |
| 14 | Али Бератлыгиль | Галатасарай |
- | - | ||
| 15 | Мехмет Динчер | Фенербахче |
- | - | ||
| Полузащитники | ||||||
| 5 | Четин Зейбек | Касымпаша |
12 сентября 1932 | 21 | 3 | 0 |
| 6 | Робер Эрьол | Галатасарай |
21 декабря 1930 | 23 | 3 | 0 |
| 16 | Недим Гюнар | Фенербахче |
- | - | ||
| 17 | Наджи Эрдем | Фенербахче |
28 января 1931 | 23 | 1 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Эрол Кескин | Адалет |
2 марта 1927 | 27 | 3 | 1 |
| 8 | Суат Мамат | Галатасарай |
8 ноября 1930 | 23 | 2 | 3 |
| 9 | Феридун Бугекер | Фенербахче |
5 апреля 1933 | 21 | 1 | 0 |
| 10 | Бурхан Саргын | Фенербахче |
11 февраля 1929 | 26 | 2 | 3 |
| 11 | Лефтер Кючюкандонядис | Фенербахче |
22 декабря 1925 | 28 | 3 | 2 |
| 18 | Качмаз Акгюн | Анкарагюджю |
- | - | ||
| 19 | Ахмет Берман | Бешикташ |
- | - | ||
| 20 | Неджми Онарыджи | Адалет |
2 ноября 1925 | 28 | 2 | 0 |
| 21 | Кадри Айтач | Галатасарай |
6 августа 1931 | 22 | - | - |
| 22 | Джошкун Таш | Анкарагюджю |
23 апреля 1935 | 19 | 1 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Сандро Пуппо | 28 января 1918 | 36 | |||
Южная Корея
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Хон Док Ён | Сеул Арми |
5 мая 1921 | 33 | 2 | -16 |
| 12 | Хам Хын Чхоль | Сеул Арми |
17 ноября 1930 | 23 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Пак Кю Джон | Сеул Арми |
12 июня 1924 | 30 | 2 | 0 |
| 3 | Пак Чэ Сын | Сеул Арми |
1 апреля 1923 | 31 | 1 | 0 |
| 6 | Мин Бён Дэ | Анян Читас |
20 февраля 1918 | 36 | 1 | 0 |
| 13 | Ли Джон Гап | Вонджу |
18 марта 1920 | 34 | 1 | 0 |
| 14 | Хан Чхан Хва | Сеул Арми |
3 ноября 1922 | 31 | 1 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 4 | Кан Чхан Ги | Сеул Арми |
28 августа 1927 | 26 | 2 | 0 |
| 5 | Ли Сан Ый | Сеул Арми |
1922 | - | - | |
| 11 | Чон Нам Сик | Сеул Арми |
16 февраля 1917 | 37 | 2 | 0 |
| 15 | Ким Джи Сон | Сеул Арми |
7 ноября 1924 | 29 | 1 | 0 |
| 16 | Чу Ён Гван | Сеул Арми |
15 июля 1931 | 22 | 1 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Ли Су Нам | Сеул Арми |
1927 | 1 | 0 | |
| 8 | Чхве Джон Мин | Сеул Арми |
30 августа 1930 | 23 | 1 | 0 |
| 9 | У Сан Гвон | Сеул Арми |
2 февраля 1926 | 28 | 2 | 0 |
| 10 | Сон Нак Ун | Сеул Арми |
2 февраля 1926 | 28 | 1 | 0 |
| 17 | Пак Иль Гап | Сеул Арми |
21 марта 1926 | 28 | 1 | 0 |
| 18 | Чхве Ён Гын | Сеул Арми |
8 февраля 1923 | 31 | 1 | 0 |
| 19 | Ли Ги Джу | Пусан Юниверсити |
12 ноября 1926 | 27 | 1 | 0 |
| 20 | Чон Гук Чин | Вонсан Юниверсити |
2 января 1917 | 37 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Ким Ён Сик | 25 июля 1910 | 43 | |||
Группа 3
Уругвай
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Роке Масполи | Пеньяроль |
12 октября 1917 | 36 | 5 | -9 |
| 12 | Хулио Масейрас | Данубио |
22 апреля 1926 | 28 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Хосе Сантамария | Насьональ |
31 июля 1929 | 24 | 5 | 0 |
| 3 | Вильям Мартинес | Рампла Хуниорс |
13 января 1928 | 26 | 5 | 0 |
| 4 | Виктор Родригес Андраде | Пеньяроль |
14 февраля 1927 | 27 | 5 | 0 |
| 13 | Мирто Давуан | Пеньяроль |
13 февраля 1933 | 21 | - | - |
| 14 | Эусебио Техера | Дефенсор |
6 января 1922 | 32 | - | - |
| 15 | Урбано Ривера | Данубио |
1 апреля 1926 | 28 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 5 | Обдулио Варела | Пеньяроль |
20 сентября 1917 | 36 | 3 | 1 |
| 6 | Роберто Леопарди | Насьональ |
19 июля 1933 | 20 | - | - |
| 16 | Нестор Карбальо | Насьональ |
3 февраля 1929 | 25 | 2 | 0 |
| 17 | Луис Крус | Насьональ |
28 апреля 1925 | 29 | 5 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Хулио Аббади | Пеньяроль |
7 сентября 1930 | 23 | 4 | 2 |
| 8 | Хуан Хохберг | Пеньяроль |
19 июня 1926 | 27 | 2 | 3 |
| 9 | Оскар Мигес | Пеньяроль |
5 декабря 1927 | 26 | 3 | 3 |
| 10 | Хуан Альберто Скьяффино | Пеньяроль |
28 июля 1925 | 28 | 5 | 2 |
| 11 | Карлос Борхес | Пеньяроль |
14 января 1932 | 22 | 5 | 4 |
| 18 | Рафаэль Сауто | Насьональ |
24 октября 1930 | 23 | 1 | 0 |
| 19 | Хавьер Амбройс | Насьональ |
9 мая 1932 | 22 | 4 | 1 |
| 20 | Омар Мендес | Насьональ |
7 августа 1934 | 19 | 1 | 0 |
| 21 | Хулио Перес | Насьональ |
19 июня 1926 | 27 | - | - |
| 22 | Луис Эрнесто Кастро | Дефенсор |
31 июля 1921 | 32 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Хуан Лопес | 15 марта 1908 | 46 | |||
Австрия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Курт Шмид | Фёрст Вена |
14 июня 1926 | 28 | 4 | -6 |
| 15 | Франц Пеликан | Ваккер Вена |
6 ноября 1925 | 28 | - | - |
| 16 | Вальтер Земан | Рапид Вена |
1 мая 1927 | 27 | 1 | -6 |
| Защитники | ||||||
| 2 | Герхард Ханаппи | Рапид Вена |
16 февраля 1929 | 25 | 5 | 0 |
| 4 | Леопольд Баршанд | Винер Шпорт-Клуб |
12 августа 1925 | 28 | 4 | 0 |
| 5 | Эрнст Оцвирк | Аустрия Вена |
7 марта 1926 | 28 | 5 | 2 |
| 12 | Карл Штоц | Аустрия Вена |
27 марта 1927 | 27 | - | - |
| 20 | Пауль Халла | Рапид Вена |
10 апреля 1931 | 23 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 3 | Эрнст Хаппель | Рапид Вена |
29 ноября 1925 | 28 | 4 | 0 |
| 6 | Карл Коллер | Фёрст Вена |
9 февраля 1929 | 25 | 5 | 0 |
| 13 | Вальтер Колльман | Ваккер Вена |
17 июня 1932 | 21 | 1 | 0 |
| 14 | Карл Гиссер | Рапид Вена |
29 октября 1928 | 25 | - | - |
| 17 | Альфред Тайнитцер | Линцер АСК |
29 июля 1929 | 24 | - | - |
| 18 | Йоханн Риглер | Рапид Вена |
17 июля 1929 | 24 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Роберт Кёрнер | Рапид Вена |
21 августа 1924 | 29 | 5 | 0 |
| 8 | Вальтер Шлегер | Аустрия Вена |
19 сентября 1929 | 24 | 2 | 0 |
| 9 | Теодор Вагнер | Ваккер Вена |
6 августа 1927 | 26 | 4 | 3 |
| 10 | Эрих Пробст | Рапид Вена |
5 декабря 1927 | 26 | 5 | 6 |
| 11 | Альфред Кёрнер | Рапид Вена |
14 февраля 1926 | 28 | 4 | 2 |
| 19 | Роберт Динст | Рапид Вена |
1 марта 1928 | 26 | 2 | 0 |
| 21 | Эрнст Стояспал | Аустрия Вена |
14 января 1925 | 29 | 4 | 3 |
| 22 | Вальтер Хаумер | Ваккер Вена |
22 ноября 1928 | 25 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Вальтер Науш | 5 февраля 1907 | 47 | |||
Чехословакия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Теодор Рейманн | Слован Братислава |
10 февраля 1921 | 33 | 1 | -2 |
| 21 | Имрих Стахо | Спартак Трнава |
4 ноября 1931 | 22 | 1 | -5 |
| 22 | Вильям Шройф | Кридла Власти |
2 августа 1931 | 22 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Франтишек Шафранек | УДА Прага |
2 января 1931 | 23 | 2 | 0 |
| 4 | Ладислав Новак | УДА Прага |
5 декабря 1931 | 22 | 2 | 0 |
| 5 | Иржи Трнка | УДА Прага |
2 декабря 1926 | 27 | 2 | 0 |
| 12 | Антон Красногорский | Искра Жилина |
22 октября 1925 | 28 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 3 | Сватоплук Плускал | УДА Прага |
28 октября 1930 | 23 | 1 | 0 |
| 6 | Михал Бенедикович | Слован Братислава |
31 мая 1923 | 31 | - | - |
| 13 | Иржи Гледик | Кридла Власти |
19 апреля 1929 | 25 | 1 | 0 |
| 14 | Ян Гертл | УДА Прага |
23 января 1929 | 25 | 2 | 0 |
| 16 | Зденек Прохазка | Спартак Прага Соколово |
12 января 1928 | 26 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Ладислав Главачек | УДА Прага |
26 июня 1925 | 28 | 2 | 0 |
| 8 | Отто Гемеле | УДА Прага |
22 января 1926 | 28 | 2 | 0 |
| 9 | Антон Малатинский | Баник Гандлова |
15 января 1920 | 34 | - | - |
| 10 | Эмил Пажицкий | Слован Братислава |
14 октября 1927 | 26 | 2 | 0 |
| 11 | Иржи Пешек | Спартак Прага Соколово |
4 июня 1927 | 27 | - | - |
| 15 | Ладислав Качани | Цервена Гвезда |
1 апреля 1931 | 23 | 2 | 0 |
| 17 | Тадеаш Краус | Кридла Власти |
22 октября 1932 | 21 | 2 | 0 |
| 18 | Йозеф Маер | Баник Кладно |
8 июня 1925 | 29 | - | - |
| 19 | Ярослав Кошнар | Цервена Гвезда |
17 августа 1930 | 23 | - | - |
| 20 | Казимир Гайдош | Татран Прешов |
28 марта 1934 | 20 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Ярослав Цейп | 7 апреля 1924 | 30 | |||
Шотландия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Фред Мартин | Абердин |
13 мая 1929 | 25 | 2 | -8 |
| 14 | Джон Андерсон | Лестер Сити |
8 декабря 1929 | 24 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Вилли Каннингем | Престон Норт Энд |
22 февраля 1925 | 29 | 2 | 0 |
| 4 | Бобби Эванс | Селтик |
16 июля 1927 | 26 | - | - |
| 3 | Джок Эйрд | Бернли |
18 февраля 1926 | 28 | 2 | 0 |
| 5 | Томми Дохерти | Престон Норт Энд |
24 апреля 1928 | 26 | 2 | 0 |
| 18 | Алекс Уилсон | Портсмут |
29 октября 1933 | 20 | - | - |
| 19 | Джимми Биннинг | Куин оф зе Саут |
25 июля 1927 | 26 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 6 | Джимми Дэвидсон | Партик Тисл |
8 ноября 1925 | 28 | 2 | 0 |
| 7 | Дуг Коуи | Данди |
1 мая 1926 | 28 | 2 | 0 |
| 17 | Дэвид Мейтерс | Партик Тисл |
23 октября 1931 | 22 | - | - |
| 20 | Бобби Комб | Хайберниан |
29 февраля 1924 | 30 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 8 | Джон Маккензи | Партик Тисл |
4 сентября 1925 | 28 | 2 | 0 |
| 9 | Джордж Хэмилтон | Абердин |
7 декабря 1917 | 36 | - | - |
| 10 | Аллан Браун | Блэкпул |
12 октября 1926 | 27 | 2 | 0 |
| 11 | Нил Мохан | Селтик |
6 апреля 1927 | 27 | 2 | 0 |
| 12 | Вилли Ферни | Селтик |
22 ноября 1928 | 25 | 2 | 0 |
| 13 | Вилли Ормонд | Хайберниан |
23 февраля 1927 | 27 | 2 | 0 |
| 15 | Бобби Джонстон | Хайберниан |
7 сентября 1929 | 24 | - | - |
| 16 | Джеки Хендерсон | Портсмут |
17 января 1932 | 22 | - | - |
| 21 | Эрни Копленд | Рэйт Роверс |
- | - | ||
| 22 | Иан Макмиллан | Эйрдренианс |
18 марта 1931 | 23 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Энди Битти | 11 августа 1913 | 40 | |||
Группа 4
Англия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Джил Меррик | Бирмингем Сити |
26 января 1922 | 32 | 3 | -8 |
| 12 | Тед Бергин | Шеффилд Юнайтед |
29 апреля 1927 | 27 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Рон Стэнифорт | Хаддерсфилд Таун |
13 апреля 1924 | 30 | 3 | 0 |
| 3 | Роджер Берн | Манчестер Юнайтед |
8 февраля 1929 | 25 | 3 | 0 |
| 4 | Билли Райт | Вулверхэмптон Уондерерс |
6 февраля 1924 | 30 | 3 | 0 |
| 13 | Кен Грин | Бирмингем Сити |
27 апреля 1924 | 30 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 5 | Сид Оуэн | Лутон Таун |
28 февраля 1922 | 32 | 1 | 0 |
| 6 | Джимми Дикинсон | Портсмут |
24 апреля 1925 | 29 | 3 | 0 |
| 14 | Билл Макгарри | Хаддерсфилд Таун |
10 июня 1927 | 27 | 2 | 0 |
| 18 | Алленби Чилтон | Манчестер Юнайтед |
16 сентября 1918 | 35 | - | - |
| 19 | Кен Армстронг | Челси |
3 июня 1924 | 30 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Стенли Мэтьюз | Блэкпул |
1 февраля 1915 | 39 | 2 | 0 |
| 8 | Айвор Бродис | Ньюкасл Юнайтед |
18 декабря 1922 | 31 | 3 | 2 |
| 9 | Нэт Лофтхаус | Болтон Уондерерс |
27 августа 1925 | 28 | 2 | 3 |
| 10 | Томми Тейлор | Манчестер Юнайтед |
29 января 1932 | 22 | 2 | 0 |
| 11 | Том Финни | Престон Норт Энд |
5 апреля 1922 | 32 | 3 | 1 |
| 15 | Деннис Уилшоу | Вулверхэмптон Уондерерс |
11 марта 1926 | 28 | 2 | 1 |
| 16 | Альберт Куиксолл | Шеффилд Уэнсдей |
9 августа 1933 | 20 | - | - |
| 17 | Джимми Маллен | Вулверхэмптон Уондерерс |
6 января 1923 | 31 | 1 | 1 |
| 20 | Бедфорд Джеззард | Фулхэм |
19 октября 1927 | 26 | - | - |
| 21 | Джонни Хейнс | Фулхэм |
17 октября 1934 | 19 | - | - |
| 22 | Гарри Хупер | Вест Хэм Юнайтед |
14 июня 1933 | 21 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Уолтер Уинтерботтом | 31 января 1913 | 41 | |||
Швейцария
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Вальтер Айх | Янг Бойз |
27 мая 1925 | 29 | 0 | 0 |
| 2 | Эжен Парлье | Серветт |
13 февраля 1929 | 25 | 4 | -11 |
| 3 | Жорж Штубер | Лозанна |
11 мая 1925 | 29 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 5 | Марсель Флюккигер | Янг Бойз |
20 сентября 1929 | 24 | 1 | 0 |
| 6 | Роже Матис | Лозанна |
4 апреля 1921 | 33 | - | - |
| 7 | Андре Нёри | Локарно |
3 сентября 1921 | 32 | 4 | 0 |
| 10 | Оливер Эггиман | Ла-Шо-де-Фон |
28 января 1919 | 35 | 3 | 0 |
| 12 | Жильбер Фесселе | Ла-Шо-де-Фон |
16 апреля 1926 | 28 | - | - |
| 14 | Вилли Кернен | Ла-Шо-де-Фон |
6 августа 1929 | 24 | 4 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 4 | Роже Боке | Лозанна |
9 апреля 1921 | 33 | 4 | 0 |
| 8 | Хайнц Биглер | Янг Бойз |
21 декабря 1925 | 28 | 1 | 0 |
| 9 | Шарль Казали | Янг Бойз |
27 апреля 1923 | 31 | 3 | 0 |
| 11 | Норберт Эшман | Лозанна |
19 сентября 1933 | 20 | - | - |
| 13 | Иво Фрозио | Грассхопперс |
27 апреля 1930 | 24 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 15 | Шарль Антенен | Ла-Шо-де-Фон |
3 ноября 1929 | 24 | 3 | 0 |
| 16 | Робер Балламан | Грассхопперс |
21 июня 1926 | 27 | 4 | 4 |
| 17 | Жак Фаттон | Серветт |
19 декабря 1925 | 28 | 4 | 1 |
| 18 | Йозеф Хюги | Базель |
23 января 1930 | 24 | 3 | 6 |
| 19 | Марсель Морон | Ла-Шо-де-Фон |
25 марта 1929 | 25 | - | - |
| 20 | Ойген Майер | Янг Бойз |
30 апреля 1930 | 24 | 2 | 0 |
| 21 | Фердинандо Рива | Кьяссо |
3 июля 1930 | 23 | - | - |
| 22 | Роже Фонлантен | Грассхопперс |
5 декабря 1930 | 23 | 4 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Карл Раппан | 26 сентября 1905 | 48 | |||
Италия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Джорджо Гецци | Интернационале |
10 июля 1930 | 23 | 2 | -3 |
| 12 | Джованни Виола | Ювентус |
20 июня 1925 | 28 | 1 | -4 |
| 22 | Леонардо Костальола | Фиорентина |
27 октября 1921 | 32 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Гвидо Винченци | Интернационале |
14 июля 1932 | 21 | 1 | 0 |
| 3 | Джованни Джакомацци | Интернационале |
18 января 1928 | 26 | 3 | 0 |
| 4 | Майно Нери | Интернационале |
30 июня 1924 | 29 | 2 | 0 |
| 13 | Ардико Маньини | Фиорентина |
21 октября 1928 | 25 | 2 | 0 |
| 14 | Серджо Червато | Фиорентина |
23 марта 1929 | 25 | - | - |
| 15 | Джакомо Мари | Сампдория |
17 октября 1924 | 29 | 1 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 5 | Омеро Тоньон | Милан |
3 марта 1924 | 30 | 3 | 0 |
| 6 | Фульвио Нести | Интернационале |
8 июня 1925 | 29 | 3 | 1 |
| 16 | Рино Феррарио | Ювентус |
7 декабря 1926 | 27 | - | - |
| 17 | Армандо Сегато | Фиорентина |
3 мая 1930 | 24 | 1 | 0 |
| 20 | Гвидо Граттон | Фиорентина |
23 сентября 1932 | 21 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Эрмес Муччинелли | Ювентус |
28 июля 1927 | 26 | 2 | 0 |
| 8 | Эджисто Пандольфини | Рома |
19 февраля 1926 | 28 | 3 | 1 |
| 9 | Карло Галли | Рома |
6 марта 1931 | 23 | 2 | 1 |
| 10 | Джино Каппелло | Болонья |
2 июня 1920 | 34 | 1 | 0 |
| 11 | Бенито Лоренци | Интернационале |
20 декабря 1925 | 28 | 3 | 1 |
| 18 | Джино Пивателли | Болонья |
27 марта 1933 | 21 | - | - |
| 19 | Джампьеро Бониперти | Ювентус |
4 июля 1928 | 25 | 1 | 1 |
| 21 | Амлето Фриньяни | Милан |
5 марта 1932 | 22 | 2 | 1 |
| Главный тренер | ||||||
|
Лайош Цейзлер | 5 октября 1893 | 60 | |||
Бельгия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Леопольд Гернай | Остенде |
25 февраля 1927 | 27 | 2 | -8 |
| 12 | Шарль Гертс | Беерсхот |
29 октября 1930 | 23 | - | - |
| 17 | Раймон Ауслос | Уайт Стар |
3 февраля 1930 | 24 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Марсель Дрис | Берхем Спорт |
19 сентября 1929 | 24 | 2 | 0 |
| 3 | Фонс ван Брандт | Льерс |
24 июня 1927 | 26 | 2 | 0 |
| 4 | Констант Хёйсманс | Беерсхот |
11 октября 1928 | 25 | 2 | 0 |
| 13 | Анри Дирикс | Юнион Сен-Жиль |
7 июля 1927 | 26 | - | - |
| 18 | Жеф ван дер Линден | Антверпен |
2 ноября 1927 | 26 | - | - |
| 19 | Жо Баккарт | Шарлеруа |
5 августа 1921 | 32 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 5 | Луи Карре | Льеж |
7 января 1925 | 29 | 2 | 0 |
| 6 | Вики Мес | Антверпен |
26 января 1927 | 27 | 2 | 0 |
| 14 | Роберт ван Керкховен | Даринг Клаб |
1 октября 1924 | 29 | - | - |
| 20 | Робер Мартенс | Антверпен |
24 января 1930 | 24 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Жеф Влирс | Тонгерен |
18 декабря 1932 | 21 | - | - |
| 8 | Денис Хауф | Стандард Льеж |
16 февраля 1932 | 22 | 1 | 0 |
| 9 | Анри Коппенс | Беерсхот |
29 апреля 1930 | 24 | 2 | 1 |
| 10 | Леопольд Ануль | Льеж |
19 августа 1922 | 31 | 2 | 3 |
| 11 | Жеф Мерманс | Андерлехт |
16 февраля 1922 | 32 | 2 | 0 |
| 15 | Поли ван ден Бос | Андерлехт |
30 апреля 1926 | 28 | 1 | 0 |
| 16 | Питер ван ден Бос | Андерлехт |
31 октября 1927 | 26 | 2 | 0 |
| 21 | Жан ван Стен | Андерлехт |
2 июня 1929 | 25 | - | - |
| 22 | Люк ван Хойвеген | Даринг Клаб |
1 января 1929 | 25 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Даг Ливингстон | 25 февраля 1898 | 56 | |||
Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по футболу 1954 (составы)"
Примечания
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по футболу 1954 (составы)
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
