Чемпионат мира по художественной гимнастике 2013
Поделись знанием:
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
XXXII-й чемпионат мира по художественной гимнастике проходил в Киеве во Дворце спорта с 27 августа по 1 сентября 2013. Участвовали 26 команд.
В медальном зачёте турнир в Киеве с большим отрывом выиграла команда России (6-2-2) 6 золотых медалей, 2 «серебра» и 2 «бронзы». Сборная Украины заняла второе место в итоговой таблице командного зачёта. На счету спортсменок 5 наград — 1 «золото», 2 «серебра» и 2 «бронзы», третье место у Белоруссии (1-1-3), четвёртой стала испанская команда (1-0-1), у Италии (0-2-0).
Содержание
Медалисты
Индивидуальное многоборье
| Место | Гимнастка | Страна | 
|
|
|
|
Сумма |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Яна Кудрявцева |  Россия |
18.533 | 18.550 | 18.700 | 18.083 | 73.866 |
| 2 | Анна Ризатдинова |  Украина |
18.466 | 18.250 | 17.975 | 18.350 | 73.041 |
| 3 | Мелитина Станюта |  Белоруссия |
17.950 | 18.116 | 18.200 | 17.900 | 72.166 |
| 4 | Дэнг Сэньюэ |  КНР |
17.900 | 17.450 | 17.916 | 17.108 | 70.374 |
| 5 | Сон Ён Чжэ |  Республика Корея |
17.783 | 17.683 | 17.350 | 17.516 | 70.332 |
| 6 | Маргарита Мамун | Россия |
17.833 | 18.350 | 17.266 | 16.841 | 70.290 |
| 7 | Алина Максименко | Украина |
17.850 | 17.541 | 16.100 | 17.633 | 69.124 |
| 8 | Варвара Филиоу |  Греция |
17.100 | 17.233 | 16.316 | 17.633 | 68.282 |
| 9 | Сильвия Митева |  Болгария |
16.016 | 16.650 | 17.083 | 17.416 | 67.165 |
| 10 | Нета Ривкин |  Израиль |
17.083 | 17.375 | 15.916 | 16.533 | 66.907 |
| 11 | Каролина Родригес |  Испания |
15.633 | 17.500 | 16.966 | 16.683 | 66.782 |
| 12 | Ксения Мустафаева |  Франция |
17.050 | 15.700 | 16.900 | 16.066 | 65.716 |
| 13 | Лала Юсифова |  Азербайджан |
16.450 | 16.583 | 16.133 | 16.366 | 65.532 |
| 13 | Яна Березко-Маргграндер |  Германия |
16.650 | 16.883 | 15.616 | 16.383 | 65.532 |
| 15 | Екатерина Галкина | Белоруссия |
16.633 | 17.083 | 17.050 | 14.716 | 65.482 |
| 16 | Марина Дурунда | Азербайджан |
15.600 | 16.150 | 16.666 | 16.466 | 64.882 |
| 17 | Александра Пискупеску |  Румыния |
16.533 | 16.950 | 15.433 | 15.633 | 64.549 |
| 18 | Джамиля Рахматова |  Узбекистан |
16.425 | 16.150 | 16.083 | 15.816 | 64.474 |
| 19 | Наталия Гарсиа | Испания |
15.641 | 16.600 | 15.250 | 16.466 | 63.957 |
| 20 | Саломе Пажава |  Грузия |
16.425 | 16.516 | 14.983 | 15.983 | 63.907 |
| 21 | Виктория Филановски | Израиль |
16.100 | 15.766 | 16.166 | 15.700 | 63.732 |
| 22 | Жасмин Кербер |  США |
15.866 | 15.666 | 15.850 | 16.100 | 63.482 |
| 23 | Лаура Юнг | Германия |
14.733 | 16.066 | 15.400 | 15.991 | 62.190 |
| 24 | Ребекка Середа | США |
15.366 | 16.266 | 14.250 | 15.116 | 60.998 |
Обруч
| Место | Гимнастка | Страна | Оценка D | Оценка E | Сбавка | Сумма |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Анна Ризатдинова | Украина |
9.200 | 9.066 | 18.266 | |
| 2 | Яна Кудрявцева | Россия |
9.150 | 9.100 | 18.250 | |
| 3 | Маргарита Мамун | Россия |
9.100 | 9.133 | 18.233 | |
| 4 | Алина Максименко | Украина |
8.950 | 9.000 | 17.950 | |
| 5 | Мелитина Станюта | Белоруссия |
8.900 | 8.900 | 17.800 | |
| 6 | Сильвия Митева | Болгария |
8.800 | 8.866 | 17.666 | |
| 7 | Сон Ён Чжэ | Республика Корея |
8.525 | 8.633 | 17.158 | |
| 8 | Дэнг Сэньюэ | КНР |
8.400 | 8.533 | 16.933 |
Мяч
| Место | Гимнастка | Страна | Оценка D | Оценка E | Сбавка | Сумма |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Маргарита Мамун | Россия |
9.350 | 9.166 | 18.516 | |
| 2 | Яна Кудрявцева | Россия |
9.150 | 9.200 | 18.350 | |
| 3 | Мелитина Станюта | Белоруссия |
9.100 | 9.066 | 18.166 | |
| 4 | Сильвия Митева | Болгария |
8.950 | 8.966 | 17.916 | |
| 5 | Алина Максименко | Украина |
8.400 | 9.000 | 17.400 | |
| 6 | Анна Ризатдинова | Украина |
8.550 | 8.500 | 17.050 | |
| 7 | Сон Ён Чжэ | Республика Корея |
8.325 | 8.333 | 16.658 | |
| 8 | Екатерина Галкина | Белоруссия |
8.000 | 8.500 | 16.500 |
Булавы
| Место | Гимнастка | Страна | Оценка D | Оценка E | Сбавка | Сумма |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Яна Кудрявцева | Россия |
9.100 | 9.266 | 18.366 | |
| 1 | Маргарита Мамун | Россия |
9.100 | 9.266 | 18.366 | |
| 3 | Алина Максименко | Украина |
9.050 | 9.166 | 18.216 | |
| 4 | Анна Ризатдинова | Украина |
8.850 | 9.033 | 17.883 | |
| 5 | Дэнг Сэньюэ | КНР |
8.950 | 8.866 | 17.816 | |
| 6 | Сон Ён Чжэ | Республика Корея |
8.700 | 8.866 | 17.566 | |
| 7 | Мелитина Станюта | Белоруссия |
8.700 | 8.866 | 0.30 | 17.266 |
| 8 | Сильвия Митева | Болгария |
7.950 | 8.033 | 15.983 |
Лента
| Место | Гимнастка | Страна | Оценка D | Оценка E | Сбавка | Сумма |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Яна Кудрявцева | Россия |
9.250 | 9.266 | 18.516 | |
| 2 | Анна Ризатдинова | Украина |
9.100 | 9.133 | 18.233 | |
| 3 | Мелитина Станюта | Белоруссия |
9.000 | 9.066 | 18.066 | |
| 4 | Варвара Филиоу | Греция |
8.800 | 8.800 | 17.600 | |
| 5 | Марина Дурунда | Азербайджан |
8.700 | 8.800 | 17.500 | |
| 5 | Маргарита Мамун | Россия |
8.800 | 8.700 | 17.500 | |
| 7 | Каролина Родригес | Испания |
8.450 | 8.733 | 17.183 | |
| 8 | Сильвия Митева | Болгария |
7.700 | 7.833 | 15.533 |
Многоборье (группы)
| Место | Страна | 10
|
3+2
|
Сбавка | Сумма |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Белоруссия |
17.783 | 17.925 | 35.708 | |
| 2 |  Италия |
17.600 | 17.133 | 34.733 | |
| 3 | Россия |
16.775 | 17.450 | 34.225 | |
| 4 | Испания |
17.133 | 16.816 | 33.949 | |
| 5 | Болгария |
15.783 | 17.150 | 32.933 | |
| 6 | КНР |
16.683 | 15.900 | 32.583 | |
| 7 | Азербайджан |
15.666 | 16.166 | 31.832 | |
| 8 |  Япония |
16.116 | 15.533 | 0.30 | 31.649 |
| 9 | Германия |
15.800 | 15.758 | 31.558 | |
| 10 |  Швейцария |
15.900 | 15.266 | 0.30 | 30.866 |
| 11 | Греция |
15.600 | 15.399 | 0.30 | 30.699 |
| 12 |  Бразилия |
15.650 | 14.733 | 30.383 | |
| 13 | США |
15.250 | 14.766 | 30.016 | |
| 14 | Франция |
15.450 | 14.766 | 0.30 | 29.916 |
| 15 | Украина |
15.550 | 14.366 | 0.60 | 29.266 |
| 16 |  Чехия |
13.900 | 14.800 | 28.700 | |
| 17 | Израиль |
14.325 | 14.099 | 28.424 | |
| 18 | Республика Корея |
13.975 | 14.333 | 0.30 | 28.008 |
| 19 | Узбекистан |
13.900 | 13.499 | 27.399 | |
| 20 |  Финляндия |
14.625 | 13.566 | 0.90 | 27.291 |
| 21 |  Польша |
13.975 | 13.133 | 27.108 | |
| 22 |  Казахстан |
12.800 | 12.991 | 25.791 | |
| 23 |  Португалия |
13.150 | 12.991 | 25.649 | |
| 24 |  Венгрия |
11.700 | 11.325 | 0.30 | 22.725 |
| 25 |  Мексика |
11.900 | 10.199 | 22.099 | |
| 26 |  Австрия |
11.025 | 10.699 | 0.60 | 21.124 |
| 27 |  Куба |
11.800 | 9.925 | 1.10 | 20.625 |
| 28 |  Чили |
7.100 | 9.133 | 16.233 | |
| 29 |  Ангола |
4.500 | 4.932 | 0.30 | 9.132 |
10 булав
| Место | Страна | Оценка D | Оценка E | Сбавка | Сумма |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Испания |
8.750 | 8.600 | 17.350 | |
| 2 | Италия |
8.700 | 8.600 | 17.300 | |
| 3 | Украина |
8.850 | 8.358 | 17.208 | |
| 4 | КНР |
8.500 | 8.300 | 16.800 | |
| 5 | Россия |
8.600 | 7.600 | 16.200 | |
| 6 | Белоруссия |
8.300 | 7.733 | 16.033 | |
| 7 | Германия |
8.050 | 7.800 | 15.850 | |
| 8 | Япония |
7.800 | 7.866 | 15.666 |
3 мяча + 2 ленты
| Место | Страна | Оценка D | Оценка E | Сбавка | Сумма |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Россия |
9.250 | 8.933 | 18.183 | |
| 2 | Белоруссия |
9.150 | 8.400 | 17.550 | |
| 3 | Испания |
8.700 | 8.466 | 17.166 | |
| 4 | Италия |
8.600 | 8.408 | 0.30 | 16.708 |
| 5 | Болгария |
8.500 | 7.866 | 0.30 | 16.066 |
| 6 | КНР |
8.175 | 7.833 | 16.008 | |
| 7 | Япония |
8.300 | 7.700 | 16.000 | |
| 8 | Азербайджан |
8.200 | 7.100 | 15.300 |
Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по художественной гимнастике 2013"
Примечания
- ↑ [www.rhythmicgymnasticsresults.com/worlds/2013/hoopfinal.pdf Hoop Final Results]
- ↑ [www.rhythmicgymnasticsresults.com/worlds/2013/ballfinal.pdf Ball Final Results]
- ↑ [www.rhythmicgymnasticsresults.com/worlds/2013/clubsc3.pdf Clubs Final Results]
- ↑ [www.rhythmicgymnasticsresults.com/worlds/2013/ribbonc3.pdf Ribbon Final Results]
- ↑ [www.fedintgym.com/microsites/13Kiev/start-result/files/grp/C1_All-Around_Results.pdf All-Around Final]
- ↑ [www.rhythmicgymnasticsresults.com/worlds/2013/groupc3clubs.pdf Group 10 Clubs Final]
- ↑ [www.rhythmicgymnasticsresults.com/worlds/2013/groupc3ballsribbons.pdf Group 3 Balls + 2 Ribbons Final]
Ссылки
- [r-gymnast.bplaced.net/RG/Results/VB2013.pdf Расписание, список участниц, результаты] (англ.).
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по художественной гимнастике 2013
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
