Чентезимо
Поделись знанием:
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Ченте́зимо[1] (итал. centesimo) — итальянская разменная монета, составная часть лиры.
Название произошло от латинского centesimus — сотая часть. Примерно в середине XX века вышла из употребления в связи с большой инфляцией, разменные монеты стали чеканить в лирах.
Чеканились в Италии, в том числе для Эритреи (см. как 1⁄500 эритрейского талера) и Сомали (1⁄100 сомало).
Содержание
Страны и территории, выпускавшие денежные знаки в чентезимо
| Государство / территория | Валюта | Период чеканки монет (выпуска банкнот) в чентезимо | Номиналы в обращении |
|---|---|---|---|
 Ватикан
|
Ватиканская лира | 1929—1946 | монеты: 5, 10, 20, 50 чентезимо[2] |
| Итальянская Эритрея | Эритрейский талер | 1890 | монеты: 50 чентезимо[3] |
 Великое герцогство Тосканское
|
Сардинская лира | 1859 | монеты: 1, 2, 5 чентезимо[4] |
 Княжество Лукка и Пьомбино
|
Луккский франк | 1806 | монеты: 3, 5 чентезимо[5] |
 Королевство Италия
|
Итальянская лира | монеты: 1861—1943 банкноты: 1874 |
монеты: 1, 2, 5, 10, 20, 25, 50 чентезимо[6][7] банкноты: 50 чентезимо[8] |
 Королевство Италия (наполеоновское)
|
Наполеоновская итальянская лира | 1807—1813 | монеты: 1, 3, 10 чентезимо[9] |
| Королевство Сардиния | Сардинская лира | 1825—1861 | монеты: 1, 2, 3, 5, 25, 50 чентезимо[10] |
 Ломбардо-Венецианское королевство
|
Ломбардо-венецианская лира | 1822—1852 | монеты: 1, 3, 5, 10, 15 чентезимо[11] |
| Неаполитанское королевство | Неаполитанская лира | 1813 | монеты: 3, 5, 10 чентезимо[12] |
 Папская область
|
Папская лира | 1866—1868 | монеты: 1 чентезимо[13] |
 Пармское герцогство
|
Пармская лира | 1830—1854 | монеты: 1, 3, 5 чентезимо[14] |
 Республика Сан Марко[it]
|
Венецианская лира | монеты: 1848—1849 банкноты: 1849 |
монеты: 1, 3, 5, 15, 25 чентезимо[15] банкноты: 50 чентезимо[16] |
 Сан-Марино
|
Санмаринская лира | 1864—1938 | монеты: 5, 10, 50 чентезимо[17][18] |
 Подопечная территория Сомали
|
Сомало | 1950 | монеты: 1, 5, 10, 50 чентезимо[19] |
| Сомали
|
Сомалийский шиллинг | 1967 | монеты: 5, 10, 50 чентезимо (центов)[19] |
Напишите отзыв о статье "Чентезимо"
Примечания
- ↑ Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В. [bookre.org/reader?file=751539&pg=366 Словарь нумизмата, пер. с нем. М. Г. Арсеньевой]. — М.: Радио и связь, 1993. — С. 367. — 408 с. — 50 000 экз.
- ↑ Cuhaj, Michael, 2013, pp. 2273-2275.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 308.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 840.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 812.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 846-847.
- ↑ Cuhaj, Michael, 2013, pp. 1284-1286.
- ↑ Cuhaj, 2008, pp. 761.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 806.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 834-835.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 807-808.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 816.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 830.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 832.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 845.
- ↑ Cuhaj, 2013, pp. 717.
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 1079.
- ↑ Cuhaj, Michael, 2013, pp. 1901.
- ↑ 1 2 Cuhaj, Michael, 2013, pp. 1976.
Литература
- Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1801—1900. — 7-е изд. — Iola: Krause Publications, 2012. — 1294 с. — ISBN 978-1-4402-3085-1.
- Cuhaj G.S., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1901—2000. — 41-е изд. — Iola: Krause Publications, 2013. — 2351 с. — ISBN 978-1-4402-3567-2.
- Cuhaj G.S. Standard Catalog of World paper money. Specialized issues.. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2013. — 1296 с. — ISBN 978-1-4402-3883-3.
- Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1368—1960. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2008. — 1223 с. — ISBN 978-0-89689-730-4.
Ссылки
- [numizmat.ru/tesaurus/367/66891/ Чентезимо]
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чентезимо
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
