Черви, Джино
Поделись знанием:
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
| Джино Черви | |
| Gino Cervi | |
 | |
| Имя при рождении: |
Luigi Cervi |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
Джино Черви (итал. Gino Cervi; 1901—1974) — итальянский актёр
Биография
Родился 3 мая 1901 года в Болонье, сын театрального критика Антонио Черви. В 1924 году начал актёрскую карьеру в труппе Альды Борелли[it], в 1925 году перешёл в труппу Луиджи Пиранделло, затем в труппу Тофано[it]-Мальтальяти[it] и в 1938 году оказался в римском театре "Элизео"[it] среди лучших актёров Италии[1]. Занялся режиссурой, не оставив и актёрского ремесла. Наибольшее внимание привлекли его постановки «Двенадцатой ночи» и «Виндозорских насмешниц» Шекспира, инсценировка «Игрока» Достоевского, «Но это несерьёзно!» (Ma non è una cosa seria) Пиранделло, «Сирано де Бержерак» Ростана, «Кардинал Ламбертини» (Il cardinale Lambertini) Альфредо Тестони[it][2].
В 1932 году впервые появился в кино, начав с небольшой роли в приключенческом фильме Дженнаро Ригелли[it] о лётчиках «Лазурная армия» (L’armata azzurra). Основными актёрскими работами Черви в итальянском предвоенном кино стали роли в фильмах режиссёра Алессандро Блазетти — «Альдебаран» (Aldebaran) в 1935 году, «Этторе Фьерамоска» (Ettore Fieramosca) в 1938 году и «Приключение Сальватора Розы» (Un’avventura di Salvator Rosa) в 1939[3]
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Фильмография
1960-е
- 1967 — Другие, другие и мы / Altri, gli altri e noi, Gli
- 1965 — Дон Камилло в России / Compagno Don Camillo, Il … Giuseppe 'Peppone' Bottazzi
- 1964 — Беккет / Becket … Cardinal Zambelli
- 1963 — Добрый король Дагобер / Bon roi Dagobert, Le … Saint-Eloi
- 1962 — Самый короткий день (1962) Giorno più corto, Il … Colonnello Daini
- 1962 — Да здравствует музыка (1962) Cambio della guardia, Il … Mario Vinicio
- 1962 — Преступление не выгодно (1962) Crime ne paie pas, Le … The Inquisitor
- 1961 — Как хорошо жить (1961) Che gioia vivere … Olinto Fossati
- 1961 — Дон Камилло, монсеньор (1961) Don Camillo monsignore ma non troppo … Giuseppe 'Peppone' Botazzi
- 1961 — Долгая ночь сорок третьего года (1960) Lunga notte del '43, La … Carlo Aretusi
- 1961 — Восстание рабов (1960) Rivolta degli schiavi, La … Fabio
1950-е
- 1959 — Большой начальник Grand chef, Le … Gfekj
- 1958 — Обнажённая Маха (1958) Naked Maja, The … Карл IV (король Испании)
- Шелест (1955) Frou-Frou … князь Владимир Билинский
- Большая драка Дона Камилло (1955) Don Camillo e l’on. Peppone … Giovanni «Peppone» Bottazzi
- Тайны Версаля (1954) Si Versailles m'était conté … Калиостро
- Вокзал Термини (1953) Stazione Termini … комиссар полиции
- Три мушкетёра (1953) Trois mousquetaires, Les … Портос
- Возвращение Дона Камилло (1953) Retour de Don Camillo, Le … Giuseppe Bottazzi dit Peppone
- Дама без камелий (1953) Signora senza camelie, La … Ercole
- Царица Савская (1952) Regina di Saba, La … Соломон
- Маленький мир Дона Камилло (1952) Petit monde de Don Camillo, Le … Giuseppe «Peppone» Bottazzi
- Запрещённый Христос (1951) Cristo proibito, Il … The Sexton
- Хроника одной любви (1950) Cronaca di un amore
1940-е
- Анна Каренина (1948) Anna Karenina … Enrico
- Четыре шага в облаках (1942) 4 passi fra le nuvole … Paolo Bianchi
- Железная корона (1941) Corona di ferro, La … Il re Sedemondo di Kindaor
- Обручённые (1941) I promessi sposi, La … Renzo Tramagliano
Напишите отзыв о статье "Черви, Джино"
Примечания
- ↑ [www.treccani.it/enciclopedia/gino-cervi_%28Enciclopedia-Italiana%29/ CERVI, Gino] (итал.). Enciclopedia Italiana - II Appendice. Treccani (1948). Проверено 9 августа 2016.
- ↑ [www.treccani.it/enciclopedia/gino-cervi/ Cèrvi, Gino] (итал.). Enciclopedie on line. Treccani. Проверено 9 августа 2016.
- ↑ Roberta Ascarelli. [www.treccani.it/enciclopedia/gino-cervi_%28Enciclopedia-del-Cinema%29/ CERVI, Gino] (итал.). Enciclopedia del Cinema. Treccani (2003). Проверено 9 августа 2016.
Ссылки
- Roberta Ascarelli. [www.treccani.it/enciclopedia/gino-cervi_(Dizionario-Biografico)/ CERVI, Gino] (итал.). Dizionario Biografico degli Italiani - Volume 24. Treccani (1980). Проверено 9 августа 2016.
|
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Черви, Джино
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
