Ченнаи

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ченнай»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Ченнаи
там. சென்னை
англ. Chennai
Страна
Индия
Штат
Тамилнад
Округ
Координаты
Внутреннее деление
5 районов
Мэр
М. Субраманиам
Основан
Прежние названия
до 1996Мадрас
Площадь
181,06 км²
Высота НУМ
6 м
Официальный язык
Население
4 590 267[1] человек (2009)
Плотность
24 418 чел./км²
Агломерация
7 305 169[2]
Часовой пояс
Телефонный код
+91 44
Почтовые индексы
600 xxx
Автомобильный код
TN-01, TN-02, TN-04, TN-05,
TN-07, TN-09, TN-10
Официальный сайт
[www.chennai.tn.nic.in/ nnai.tn.nic.in]
К:Населённые пункты, основанные в 1639 году

Ченнаи, также Ченнай[3] (до 1996 года — Мадра́с; там. சென்னை, англ. Chennai) — город на юге Индии, административный центр штата Тамилнад. Шестой по величине город страны, 41-я по величине в мире городская агломерация. Основан в 1639 году на Коромандельском берегу (юго-восточное побережье Индии, омываемое водами Бенгальского залива).





Топонимика

Старое название города происходит от местечка Мадраспатнам (там. மதராசப்பட்டினம), выбранного британской Ост-Индской компанией при основании торговой колонии. Другой населённый пункт, Ченнапатнам, располагался несколько южнее; позднее, когда поселения слились, британцы предпочли название «Мадрас» (там. மதறாச). В 1996 году город был переименован в Ченнаи, поскольку правящая индуистская националистическая Бхаратия джаната парти считала, что название «Мадрас» имеет португальское происхождение (хотя эта гипотеза и не является общепринятой).

История

Окрестности Ченнаи с I века н. э. входили в состав тамильских королевств Паллава, Чола, Пандья, Виджайянагар. Город Милапур, входящий в состав Большого Ченнаи, когда-то был крупнейшим портом королевства Паллава.

Считается, что святой Фома проповедовал в этих местах в 52-70 годах н. э. В XVI веке прибывшие в Индию португальцы основали здесь порт Сан-Томе, позднее территория отошла к голландцам, построившим укрепления в Пуликате, к северу от современного Ченнаи. Наконец, в 1639 году британская Ост-Индская компания основала поселение возле Мадраспатнама, а в следующем году был возведён форт Сент-Джордж, ставший впоследствии ядром, вокруг которого разросся колониальный город.

В 1746 году город был захвачен французским генералом Бурдонне, губернатором Маврикия. В 1749 году Мадрас был возвращён Великобритании согласно заключённому англо-французскому соглашению, после чего форт был значительно укреплён для защиты от французов и майсурского султана.

К концу века англичане завоевали большую часть современного Тамилнада, а также штатов Карнатака и Андхра-Прадеш. Эти территории вошли в состав округа Мадрас.

Под властью англичан Мадрас превратился в крупный город и военную базу. В конце XIX в. город был соединён железными дорогами с Бомбеем и Калькуттой, что способствовало развитию торговли с северной Индией. В годы Первой мировой войны Мадрас был атакован немецким крейсером «Эмден». После обретения Индией независимости в 1947 г. город стал столицей одноимённого штата, переименованного в Тамилнад в 1968 г. В 1965—1967 гг. — центр тамильских протестов по поводу насаждения хинди. После начала вооружённого конфликта в Шри-Ланке в 1983 г. город стал мишенью для тамильских террористов из организации «Тигры освобождения Тамил Илама» (ТОТИ): в 1984 г. взрыв в городском аэропорту унёс 33 жизни, а в 1991 г. недалеко от Мадраса был убит бывший премьер-министр Индии Раджив Ганди.

Ченнаи достаточно серьёзно пострадал во время цунами 26 декабря 2004 года. В 2015 году в городе случилось сильнейшее за 100 лет наводнение: 1—2 декабря за 24 часа выпало 500 мм осадков. Погибло 270 человек[4].

Географическое положение и внутренние воды

Город расположен на северо-востоке Тамилнада, на прибрежной низменности (средняя высота 6 м, максимальная — 60 м над уровнем моря). Вдоль побережья протянулся 12-километровый пляж Marina beach — один из длиннейших в мире. Ченнаи пересекают две реки — Кувам в центре и Адьяр на юге. Кувам очень сильно загрязнена, Адьяр же периодически подвергается очистке, в её эстуарии создан небольшой заказник. Параллельно берегу прорыт 4-х километровый Букингемский канал, соединяющий обе реки. На западе города расположены озёра Ред-Хиллс, Шолаварам и Чембарамбаккам, снабжающие город питьевой водой, поскольку грунтовые воды сильно засолены. Проблема водоснабжения стоит весьма остро, для её решения планируется строительство водовода от р. Кришна (штат Андхра-Прадеш) и опреснительного завода в Ченнаи.

Климат

Климат субэкваториальный муссонный, колебания температуры в течение года невелики. Большую часть года жарко и влажно. Наивысшая температура обычно в конце мая-начале июня (в среднем 38 °C), низшая — в январе (24 °C). Минимальная зарегистрированная температура 14,8 °C, максимальная 44,1 °C. Годовое количество осадков 1300 мм, большая часть их приходится на период северо-восточного муссона (конец сентября — середина ноября). Город часто оказывается в зоне прохождения циклонов Бенгальского залива.

Климат Ченнаи
Показатель Янв. Фев. Март Апр. Май Июнь Июль Авг. Сен. Окт. Нояб. Дек. Год
Абсолютный максимум, °C 34,8 39,6 39,0 42,6 44,8 43,2 40,0 39,7 39,2 38,4 36,0 38,0 44,8
Средний максимум, °C 29,5 31,5 33,8 35,8 38,1 37,3 35,5 34,8 34,2 32,2 29,9 29,0 33,5
Средняя температура, °C 25,0 26,4 28,5 30,7 32,5 32,1 30,6 30,0 29,6 28,2 26,4 25,1 28,8
Средний минимум, °C 20,9 21,8 23,7 26,2 27,6 27,2 26,2 25,6 25,3 24,5 23,0 21,6 24,5
Абсолютный минимум, °C 16,0 15,0 18,0 19,0 20,0 18,0 20,0 20,1 20,3 20,0 18,2 13,0 13,0
Норма осадков, мм 30 5 11 19 34 80 108 135 153 296 382 173 1427
Источник: [pogoda.ru.net/climate2/43279.htm Погода и Климат]

Административно-территориальное деление

Город разделён на пять районов. В Большой Ченнаи, помимо самого города, входят также округа Канчипурам и Тируваллур.

На севере Ченнаи размещаются основные промышленные предприятия. Деловая активность сосредоточена в центре. На юге расположены жилые кварталы, а также офисы многочисленных IT-компаний.

Крупнейшие города-спутники Ченнаи — Махабалипурам на юге, Ченгалпатту на юго-западе, Канчипурам, Шриперумбудур и Аракконам на западе.

Управление

Большой Ченнаи управляется муниципалитетом Ченнаи, возглавляемым мэром и его заместителем. В его составе 155 депутатов.

В Ченнаи также находятся правительство и парламент Тамилнада. Здесь же расположен высший суд Мадраса, юрисдикция которого распространяется помимо Тамилнада также на Пондишери (Путтуччерри).

В Лок Сабхе Ченнаи представляют 3 депутата, а в парламенте Тамилнада — 18.

Экономика

Город изначально задумывался как крупный порт и по-прежнему остаётся одним из крупнейших портов страны. В городе находятся филиалы многих крупнейших индийских компаний. В Ченнаи находится Мадрасская фондовая биржа.

Один из крупнейших промышленных центров страны, считается автомобильной столицей Индии (более 40 % индийских автомобилей производится в Ченнаи). Заводы компаний Hyundai, Ford, Mitsubishi, TVS, Ashok Leyland, Royal Enfield, TI Cycles и MRF сосредоточены, в основном, в промышленной зоне Амбаттур-Пади. BMW также объявила о своих планах по строительству завода в Ченнаи. На заводе «Авади» производится военная техника, в частности, наиболее массовый индийский танк «Арджун».

О намерении создать в Ченнаи крупнейшие в Южной Азии производственные мощности заявила Nokia.

Финансовый и банковский сектора развиты в Ченнаи издавна, здесь имеются филиалы многих международных банков. С конца 1990-х годов бурно развивается IT-сектор. На юго-востоке города расположено несколько технопарков, крупнейшим из которых является Tidel Park, построенный государственной компанией TIDCO. Компания Infosys ведёт строительство крупнейшего в мире IT-центра в Большом Ченнаи. Также в городе бурно развиваются биотехнологии.

Население

Как и во всей Индии, в городе наблюдается неестественное соотношение между женщинами и мужчинами — 948 женщин на 1000 мужчин. Грамотность составляет 80 % (59 % в среднем по Индии). 25 % населения живёт в трущобах.

Основная проблема Ченнаи — перенаселение. Строительство высотных жилых домов почти не ведётся, что ведёт к расползанию города и транспортным проблемам, а также к росту трущоб с антисанитарными условиями жизни на окраинах.

Основную часть населения составляют тамилы. Помимо тамильского, широко распространён английский язык. В городе большая телугуязычная диаспора, используются также языки малаялам и каннада.

Напишите отзыв о статье "Ченнаи"

Примечания

  1. [world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gcis&lng=en&des=wg&geo=-104&srt=1npn&col=abcdefghinoq&msz=1500 India: largest cities and towns and statistics of their population]. World Gazetteer. Проверено 21 июля 2009. [www.webcitation.org/61Cqrdk2o Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
  2. [www.world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gcis&lng=en&dat=80&geo=-104&srt=pnan&col=aohdq&msz=1500&va=&pt=a India: metropolitan areas]. World Gazeteer. Проверено 21 июля 2009. [www.webcitation.org/61BMofDfo Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  3. [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_geo/8206/%D0%A7%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D0%B9 Ченнай]. Географические названия мира: Топонимический словарь. — М: АСТ. Поспелов Е.М. 2001. (2001). Проверено 31 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DR9HOZi0 Архивировано из первоисточника 5 января 2013].
  4. [www.bbc.com/news/world-asia-india-35090135 Chennai floods: 'We had to pay a bribe to cremate our mother']. BBC (16 December 2015). Проверено 16 декабря 2015.

Отрывок, характеризующий Ченнаи

– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.