Чемпионат мира по футболу 1974 (составы)
Поделись знанием:
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
В этой статье находятся составы, заявленные на Чемпионат мира по футболу 1974 федерациями соответствующих стран.
| Группа 1 | Группа 2 | Группа 3 | Группа 4 |
|---|---|---|---|
 ГДР  ФРГ  Чили  Австралия
|
 Югославия  Бразилия  Шотландия  Заир
|
 Нидерланды  Швеция  Болгария  Уругвай
|
 Польша  Аргентина  Италия  Гаити
|
Содержание
Группа 1
ГДР
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Юрген Крой | Заксенринг |
19 октября 1946 | 27 | 6 | -5 |
| 21 | Вольфганг Блохвиц | Карл Цейсс |
8 февраля 1941 | 33 | - | - |
| 22 | Вернер Фризе | Локомотив Лейпциг |
30 марта 1946 | 28 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Лотар Курбювайт | Карл Цейсс |
6 ноября 1950 | 23 | 4 | 0 |
| 3 | Бернд Бранш | Карл Цейсс |
24 сентября 1944 | 29 | 6 | 0 |
| 4 | Конрад Вайзе | Карл Цейсс |
17 августа 1951 | 22 | 6 | 0 |
| 5 | Йоахим Фриче | Локомотив Лейпциг |
28 октября 1951 | 22 | - | - |
| 12 | Зигмар Вецлих | Динамо Дрезден |
16 ноября 1947 | 26 | 4 | 0 |
| 18 | Герд Кише | Ганза |
23 октября 1951 | 22 | 6 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 6 | Рюдигер Шнупхазе | Рот-Вайсс Эрфурт |
23 января 1954 | 20 | 2 | 0 |
| 7 | Юрген Поммеренке | Магдебург |
22 января 1953 | 21 | 3 | 0 |
| 10 | Ханс-Юрген Крайше | Динамо Дрезден |
19 июля 1947 | 26 | 3 | 0 |
| 13 | Райнхард Лаук | Динамо Берлин |
16 сентября 1946 | 27 | 3 | 0 |
| 14 | Юрген Шпарвассер | Магдебург |
4 июня 1948 | 26 | 6 | 1 |
| 16 | Харальд Ирмшер | Карл Цейсс |
12 февраля 1946 | 28 | 4 | 0 |
| 17 | Эрих Хаман | Форвертс Франкфурт-на-Одере |
27 ноября 1944 | 29 | 2 | 0 |
| 19 | Вольфганг Зегуин | Магдебург |
14 сентября 1945 | 28 | 1 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 8 | Вольфрам Лёве | Локомотив Лейпциг |
14 мая 1945 | 29 | 4 | 0 |
| 9 | Петер Дукке | Карл Цейсс |
14 октября 1941 | 32 | 3 | 0 |
| 11 | Йоахим Штрайх | Ганза |
13 апреля 1951 | 23 | 4 | 2 |
| 15 | Эберхард Фогель | Карл Цейсс |
8 апреля 1943 | 31 | 3 | 0 |
| 20 | Мартин Хоффман | Магдебург |
22 марта 1955 | 19 | 6 | 1 |
| Главный тренер | ||||||
|
Георг Бушнер | 26 декабря 1925 | 48 | |||
ФРГ
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Зепп Майер | Бавария Мюнхен |
28 февраля 1944 | 30 | 7 | -4 |
| 21 | Норберт Нигбур | Шальке 04 |
8 мая 1948 | 26 | - | - |
| 22 | Вольфганг Клефф | Боруссия Мёнхенгладбах |
16 ноября 1946 | 27 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Берти Фогтс | Боруссия Мёнхенгладбах |
30 декабря 1946 | 27 | 7 | 0 |
| 3 | Пауль Брайтнер | Бавария Мюнхен |
5 сентября 1951 | 22 | 7 | 3(1) |
| 4 | Ханс-Георг Шварценбек | Бавария Мюнхен |
3 апреля 1948 | 26 | 7 | 0 |
| 5 | Франц Беккенбауэр | Бавария Мюнхен |
11 сентября 1945 | 28 | 7 | 0 |
| 6 | Хорст-Дитер Хёттгес | Вердер |
10 сентября 1943 | 30 | 1(0+1) | 0 |
| 8 | Бернхард Кулльман | Кёльн |
1 ноября 1949 | 24 | 3 | 1 |
| 20 | Хельмут Кремерс | Шальке 04 |
24 марта 1949 | 25 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 7 | Херберт Виммер | Боруссия Мёнхенгладбах |
9 ноября 1944 | 29 | 2(1+1) | 0 |
| 10 | Гюнтер Нетцер |  Реал Мадрид |
14 сентября 1944 | 29 | 1(0+1) | 0 |
| 12 | Вольфганг Оверат | Кёльн |
29 сентября 1943 | 30 | 7 | 2 |
| 14 | Ули Хёнесс | Бавария Мюнхен |
5 января 1952 | 22 | 7(6+1) | 1(1) |
| 15 | Хайнц Флоэ | Кёльн |
28 января 1948 | 26 | 3(1+2) | 0 |
| 16 | Райнер Бонхоф | Боруссия Мёнхенгладбах |
29 марта 1952 | 22 | 4 | 1 |
| 19 | Юпп Каппелльман | Бавария Мюнхен |
19 декабря 1949 | 24 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 9 | Юрген Грабовски | Айнтрахт Франкфурт |
7 июля 1944 | 29 | 6(5+1) | 1 |
| 11 | Юпп Хайнкес | Боруссия Мёнхенгладбах |
9 мая 1945 | 29 | 2 | 0 |
| 13 | Герд Мюллер | Бавария Мюнхен |
3 ноября 1945 | 28 | 7 | 4 |
| 17 | Бернд Хёльценбайн | Айнтрахт Франкфурт |
9 марта 1946 | 28 | 6(4+2) | 0 |
| 18 | Дитер Херцог | Фортуна Дюссельдорф |
15 июля 1946 | 27 | 2 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Хельмут Шён | 15 сентября 1915 | 58 | |||
Чили
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Леопольдо Вальехос | Унион Эспаньола |
16 июля 1944 | 27 | 3 | -2 |
| 21 | Хуан Оливарес | Магальянес |
20 февраля 1941 | 33 | - | - |
| 22 | Адольфо Неф | Коло-Коло |
18 января 1946 | 28 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Роландо Гарсия | Коло-Коло |
15 декабря 1942 | 31 | 3 | 0 |
| 3 | Альберто Кинтано |  Крус Асуль |
26 апреля 1946 | 28 | 3 | 0 |
| 4 | Антонио Ариас | Унион Эспаньола |
9 октября 1944 | 29 | 3 | 0 |
| 5 | Элиас Фигероа | Интернасьонал |
25 октября 1946 | 27 | 3 | 0 |
| 6 | Хуан Родригес | Атлетико Эспаньол |
16 января 1944 | 30 | 1 | 0 |
| 12 | Хуан Мачука | Унион Эспаньола |
7 марта 1951 | 23 | - | - |
| 13 | Рафаэль Гонсалес | Коло-Коло |
24 апреля 1950 | 24 | - | - |
| 15 | Марио Галиндо | Коло-Коло |
10 августа 1951 | 22 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 8 | Франсиско Вальдес | Коло-Коло |
19 марта 1943 | 31 | 3 | 0 |
| 10 | Карлос Рейносо | Америка Мехико |
7 марта 1945 | 29 | 3 | 0 |
| 14 | Альфонсо Лара | Коло-Коло |
27 апреля 1946 | 28 | 1 | 0 |
| 16 | Гильермо Паэс | Коло-Коло |
18 апреля 1945 | 29 | 3 | 0 |
| 17 | Гильермо Явар | Универсидад де Чили |
26 марта 1943 | 31 | 2 | 0 |
| 18 | Хорхе Сосиас | Универсидад де Чили |
6 октября 1951 | 22 | 1 | 0 |
| 19 | Рохелио Фариас | Унион Эспаньола |
13 августа 1949 | 24 | 2 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Карлос Кассели | Леванте |
5 июля 1950 | 23 | 2 | 0 |
| 9 | Серхио Аумада | Коло-Коло |
2 октября 1948 | 25 | 3 | 1 |
| 11 | Леонардо Велис | Коло-Коло |
3 сентября 1945 | 28 | 3 | 0 |
| 20 | Освальдо Кастро | Америка Мехико |
14 апреля 1947 | 27 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Луис Аламос | 25 декабря 1923 | 50 | |||
Австралия
Группа 2
Югославия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Энвер Марич | Вележ |
23 апреля 1948 | 26 | 6 | -7 |
| 21 | Огнен Петрович | Црвена Звезда |
2 января 1948 | 26 | - | - |
| 22 | Ризах Мешкович | Хайдук Сплит |
10 августа 1947 | 26 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Иван Булян | Хайдук Сплит |
11 декабря 1949 | 24 | 6 | 0 |
| 3 | Энвер Хаджиабдич | Железничар Сараево |
6 ноября 1945 | 28 | 6 | 0 |
| 4 | Дражен Мужинич | Хайдук Сплит |
25 января 1953 | 21 | 2 | 0 |
| 5 | Йосип Каталинский | Железничар Сараево |
12 мая 1948 | 26 | 6 | 1 |
| 6 | Владислав Богичевич | Црвена Звезда |
7 ноября 1950 | 23 | 5 | 1 |
| 14 | Лука Перузович | Хайдук Сплит |
26 февраля 1952 | 22 | 1 | 0 |
| 15 | Кирил Дойчиновский | Црвена Звезда |
17 октября 1943 | 30 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 7 | Илия Петкович |  Труа |
22 сентября 1945 | 28 | 5 | 1 |
| 8 | Бранко Облак | Хайдук Сплит |
27 мая 1947 | 27 | 5 | 1 |
| 10 | Йован Ачимович | Црвена Звезда |
21 июня 1948 | 25 | 6 | 0 |
| 12 | Юрица Еркович | Хайдук Сплит |
25 февраля 1950 | 24 | 3 | 0 |
| 13 | Мирослав Павлович | Црвена Звезда |
23 октября 1942 | 31 | 1 | 0 |
| 16 | Франьо Владич | Вележ |
19 октября 1951 | 22 | - | - |
| 20 | Владимир Петрович | Црвена Звезда |
1 июля 1955 | 18 | 2 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 9 | Ивица Шуряк | Хайдук Сплит |
23 марта 1953 | 21 | 6 | 2 |
| 11 | Драган Джаич | Црвена Звезда |
30 мая 1946 | 28 | 5 | 1 |
| 17 | Данило Попивода | Олимпия Любляна |
1 мая 1947 | 27 | 1 | 0 |
| 18 | Станислав Караси | Црвена Звезда |
8 ноября 1946 | 27 | 4 | 2 |
| 19 | Душан Баевич | Вележ |
10 декабря 1948 | 25 | 3 | 3 |
| Главный тренер | ||||||
|
Милян Милянич | 4 мая 1930 | 44 | |||
Бразилия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Леао | Палмейрас |
11 июля 1949 | 24 | 7 | -4 |
| 12 | Ренато | Фламенго |
5 декабря 1944 | 29 | - | - |
| 22 | Валдир Перес | Сан-Паулу |
2 января 1951 | 23 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Луис Перейра | Палмейрас |
21 июня 1949 | 24 | 6 | 0 |
| 3 | Мариньо Перес | Сантос |
19 марта 1947 | 27 | 7 | 0 |
| 4 | Зе Мария | Коринтианс |
18 мая 1949 | 25 | 4 | 0 |
| 5 | Пиацца | Крузейро |
25 февраля 1943 | 31 | 3 | 0 |
| 6 | Мариньо Шагас | Ботафого |
8 февраля 1952 | 22 | 7 | 0 |
| 14 | Нелиньо | Крузейро |
26 июля 1950 | 23 | 3 | 0 |
| 15 | Алфредо | Палмейрас |
18 октября 1946 | 27 | 1 | 0 |
| 16 | Марко Антонио | Флуминенсе |
6 февраля 1951 | 23 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 10 | Ривелино | Коринтианс |
1 января 1946 | 28 | 7 | 3 |
| 11 | Пауло Сезар | Фламенго |
16 июня 1949 | 24 | 5 | 0 |
| 17 | Карпежиани | Интернасьонал |
7 февраля 1949 | 25 | 6 | 0 |
| 18 | Адемир да Гия | Палмейрас |
3 апреля 1942 | 32 | 1 | 0 |
| 21 | Дирсеу | Ботафого |
15 июня 1952 | 21 | 4 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Жаирзиньо | Ботафого |
25 декабря 1944 | 29 | 7 | 2 |
| 8 | Лейвинья | Палмейрас |
11 сентября 1949 | 24 | 3 | 0 |
| 9 | Сезар Малуко | Палмейрас |
17 мая 1945 | 29 | - | - |
| 13 | Валдомиро | Интернасьонал |
17 февраля 1946 | 28 | 6 | 1 |
| 19 | Мирандинья | Сан-Паулу |
26 февраля 1952 | 22 | 4 | 0 |
| 20 | Эду | Сантос |
6 августа 1949 | 24 | 1 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Марио Загалло | 9 августа 1931 | 42 | |||
Шотландия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Дэвид Харви |  Лидс Юнайтед |
7 февраля 1948 | 26 | 3 | -1 |
| 12 | Томсон Аллан | Данди |
5 октября 1946 | 27 | - | - |
| 13 | Джим Стюарт | Килмарнок |
9 марта 1954 | 20 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Сэнди Джардин | Рейнджерс |
31 декабря 1948 | 25 | 3 | 0 |
| 3 | Дэнни Макгрейн | Селтик |
1 мая 1950 | 24 | 3 | 0 |
| 5 | Джим Холтон | Манчестер Юнайтед |
11 апреля 1951 | 23 | 3 | 0 |
| 6 | Джон Блэкли | Хиберниан |
12 мая 1948 | 26 | 1 | 0 |
| 14 | Мартин Бьюкен | Манчестер Юнайтед |
6 марта 1949 | 25 | 2 | 0 |
| 16 | Вилли Донахи | Манчестер Сити |
5 октября 1951 | 22 | - | - |
| 21 | Гордон Маккуин | Лидс Юнайтед |
26 июня 1952 | 21 | - | - |
| 22 | Эрих Шедлер | Хиберниан |
6 августа 1949 | 24 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 4 | Билли Бремнер | Лидс Юнайтед |
9 декабря 1942 | 31 | 3 | 0 |
| 7 | Джимми Джонстон | Селтик |
30 сентября 1944 | 29 | - | - |
| 10 | Дэвид Хей | Селтик |
29 января 1948 | 26 | 3 | 0 |
| 15 | Питер Кормак | Ливерпуль |
17 июля 1946 | 27 | - | - |
| 17 | Дональд Форд | Харт оф Мидлотиан |
25 октября 1944 | 29 | - | - |
| 18 | Томми Хатчисон | Ковентри Сити |
22 сентября 1947 | 26 | 2 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 8 | Кенни Далглиш | Селтик |
4 марта 1951 | 23 | 3 | 0 |
| 9 | Джо Джордан | Лидс Юнайтед |
15 декабря 1951 | 22 | 3 | 2 |
| 11 | Питер Лоример | Лидс Юнайтед |
14 декабря 1946 | 27 | 3 | 1 |
| 19 | Денис Лоу | Манчестер Сити |
24 февраля 1940 | 34 | 1 | 0 |
| 20 | Вилли Морган | Манчестер Юнайтед |
2 октября 1944 | 29 | 2 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Вилли Ормонд | 23 февраля 1927 | 47 | |||
Заир
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Мвамба Казади | ТП Мазембе |
6 марта 1947 | 27 | 3 | -13 |
| 12 | Димби Тубиланду | Вита Киншаса |
15 марта 1948 | 26 | 1 | -1 |
| 22 | Отепа Каламбай | ТП Мазембе |
12 ноября 1948 | 25 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Илунга Мвепу | ТП Мазембе |
22 августа 1949 | 24 | 3 | 0 |
| 3 | Мванза Мукомбо | ТП Мазембе |
17 декабря 1945 | 29 | 3 | 0 |
| 4 | Чимен Бванга | ТП Мазембе |
4 января 1949 | 25 | 3 | 0 |
| 5 | Боба Лобило | Вита Киншаса |
10 апреля 1950 | 24 | 3 | 0 |
| 11 | Бабо Кабасу | Билима |
4 марта 1950 | 24 | - | - |
| 16 | Миало Мвапе | Нуики Лубумбаши |
30 декабря 1951 | 22 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 6 | Массамба Киласу | Билима |
22 декабря 1950 | 23 | 3 | 0 |
| 7 | Вамунда Чинабу | ТП Мазембе |
8 мая 1946 | 28 | 1 | 0 |
| 8 | Мамувене Мана | Санга Беленге |
10 октября 1947 | 26 | 3 | 0 |
| 9 | Кембо Уба-Кембо | Вита Киншаса |
27 декабря 1947 | 26 | 3 | 0 |
| 10 | Мантанту Кидуму | Имана |
17 ноября 1946 | 27 | 3 | 0 |
| 13 | Муламба Ндай | Вита Киншаса |
4 ноября 1948 | 25 | 2 | 0 |
| 15 | Мафу Кибонге | Вита Киншаса |
12 февраля 1945 | 29 | 2 | 0 |
| 17 | Кафула Нгой | ТП Мазембе |
11 ноября 1945 | 28 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 14 | Аделард Маянга Маку | Вита Киншаса |
31 октября 1948 | 25 | 3 | 0 |
| 18 | Мафуила Мавуба | Вита Киншаса |
15 декабря 1949 | 24 | - | - |
| 19 | Экофа Мбунгу | Имана |
24 ноября 1948 | 25 | - | - |
| 20 | Калала Нтумба | Вита Киншаса |
7 января 1949 | 25 | 1 | 0 |
| 21 | Этепе Какоко | Имана |
22 ноября 1950 | 23 | 2 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Благоя Видинич | 11 июня 1934 | 40 | |||
Группа 3
Нидерланды
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 8 | Ян Йонгблуд | Амстердам |
25 ноября 1940 | 33 | 7 | -3 |
| 18 | Пит Схрейверс | Твенте |
15 декабря 1946 | 27 | - | - |
| 21 | Эдди Трейтел | Фейеноорд |
28 мая 1946 | 28 | 0 | 0 |
| Защитники | ||||||
| 4 | Кес ван Ирссел | Твенте |
6 декабря 1945 | 28 | - | - |
| 5 | Ринус Исраэл | Фейеноорд |
19 марта 1942 | 32 | 3 | 0 |
| 7 | Тео де Йонг | Фейеноорд |
11 августа 1947 | 26 | 4 | 1 |
| 12 | Руд Крол | Аякс Амстердам |
24 марта 1949 | 25 | 7 | 1 |
| 17 | Вим Рейсберген | Фейеноорд |
18 января 1952 | 22 | 7 | 0 |
| 20 | Вим Сурбир | Аякс Амстердам |
16 января 1945 | 29 | 7 | 0 |
| 22 | Харри Вос | Фейеноорд |
4 сентября 1946 | 27 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 2 | Ари Хан | Аякс Амстердам |
16 ноября 1948 | 25 | 7 | 0 |
| 3 | Вим ван Ханегем | Фейеноорд |
20 февраля 1944 | 30 | 7 | 0 |
| 6 | Вим Янсен | Фейеноорд |
28 октября 1946 | 27 | 7 | 0 |
| 11 | Вилли ван де Керкхоф | ПСВ |
16 сентября 1951 | 22 | - | - |
| 13 | Йохан Нескенс | Аякс Амстердам |
15 сентября 1951 | 22 | 7 | 5 |
| 19 | Плён Стрик | ПСВ |
27 мая 1944 | 30 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 1 | Руд Гелс |  Брюгге |
28 июля 1948 | 25 | - | - |
| 9 | Пит Кейзер | Аякс Амстердам |
14 июня 1943 | 30 | 1 | 0 |
| 10 | Рене ван де Керкхоф | ПСВ |
16 сентября 1951 | 22 | 1 | 0 |
| 14 | Йохан Кройф | Барселона |
25 апреля 1947 | 27 | 7 | 3 |
| 15 | Роб Ренсенбринк | Андерлехт |
3 июля 1947 | 26 | 6 | 1 |
| 16 | Джонни Реп | Аякс Амстердам |
25 ноября 1951 | 22 | 7 | 4 |
| Главный тренер | ||||||
|
Ринус Михелс | 9 февраля 1928 | 46 | |||
Швеция
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Ронни Хельстрём | Хаммарбю |
21 февраля 1949 | 25 | 6 | -6 |
| 12 | Свен-Гуннар Ларссон | Эребру |
10 мая 1940 | 34 | - | - |
| 17 | Йёран Хагберг | Эстер |
8 ноября 1947 | 26 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Ян Ульссон | Отвидаберг |
30 марта 1942 | 32 | 4 | 0 |
| 3 | Кент Карлссон | Отвидаберг |
25 ноября 1945 | 28 | 6 | 0 |
| 4 | Бьёрн Нордквист | ПСВ |
6 октября 1942 | 31 | 5 | 0 |
| 5 | Бьёрн Андерссон | Эстер |
20 июля 1951 | 22 | 4 | 0 |
| 13 | Роланд Грип | Сириус Уппсала |
1 января 1941 | 33 | 3 | 0 |
| 18 | Йёрген Аугустссон | Отвидаберг |
28 октября 1952 | 21 | 3 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 6 | Уве Гран |  Грассхопперс |
9 мая 1943 | 31 | 6 | 0 |
| 7 | Бу Ларссон | Мальмё |
5 мая 1944 | 30 | 5 | 0 |
| 9 | Уве Киндвалль | Норрчёпинг |
16 мая 1943 | 31 | 2 | 0 |
| 14 | Стаффан Таппер | Мальмё |
10 июля 1948 | 25 | 5 | 0 |
| 16 | Инге Эйдерстедт | Андерлехт |
24 декабря 1946 | 27 | 2 | 0 |
| 19 | Клас Кронквист | Ландскруна |
15 октября 1944 | 29 | - | - |
| 20 | Свен Линдман | Юргорден |
19 апреля 1942 | 32 | - | - |
| 21 | Эрьян Перссон | Эргрюте |
27 августа 1942 | 31 | 2 | 0 |
| 22 | Томас Альстрём | Эльфсборг |
17 июля 1952 | 21 | 2 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 8 | Конни Торстенссон | Бавария Мюнхен |
28 августа 1949 | 24 | 5 | 1 |
| 10 | Ральф Эдстрём | ПСВ |
7 октября 1952 | 21 | 6 | 4 |
| 11 | Роланд Сандберг | Кайзерслаутерн |
16 декабря 1946 | 27 | 6 | 2 |
| 15 | Бенно Магнуссон | Кайзерслаутерн |
4 февраля 1953 | 21 | 2 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Георг Эриксон | 18 декабря 1919 | 54 | |||
Болгария
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Румянчо Горанов | Локомотив София |
17 марта 1950 | 24 | 2 | -1 |
| 21 | Стефан Стайков | Левски |
3 октября 1949 | 24 | 1 | -4 |
| 22 | Симеон Симеонов | ЦСКА София |
26 апреля 1946 | 28 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Иван Зафиров | ЦСКА София |
30 декабря 1947 | 26 | - | - |
| 3 | Добромир Жечев | Левски |
12 ноября 1942 | 31 | - | - |
| 6 | Димитр Пенев | ЦСКА София |
12 июля 1945 | 28 | 3 | 0 |
| 12 | Стефан Аладжов | Левски |
18 октября 1947 | 26 | - | - |
| 17 | Аспарух Никодимов | ЦСКА София |
21 августа 1945 | 28 | 2 | 0 |
| 18 | Цонё Василев | ЦСКА София |
7 января 1952 | 22 | 3 | 0 |
| 19 | Кирил Ивков | Левски |
21 июня 1946 | 27 | 3 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 4 | Стефан Величков | Этыр |
15 февраля 1949 | 25 | 3 | 0 |
| 5 | Божил Колев | ЦСКА София |
20 мая 1949 | 25 | 3 | 0 |
| 10 | Иван Стоянов | Левски |
20 января 1949 | 25 | 1 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 7 | Войн Войнов | Левски |
7 сентября 1952 | 21 | 3 | 0 |
| 8 | Христо Бонев | Локомотив Пловдив |
3 февраля 1947 | 27 | 3 | 1 |
| 9 | Атанас Михайлов | Локомотив София |
5 июля 1949 | 24 | 3 | 0 |
| 11 | Георги Денев | ЦСКА София |
18 апреля 1950 | 24 | 3 | 0 |
| 13 | Младен Василев | Академик София |
29 июля 1947 | 26 | 1 | 0 |
| 14 | Кирил Миланов | Левски |
17 октября 1948 | 25 | - | - |
| 15 | Павел Панов | Левски |
14 сентября 1950 | 23 | 3 | 0 |
| 16 | Божидар Григоров | Славия София |
27 июля 1945 | 28 | - | - |
| 20 | Красимир Борисов | Локомотив София |
8 апреля 1950 | 24 | 1 | 0 |
| Главный тренер | ||||||
|
Христо Младенов | 7 января 1928 | 46 | |||
Уругвай
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Ладислао Мазуркевич | Атлетико Минейро |
14 февраля 1945 | 29 | 3 | -6 |
| 12 | Эктор Сантос | Насьональ |
29 октября 1944 | 29 | - | - |
| 22 | Густаво Фернандес | Рентистас |
16 февраля 1952 | 22 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Баудилио Хауреги | Ривер Плейт Монтевидео |
9 июля 1945 | 28 | 3 | 0 |
| 3 | Хуан Масник | Насьональ |
2 марта 1943 | 31 | 3 | 0 |
| 4 | Пабло Форлан | Сан-Паулу |
14 июля 1945 | 28 | 3 | 0 |
| 5 | Хулио Монтеро Кастильо | Гранада |
25 апреля 1944 | 30 | 1 | 0 |
| 6 | Рикардо Павони | Индепендьенте |
8 июля 1943 | 30 | 3 | 1 |
| 13 | Густаво де Симоне | Дефенсор Спортинг |
23 апреля 1948 | 26 | - | - |
| 14 | Луис Гаристо | Пеньяроль |
3 декабря 1945 | 28 | 2 | 0 |
| 15 | Марио Гонсалес | Пеньяроль |
27 мая 1950 | 24 | - | - |
| Полузащитники | ||||||
| 7 | Луис Кубилья | Насьональ |
28 марта 1940 | 34 | 2 | 0 |
| 8 | Виктор Эспарраго | Севилья |
6 октября 1944 | 29 | 3 | 0 |
| 10 | Педро Роча | Сан-Паулу |
3 декабря 1942 | 31 | 3 | 0 |
| 16 | Альберто Кардаччио | Данубио |
26 августа 1949 | 24 | 1 | 0 |
| 17 | Хулио Сесар Хименес | Пеньяроль |
27 августа 1954 | 19 | - | - |
| 18 | Вальтер Мантегацца | Насьональ |
17 июня 1952 | 21 | 3 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 9 | Фернандо Морена | Пеньяроль |
2 февраля 1952 | 22 | 3 | 0 |
| 11 | Рубен Корбо | Пеньяроль |
20 января 1952 | 22 | 2 | 0 |
| 19 | Денис Милар | Ливерпуль Монтевидео |
20 июня 1952 | 21 | 3 | 0 |
| 20 | Хуан Сильва | Пеньяроль |
30 августа 1948 | 25 | - | - |
| 21 | Хосе Гомес | Серро |
23 октября 1949 | 24 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Роберто Порта | 7 июня 1913 | 61 | |||
Группа 4
Польша
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Анджей Фишер | Гурник Забже |
15 января 1952 | 22 | - | - |
| 2 | Ян Томашевский | Лодзь |
9 января 1948 | 26 | 7 | -5 |
| 3 | Зигмунт Калиновский | Слёнск |
2 мая 1949 | 25 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 4 | Антоний Шимановский | Висла Краков |
13 января 1951 | 23 | 7 | 0 |
| 5 | Збигнев Гут | Одра Ополе |
17 апреля 1949 | 25 | 2 | 0 |
| 6 | Ежи Горгонь | Гурник Забже |
18 июля 1949 | 24 | 7 | 1 |
| 8 | Мирослав Бульзацкий | Лодзь |
23 октября 1951 | 22 | - | - |
| 9 | Владислав Жмуда | Гвардия |
6 июня 1954 | 20 | 7 | 0 |
| 10 | Адам Мусял | Висла Краков |
18 декабря 1948 | 25 | 6 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 7 | Хенрик Вечорек | Гурник Забже |
14 декабря 1949 | 24 | - | - |
| 11 | Леслав Цьмикевич | Легия |
25 августа 1948 | 25 | 6 | 0 |
| 12 | Казимеж Дейна | Легия |
23 октября 1947 | 26 | 7 | 3 |
| 13 | Хенрик Касперчак | Сталь Мелец |
10 июля 1946 | 27 | 7 | 0 |
| 14 | Зигмунт Мащик | Рух Хожув |
3 мая 1945 | 29 | 7 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 15 | Роман Якубчак | Лех |
26 февраля 1946 | 28 | - | - |
| 16 | Гжегож Лято | Сталь Мелец |
8 апреля 1950 | 24 | 7 | 7 |
| 17 | Анджей Шармах | Гурник Забже |
3 октября 1950 | 23 | 6 | 5 |
| 18 | Роберт Гадоха | Легия |
10 января 1946 | 28 | 7 | 0 |
| 19 | Ян Домарский | Сталь Мелец |
28 октября 1946 | 27 | 3 | 0 |
| 20 | Здзислав Капка | Висла Краков |
7 декабря 1954 | 19 | 1 | 0 |
| 21 | Казимеж Кмецик | Висла Краков |
19 сентября 1951 | 22 | 2 | 0 |
| 22 | Марек Кусто | Висла Краков |
29 апреля 1954 | 20 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Казимеж Гурский | 2 марта 1921 | 53 | |||
Аргентина
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Даниэль Карневали | Лас-Пальмас |
4 декабря 1946 | 27 | 5 | -11 |
| 12 | Убальдо Фильоль | Ривер Плейт |
21 июля 1950 | 23 | 1 | -1 |
| 21 | Мигель Санторо | Индепендьенте |
27 февраля 1942 | 32 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 5 | Анхель Баргас | Нант |
29 октября 1946 | 27 | 3 | 0 |
| 7 | Хорхе Карраскоса | Уракан |
15 августа 1948 | 25 | 2 | 0 |
| 9 | Рубен Глария | Сан-Лоренсо де Альмагро |
10 марта 1948 | 26 | 3 | 0 |
| 10 | Рамон Эредия | Атлетико Мадрид |
26 февраля 1951 | 23 | 6 | 1 |
| 14 | Роберто Перфумо | Крузейро |
3 октября 1942 | 31 | 4 | 0 |
| 16 | Франсиско Са | Индепендьенте |
25 октября 1945 | 28 | 5 | 0 |
| 17 | Карлос Скео | Расинг Авельянеда |
4 июня 1948 | 26 | 2 | 0 |
| 19 | Нестор Тоньери | Эстудиантес |
27 ноября 1942 | 31 | - | - |
| 20 | Энрике Вольфф | Ривер Плейт |
21 февраля 1949 | 25 | 5 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 6 | Мигель Бриндиси | Уракан |
8 октября 1950 | 23 | 4 | 1 |
| 8 | Энрике Часаррета | Сан-Лоренсо де Альмагро |
29 июля 1947 | 26 | 1 | 0 |
| 18 | Роберто Тельч | Сан-Лоренсо де Альмагро |
6 ноября 1943 | 30 | 5 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 2 | Рубен Айяла | Атлетико Мадрид |
8 января 1950 | 24 | 6 | 1 |
| 3 | Карлос Бабингтон | Уракан |
20 сентября 1949 | 24 | 5 | 1 |
| 4 | Агустин Бальбуэна | Индепендьенте |
1 сентября 1945 | 28 | 4 | 0 |
| 11 | Рене Хаусман | Уракан |
19 июля 1953 | 20 | 6 | 3 |
| 13 | Марио Кемпес | Росарио Сентраль |
15 июля 1954 | 19 | 6 | 0 |
| 15 | Альдо Пой | Росарио Сентраль |
14 сентября 1945 | 28 | - | - |
| 22 | Эктор Ясальде |  Спортинг Лиссабон |
29 мая 1946 | 28 | 3 | 2 |
| Главный тренер | ||||||
|
Владислао Кап | 5 июля 1934 | 39 | |||
Италия
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Дино Дзофф | Ювентус |
28 февраля 1942 | 32 | 3 | -4 |
| 12 | Энрико Альбертози | Кальяри |
2 ноября 1939 | 34 | - | - |
| 22 | Лучано Кастеллини | Торино |
12 декабря 1945 | 28 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 2 | Лучано Спинози | Ювентус |
9 мая 1950 | 24 | 3 | 0 |
| 3 | Джачинто Факкетти | Интернационале |
18 июля 1942 | 31 | 3 | 0 |
| 5 | Франческо Морини | Ювентус |
12 августа 1944 | 29 | 3 | 0 |
| 6 | Тарчизио Бурньич | Интернационале |
25 апреля 1939 | 35 | 3 | 0 |
| 13 | Джузеппе Сабадини | Милан |
26 марта 1949 | 25 | - | - |
| 14 | Мауро Беллуджи | Интернационале |
7 февраля 1950 | 24 | - | - |
| 15 | Джузеппе Уилсон | Лацио |
27 октября 1945 | 28 | 2 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 4 | Ромео Бенетти | Милан |
20 октября 1945 | 28 | 3 | 1 |
| 7 | Сандро Маццола | Интернационале |
8 ноября 1942 | 31 | 3 | 0 |
| 8 | Фабио Капелло | Ювентус |
18 июня 1946 | 27 | 3 | 1 |
| 10 | Джанни Ривера | Милан |
18 августа 1943 | 30 | 2 | 1 |
| 16 | Антонио Юлиано | Наполи |
1 января 1943 | 31 | - | - |
| 17 | Лучано Ре Чеккони | Лацио |
1 декабря 1948 | 25 | - | - |
| 18 | Франко Каузио | Ювентус |
1 февраля 1949 | 25 | 2 | 0 |
| Нападающие | ||||||
| 9 | Джорджо Киналья | Лацио |
24 января 1947 | 27 | 2 | 0 |
| 11 | Джиджи Рива | Кальяри |
7 ноября 1944 | 29 | 2 | 0 |
| 19 | Пьетро Анастази | Ювентус |
7 апреля 1948 | 26 | 3 | 1 |
| 20 | Роберто Бонинсенья | Интернационале |
13 ноября 1943 | 30 | 1 | 0 |
| 21 | Паолино Пуличи | Торино |
27 апреля 1950 | 24 | - | - |
| Главный тренер | ||||||
|
Ферруччо Валькареджи | 12 февраля 1919 | 55 | |||
Гаити
| № | Имя | Клуб | Дата рождения | Возраст | Игр | Голов |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Анри Франсийон | Виктори |
26 мая 1946 | 28 | 3 | -14 |
| 2 | Вильнер Пикан | Чёрный Орёл |
4 декабря 1951 | 22 | - | - |
| 22 | Жерар Жозеф | Расинг Аитьян |
22 октября 1949 | 24 | - | - |
| Защитники | ||||||
| 3 | Арсен Огюст | Расинг Аитьян |
3 февраля 1951 | 23 | 2 | 0 |
| 4 | Фриц Андре | Чёрный Орёл |
18 сентября 1946 | 27 | 1 | 0 |
| 5 | Серж Дюкосте | Чёрный Орёл |
4 февраля 1944 | 30 | 1 | 0 |
| 6 | Пьер Байонн | Виолет |
11 июня 1949 | 25 | 3 | 0 |
| 12 | Эрнст Жан-Жозеф | Виолет |
11 июня 1948 | 23 | 1 | 0 |
| 14 | Вильнер Назер | Валансьен |
30 марта 1950 | 24 | 3 | 0 |
| 17 | Жозеф-Марьон Леандре | Расинг Аитьян |
9 мая 1945 | 29 | 1 | 0 |
| 21 | Вильфрид Луи | Дон Боско |
25 октября 1949 | 24 | 1 | 0 |
| Полузащитники | ||||||
| 7 | Филипп Ворб | Виолет |
14 сентября 1947 | 26 | 3 | 0 |
| 8 | Жан-Клод Дезир | Чёрный Орёл |
8 августа 1946 | 27 | 3 | 0 |
| 9 | Эдди Антуан | Расинг Аитьян |
27 августа 1949 | 24 | 3 | 0 |
| 10 | Ги Франсуа | Виолет |
18 сентября 1947 | 26 | 2 | 0 |
| 13 | Серж Расин | Чёрный Орёл |
9 октября 1951 | 22 | 2 | 0 |
| 19 | Жан-Эрбер Остен | Виолет |
23 февраля 1950 | 24 | - | - |
| Нападающие | ||||||
| 11 | Ги Сен-Виль | Виолет |
21 октября 1942 | 31 | 2 | 0 |
| 15 | Роже Сен-Виль | Виолет |
8 декабря 1949 | 24 | 1 | 0 |
| 16 | Фриц Леандре | Расинг Аитьян |
13 марта 1948 | 26 | 1 | 0 |
| 18 | Клод Бартелеми | Расинг Аитьян |
9 мая 1945 | 29 | 2 | 0 |
| 20 | Эмманюэль Санон | Дон Боско |
25 июля 1951 | 22 | 3 | 2 |
| Главный тренер | ||||||
|
Антуан Тасси | 26 марта 1924 | 50 | |||
Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по футболу 1974 (составы)"
Примечания
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по футболу 1974 (составы)
– Сейчас!В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
