Червлёный Яр

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Червлёный Яр – историческая область, определяемая в историографии как междуречье Дона и Хопра, а в более узком смысле — часть Новохопёрского района вдоль реки Хопёр, от впадения в него реки Вороны до впадения реки Савалы. Данный топоним известен с XI века.





История

Историки предполагают, что этот край был населён с глубокой древности. Первый упоминаемый народ заселявший данную территорию меланхлены. По Геродоту, назывались так потому, что носили чёрные одежды (греч. Μελαγχλαινοι — «чёрноодетые») — короткие чёрные плащи. В средние века местное население состояло, главным образом, из бродников[1] и чигов (зихов) — старо-казачьих племён. Стоит отметить, что Л. Н. Гумилёв в своём фундаментальном труде «Древняя Русь и Великая степь» писал о неславянском народе под названием «чиги», который жил в Червлёном Яре и положил начало многим фратриям Хопёрских казаков.

В середине XIII века Червлёный Яр оказался под властью монголо-татар в составе Джучиева улуса (Золотой Орды). Червлёный Яр являлся составной частью ордынских земель, имел особый статус в системе Русской православной церкви. В московских актах упоминаются христиане Сарской и Подонской епархии в пределах Червлёного Яра «по Великую Ворону возле Хопор, до Дону по караулам» — «народ христианский воинска чина живущий, зовомии Козаци». В середине XIV века возник спор между Сарайским и Рязанским епископами о том, кому в церковно-административном отношении подчинены христиане Червлёного Яра? По этому поводу митрополит Феогност послал в 1353 году на Червлёный Яр грамоту, которая начиналась словами:

Благословение Феогноста митрополита Всея Руси к детем моим к баскаком, к сотником и к попом и ко всем христианом Червлёного Яра и ко всем городом на Великую Ворону...

Исходя из археологических данных, можно предположить, что в XIII-XIV вв. территорию Червлёного Яра, кроме казаков, населяли и русские, и татары, и остатки половцев и алан. На территории междуречья Дона и Хопра наличествуют памятники с мусульманским погребальным обрядом.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4067 дней] Ордынская администрация (в лице баскаков), по данным вышецитированной грамоты Феогноста, была представлена православными людьми. Не исключено, конечно, что высшие административные должности (темники и тысячники) занимали татары и половцы... С другой стороны, есть основания предполагать, что Червленый Яр являлся казачьим государством (несуверенным на тот момент), так как в нём присутствовала система станиц и караулов, а также было собственное название, система управления и военная организация. Но после нашествия Тамерлана в конце XIV в., Червлёный Яр на долгое время сделался частью Дикого поля.

В середине XVII века по реке Хопер прошла граница между Войском Донским и Русским государством. По берегам реки располагались поселения хопёрских казаков: Пристанский, Беляевский и Григорьевский городки. Пристанский городок был крупным торговым пунктом на Ордобазарной дороге, которая связывала Москву и Астрахань[2].

Неизвестна точная дата присоединения Червлёного Яра (Хопёрского казачьего войска) к Донскому казачьему войску. В начале XVII века прославился хопёрский атаман Григорий Чёрный, бывший одно время союзником Ивана Заруцкого.

В 1614 году... два низовых донских казака-гонца, ехавших с письмом в Москву по Ордобазарской дороге, почему-то предпочли переправляться через Хопёр не в обычном месте против урочища Червленый Яр, а выше, близ устья Карачана. Несмотря на эту предосторожность, они всё же подверглись нападению, от которого, впрочем, сумели отбиться.
- пишет историк А. А. Шенников.

в 1635 году к реке Вороне “пришли татаровя, человек 300 и больши, и долго стояли и бою не приняли и ушли в степь. А догоняли их тамбовские атаманы и племянники атаманские и казаки и иные воинские люди”. По всему вероятию, тамбовские атаманы и казаки представляли собой диаспору казаков-хопёрцев...

Червлёноярцы по сути являлись очень свободолюбивыми, и бывало, что не подчинялись указам Москвы, поэтому бунты были нередки. Активно участвовали жители Пристанского городка в освободительных восстаниях Степана Разина (1670-1671 гг.), а затем - Кондратия Булавина (1707-1708 гг.). Разгромив повстанцев, Петр I приказал уничтожить Пристанский городок и навсегда изъял из употребления название "Червленый яр"; практически все Червлёно-Ярские земли перешли к Москве, будучи включены в состав Воронежской губернии. Часть местных казаков потеряла статус служивых и была обращена в однодворческое сословие[3]

Прежнее население Червлёного Яра стало разбавляться пришлыми ремесленниками, бортниками, на Хопре началось строительство кораблей для царской верфи, самих же казаков с семьями стали с 1777 года переселять на Кавказскую линию (позднее там образовался известный Хопёрский полк[4]).

География

Сохранилось три грамоты XIV в., говорящие о хорошо известном на тот момент Червлёном Яре. На основании летописных известий и отрывка «из сказки Козловского попа», можно определить область Червленого Яра следующим образом - Червлёным Яром в тесном смысле назывались: во-первых, река, впадающая в Дон между Тихою Сосною и Битюгом; во-вторых часть Хопёрского берега при устье Савалы, которая впадает в Хопёр с правой стороны, пониже реки Вороны. Потом это название распространилось на земли лежащие между тем и другим Червленым Яром; а в XIV ст. под ним разумелось всё степное пространство, заключённое между реками Воронежем, Доном, Хопром и Великой Вороной.

Таким образом, изначально Червленый Яр - это часть Новохопёрского района вдоль реки Хопёр от впадения в него Вороны до впадения Савалы.

В современную территорию Червлёного Яра входит большая часть Воронежской области, части Липецкой и Тамбовской областей. Местность Червлёного Яра равнинная, местами есть возвышенности, например, Калачская возвышенность. Основные реки Червлёного Яра:

Напишите отзыв о статье "Червлёный Яр"

Примечания

  1. Согласно гипотезе К. Э. Козубского, бродники тождественны будинам, коих упоминает «Отец истории» Геродот. Будины жили в 15-ти днях пути к северу от устья Танаиса (Дона). В персидской географии Х века «Гудуд-аль-Алэм» местные бродники именуются брадасами.
  2. Через Рязань и Касимов. Уже со 2-й половины XVII века эта дорога стала именоваться «Хопёрской», а с XVIII века — «Астраханским трактом».
  3. В 1702 году, волею «Великого преобразователя» Петра I, казаки-однодворцы Центральной России были незаконно лишены дворянского звания. Свою анти-однодворческую кампанию Пётр I начал с ликвидации Касимовского царства и Касимовского казачьего войска.
  4. Елисеенко М. М. Хопёрские казаки до переселения на Северный Кавказ //Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа. - Материалы Пятой международной Кубанско-Терской научно-просветительской конференции / Под ред. В. Б. Виноградова и С. Н. Лукаша. – Краснодар-Армавир, 2006.
  5. Вероятно, имя реки связано с чигами

Литература

  • Воронежская энциклопедия. — Справочно-энциклопедическое издание. — Воронеж: Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2008. — Т. т.1 (А—М), т.2 (Н-Я). — 524 с. — ISBN 978-5-900270-99-9. (Издание осуществлено по решению администрации Воронежской области)
  • Подлесных С. Н. Загадка Червлёного Яра. Рукопись.
  • Черменский П. Н. [annals.xlegio.ru/rus/small/ae59_cherm.htm Два спорных вопроса топонимики древней Рязанщины].
  • Шенников А. А. Червлёный Яр. Исследование по истории и географии Среднего Подонья в XIV-XVI вв. — Л.: Наука, 1987.
  • Бентковский И. Гребенцы. - Ставрополь-Кавказский, 1885.
  • Щекатов А. Словарь географический Российского государства, описывающий азбучным порядком, собранный Афанасием Щекатовым: В 7 частях. – Часть 6. М., 1808.

См. также

Отрывок, характеризующий Червлёный Яр

– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.