Черами, Винченцо
| Винченцо Черами | ||
| Vincenzo Cerami | ||
 Черами в 2011 году | ||
| Дата рождения: | ||
|---|---|---|
| Место рождения: | ||
| Дата смерти: | ||
| Место смерти: | ||
| Гражданство: | ||
| Профессия: |
сценарист, драматург, писатель, актёр | |
| Карьера: |
1967—2013 | |
| Награды: |
| |
Винченцо Черами (2 ноября 1940, Рим — 17 июля 2013, там же[1]) — итальянский писатель и сценарист, прославившийся многолетним сотрудничеством с актёром и режиссёром Роберто Бениньи. Номинант на премии «Оскар» (1999) и BAFTA (1999).
Биография
Черами родился в Риме. Учителем итальянского языка и литературы в школе пригорода Чампино работал Пьер Паоло Пазолини. Будущий режиссёр смог привить любовь к своим предметам многим ученикам, среди которых был и юный Винченцо. В 1966 году Черами работал помощником Пазолини на съёмках картины «Птицы большие и малые» . Писательский успех приходит к нему десять лет спустя, когда выходит первый роман под названием «Маленький-маленький буржуа», через год удачно экранизированный Марио Моничелли. Карьера Винченцо Черами в литературе и в кино стартовала.
Ряд фильмов, снятых по сценариям Черами в 70-80-е годы, обретали большую популярность и добавляли профессиональный «вес» самому Винченцо. Он работал с Джанни Амелио, Марко Беллоккьо, Джузеппе Бертолуччи, Антонио Альбанезе и мн.др. В 1988 году фильмом «Чертёнок» началось долговременное и плодотворное сотрудничество Винченцо Черами с актёром и режиссёром Роберто Бениньи (всего он работал над сценарием шести картин тосканца). За сценарий к фильму «Жизнь прекрасна» оба были номинированы на «Оскар» и премию BAFTA, а за «Пиноккио» — на антипремию «Золотая малина».
В Италии Черами был известен также как автор стихотворных сборников, создатель пьес, эссе, песен.
Личная жизнь
Был женат на актрисе Мимзи Фармер. Их дочь Айша пошла по стопам матери.
Избранная фильмография
Сценарист
- «Молчаливый странник», 1968
- «Ненависть и мой бог», 1969
- «Слепой», 1971
- «Мелкий-мелкий буржуа», 1977
- «Пляжный домик», 1977
- «Глаза, рот», 1982
- «Чертёнок» , 1988
- «Джонни-Зубочистка» , 1991
- «Его звали Бенито (мини-сериал)» , 1993
- «Монстр» , 1994
- «Жизнь прекрасна» , 1997
- «Стерва» , 2000
- «Пиноккио» , 2002
- «Легенда о принцессе Парве» , 2003
- «Учебник любви» , 2005
- «Тигр и снег» , 2005
- «Все на море» , 2011
- «Влюблённые» , 2012
Актёр
- «Пиноккио» , 2002 — человек с усами
- «Все на море» , 2011 — Джанни
Напишите отзыв о статье "Черами, Винченцо"
Примечания
- ↑ [www.repubblica.it/persone/2013/07/17/news/morto_vincenzo_cerami-63159608/ E' morto Vincenzo Cerami, scrisse "La vita è bella"] (итал.). Repubblica. Проверено 17 июля 2013. [www.webcitation.org/6JISc23Eg Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
Ссылки
- [www.penza.com.ru/~rubtsov/peoples/cerami_vincenzo.htm Винченцо ЧЕРАМИ — КНИГА СУДЕБ]
- [archiviostorico.corriere.it/2009/luglio/23/Vincenzo_Cerami_Ero_diventato_muto_co_9_090723038.shtml Vincenzo Cerami «Ero diventato muto mi salvò il prof Pasolini»]
- [www.libfl.ru/about/dept/bibliography/writers/2010/write10_11.php ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ 2010]
- [www.belpaese2000.narod.ru/Teca/Nove/Cerami/cerami0.htm Итальянская литература 20 в.: Винченцо Черами — Vincenzo Cerami (1940)]
Отрывок, характеризующий Черами, Винченцо
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
